Поцелуй Однажды: Глава Мафии

Глава 2

Проблемы случаются скоро, дня через четыре, только Карелину она, конечно, не звонит. Вряд ли она в состоянии вообще произнести хоть слово, не то чтобы по сенсорному экрану пальцами водить.

Видимо, ее находят соседи: сквозь рев крови в голове Кира слышит их голоса, но не различает содержимое. Не может сложить слова в осмысленное предложение.

Петя, неустанно кричит ее глупая, наивная башка, Петя!

Он остался там, в квартире, с извергом один на один. Ей нужно встать. Подняться немедленно.

Хватается за железный вензель какой-то — наверное, часть ограды возле бордюра. Боже, надежда только на то, что изверг не пробил ей голову. Если бы пробил — не сумела мыслить сейчас, да?

Фигуры над ней, то приближающиеся, то отдаляющиеся, производят звуки. Они куда-то звонят. Она умудряется приподнять шею и кажется, проходит несколько лет. Во сне еще часто так случается, вот просишь у кого-то ручку на контрольной, а когда ее протягивают — урок уже закончился.

Наверное, ее морозит. Волосы во рту мешают воздуху и крови циркулировать. Голова должна кружится, но для этого нужно чувствовать саму голову, да?

Опираться на земле не на что, и Кира опирается на собственную одежду. Ничего себе, ведь это неуместно жаркий кардиган, в котором она… Ах да, как давно все то случилось, почти на прошлой неделе. Внутри должна быть визитка.

В кармане ничего нет — наверное, есть в другом. Одна фигура наклоняется близко-близко, с телефоном у щеки.

— Петя, — пытается Кира выговорить, но кто же разберет безмолвное движение губ, скрытых под волосами.

К голове прикладывают мягкое, и девушка закрывает глаза, воображая что вот сейчас она как наберется сил. Как сначала сядет. А потом как встанет.

Петя там один, и отец может его убить. Может быть, изверг осознает, что натворил и поймет, что терять нечего. Это самое страшное. А она тут разлеглась у подъезда.

Фигур становится намного больше, как и звуков. Не может не радовать, что голова трещит от всего этого, потому что теперь голова хотя бы ощущается.

Отблескивают яркие огни, она видит их тени на фигурах. Скорая приехала. Боже, почему она не догадалась вызвать скорую, когда ползла по лестнице? Наверное, потому что перепутала куда ползет и думала, что сможет вернуться к квартире и отбить Петю. Как же глупо представлять, что ползешь вверх, а на самом деле — ползешь вниз.

Напишите кто-нибудь это на ее надгробии.

Но не будет никакого надгробия. Надгробие заказывает кто-то. А здесь заказывать будет некому, как и некому позвонить, если не сумела отбиться от отца. Надо было задушить его, когда повернулся спиной, но у Кира кишка тонка. Кто же хочет стать убийцей.

Теперь изверг убьет Петю.

Огни удваиваются и калейдоскопом кружат по фигурам. Вторая скорая что ли, думает Кира, и время наматывается как вермишель на вилку. Гул, чьи-то руки, невесомость, холод, боль, жар, вода. Спиралью повторяется несколько раз.

Верните визитку, как-то некстати и ясно думает Кира, в мой кардиган.

В тот день Кира отправляется забирать Петю, вместе со скромными пожитками брата — и самым ценным сокровищем: ноутбуком.

Вообще не стоило его обратно к отцу пускать, но Кира, к сожалению, в день эпизода на заводе мыслила неадекватно. Проворонила шанс, а теперь придется напрямую отвоевывать брата.

Первый успех оказывается последним: заранее продуманный план прорваться в квартиру оборачивается удачей, а затем отец звереет.

Кира кое-как отбивается в коридоре — тем более, нападает изверг не в полную силу — пока отец удерживает ручку комнаты Пети. Ибо вот с Петей вдвоем отпрыски смогли бы дать ему реальный отпор.

Сдавшись, Кира прячется в ванной — нужна передышка какая-то и может быть новый план.

Ха!

Новый план.

Как насчет нового отца, или вообще — новой жизни?

— Я собрал вещи урода, так можешь выходить, — внезапно раздается голос папаши за дверью, — убирайтесь отсюда, пока я полицию не вызвал.

Через минут восемь она выглядывает из ванной, потому что, похоже, действительно не соврал. На горизонте папы нет, а возле входа стоят две сумки.

Кира заворачивает в сторону гостиной, и в тот момент, когда она видит связанного Петю, сзади ее прикладывают по голове чем-то серьезным.

Предельно серьезным.

Кровопускающим серьезно.

Хватаясь за межкомнатную дверь, она глупо отмахивается рукой и кричит, когда отец за волосы тащит ее к выходу.

Он беспечно поворачивается спиной, открывая замки и двигая щеколду, и Киры есть шанс нанести удар ответный — потому что она еще что-то соображает и потому что силенки еще есть.

Но она этого не делает.

А он разворачивается и прикладывает ее черепом к вешалке.

Да уж, благородство ей досталось не по папиной линии.

Реальность буквально переворачивается — это, видимо, он выкидывает дочь на лестничную площадку.

Она слышит звуки, мычания что ли? Господи, эти звуки производит она.

Кажется, на ладоне кровь.

Пытаясь сориентироваться для подъёма, Кира куда-то ползет. Нужно оказаться наверху, и Кира старается, но, положа руку на сердце, это больше похоже на полет вниз.

Как бы только разобраться — что есть подниматься, а что есть падать?

— /// —

В таком помещении очнуться — легко поверить, что сон вообще-то не закончивался. Кира протирает глаза, медицинская повязка, оказывается, доходит аж до линии бровей.

