Поход на Москву

* * *

Солнце печет. Опустили свои головки полевые цветы, исчезла блестящая зелень полей, поднятая автомобилем пыль лениво ложится на своем же месте. Давным-давно уже скрылся из глаз город, впереди сухие овраги, бугры, и на горизонте маячат группы всадников.

Едем на фронт. Генерал Врангель сухо молчит и лишь изредка передает распоряжение шоферу или адъютанту, и среди тишины полей громко и отчетливо падает: «Слушаюсь!»

— Мы едем в корпус генерала Писарева, — говорил генерал, — у него сегодня может быть серьезное дело. Михаил Михайлович, не забудь вызвать ко мне графа Гендрикова, завтра в 10 часов утра.

— Слушаюсь!

Чаще и чаще попадаются по дороге одиночки, группы бойцов. Яснее и отчетливее слышны выстрелы, в голубом небе то тут, то там кудрявятся барашки от разрывов шрапнели. И строчка пулеметов, частая, дробная и безостановочная, слышна. Быстро спускаемся в ложбину и сразу попадаем в расположение корпуса.

— Смирно, господа офицеры!

Резервные части торопливо строят фронт, командиры частей бегом рассыпаются по своим местам, и автомобиль медленно проезжает вдоль фронта.

— Вы можете подняться на этот бугор и посмотреть. Михаил Михайлович, проводи, а мне с генералом поговорить надо…

С бугра видны черные цепочки людей, видны дымки винтовочных выстрелов, гулко говорит артиллерия, и часто поддакивают ей пулеметы. Цепочки, их много растянуто по ложбине, суживаются, ширятся, прячутся из глаз, и изредка ветер приносит к нам громкое «Ура!».

«Отлично, превосходно», — слышим мы за собой знакомые слова.

— Ваше Превосходительство, берегите же вы себя! Ваше Превосходительство!..

— Отлично, превосходно… Продолжайте, так и продолжайте, генерал… Какой там полк, отлично укрепился…

Едем вдоль фронта к берегу Волги.

— Здорово, Орлы!

— Здравия желаем, Ваше Превосходительство!

«В штаб армии», — отдает приказание генерал Врангель, и автомобиль, круто повернув, стрелой понесся по проселку по направлению к городу.

И уже подъезжая к городу, как-то сразу бросалось в глаза большое беспокойство и волнение. Видно было, что на берегу Волги совершилось что-то тяжелое и жуткое. Чаще и чаще начинаем обгонять одиночек солдат с винтовками, без винтовок, раненых, растрепанных, растерзанных.

В предместье города по улицам метались обезумевшие женщины. Они кричали, рыдали и, встречая автомобиль, тянулись к нему со словами о помощи и просьбами не отдавать города красным. Все суше, сосредоточеннее делалось лицо Врангеля, и сам он весь как-то вытягивался, как струна. Наконец не выдержал, приказал остановить автомобиль и сам поднялся во весь рост. Толпа обезумевших людей сейчас же окружила его.

— Какой части, какой? — загремел новый и мне незнакомый голос Врангеля. — Встать на месте, поставить пулемет и не пускать…

— Ваше Превосходительство, красные уже входят в Царицын.

— Встать на месте, смирно! Женщины, разойдитесь по своим домам, уведите детей!

Из-за угла на полном карьере выскочил конвой командующего армией. «Ваше Превосходительство, — рапортует командир конвоя, — генерал Шатилов приказал мне…»

— Коня! — гремел Врангель. — Покровский, ждите меня у моста! — успевает крикнуть он и во главе конвоя быстро скрывается в облаках взбудораженной пыли.

Незаметно уходил день, и теплая летняя ночь окутывала своей пеленой взбудораженный город. Люди бегали, кричали, гремели выстрелы, свистели гудки паровозов. Над взбудораженным городом в далеком темном небе кровью разлилось зарево от горевших керосиновых и нефтяных складов.

К раннему утру честь армии, честь командующего были спасены генералом Врангелем. Над правительственными зданиями в городе продолжал развеваться русский национальный флаг.