Больничная палата обустроена получше многих гостиничных номеров. За окнами вроде пасмурно, а электрический свет горит так ярко, что не понять какое же время суток.

На тумбе находится вода, и после несколько глотков Кира понимает, что чувствует себя вполне сносно.

Даже удается дотопать до двери: халат на ней длинный и закрытый, поэтому можно смело выглядывать наружу.

Больничный коридор из зарубежного кино: опрятный, даже уютный и пахнет нормально. С дивана тут же поднимается широкоплечий мужчина среднего роста, в спортивном костюме и наколками.

Обращается к ней.

Что за…

— Так-с, не выходим. Вам, по-моему, пока вставать нельзя. Сейчас доктора позовем и медсестер.

Он практически подталкивает девушку идти обратно. Ослабленная Кира знает, что через две минуты в любом случае надо будет вернуться в кровать, поэтому минуту-другую устойчивости решает использовать как демонстрацию принципиальности.

— А вы кто вообще?

Он цокает языком, ей-Богу, как с ребенком разговаривает, и даже улыбается ей.

— Заходим-заходим, — открывает он перед Кирой дверь. — Сейчас Главный приедет и все расскажет.

Главный.

Приедет.

Она доходит до кровати как гимнастка по подвесному тросу. Где-то на высоте этажа шестидесятого.

Кто-то позвонил по номеру на визитке, потому что другого объяснения быть не может. И зачем-то ее поместили в частную клинику, и приставили дежурство.

— Мне нужно к моему брату Пете, — медленно проговаривает девушка. — Где мой телефон?

Некоторые вещи находятся в ящике тумбы как и смартфон, полностью разряженный. Она смотрит в мертвую пластмассу неприличное количество времени.

— Не переживай насчет брата, — уверенно говорит мужчина, упираясь руками в боки, — думаю, разрулим, если не разрулили еще. Как я говорил, Главный скажет. Меня, кстати, Тимур зовут, а ты — Кира, да?

Короткий кивок его немного расстраивает, и она понимает причину — Тимур определенно дружелюбный и общительный человек. Наверняка бандит тоже.

Доктор объясняет все подробно и нормальным тоном, но он ей не нравится, вообще доктора-мужчины не вызывают доверия. У Киры есть небольшое сотрясение, но ничего серьезного, надо наблюдать. Удар в висок был опасен, осталась рана, но все обошлось. Нужно следить за зрением и слухом некоторое время. Еще есть целый список диагностик, обязательных для прохождения.

Она бездумно смотрит в гигантские окна, наверное, несколько часов после того как все расходятся. Так и не узнала какое время суток. Тарабанит ливень за стеклом нешуточно, если даже в помещении отлично слышно. Электрический свет начинает раздражать чувствительные глаза, но вставать выключать нет сил.

Уснуть даже не пытается, потому кроме дремоты ничего крепче уже не получится.

Кире реально нужно будет время для выздоровления, потому что она замечает Карелина в комнате только когда отворачивается от настойчивого дождя в противоположную сторону. Она пытается немного приподняться в кровати, замешкавшись от появления мафиози.

Сегодня он одет примитивнее: спортивные брюки и куртка-бомбер, из-за дождя, наверное. Стоит практически посреди комнаты, недалеко от кровати, но и недалеко от выхода.

— Можете, пожалуйста, выключить свет? — просит она. — Раздражает очень.

К выключателю Карелин направляется не сразу, но когда в комнате гаснут лампы, возвращается на предыдущее место.

— Спасибо, — прокашлявшись, формальным тоном произносит она.

Его молчание даже не нервирует. Просто без разговора нет повода на него смотреть, а Кире нужно. Нужно глядеть на Карелина.

— Как я здесь оказалась?

— Прохожий позвонил мне. Описал вас и адрес. Я вызвал скорую клиники «Мир». Вчера вечером это было.

— Сколько сейчас времени? Мой телефон…

— Часов шесть вечера.

Кира откидывается на подушки, закрыв глаза на мгновение.

— Петр здесь. Он в другой палате. У него не пробита голова, как у вас. Только пару синяков видимо.

Она закусывает губу так сильно, что натягивается кожа со всего лица и становится больно у виска — там, где рана. Господи, если только одна слеза прольется, сама стукнет себя по башке, только уже с другой стороны.

Довольно унижений в его присутствии.

Свесить ноги получается не с первой попытки и девушка держится за покрывало обеими руками.

— Не вздумайте, — чеканит Карелин. — Я позову его к вам через десять минут.

— Как… как он здесь оказался?

Теперь, во время разговора, она вольно может насмотреться на несколько асимметричное лицо с пронзительными зелеными глазами и изогнутой линией рта с — на удивление — мягкими и нежными на вид губами. Не то чтобы она ежеминутно вспоминала это лицо последние четыре дня. Ну может, раз в минут десять.

— Я его привез.

Карелин подходит к подоконнику и делает вид, что непринужденно наблюдает за упрямыми потоками дождя, бьющимися о парапет.

— Завтра подробности обговорим.

Она невесело смеется и он вынужден взглянуть на девушку. Поморщивись от боли, она прилегает опять на кровать.

— Последний раз надо мной смеялись, наверное, лет двенадцать тому назад, — буднично замечает он.

— Не обольщайтесь, я не смеюсь над вами. Я смеюсь от шока. И абсурда. И над собой. Клянусь, я не знаю, что я тут делаю. Что вы тут делаете?

— Едва удерживаюсь от того, чтобы не заорать на вас. Вы поступили по-идиотски. Он мог вас убить.

— Что вы сказали? — резко поднимается Кира. — Да вы…

— Лягте на место, — взбешенный Карелин разворачивается к кровати торсом. — Сказал правду. Физические разборки с уебищем два раза больше вас — это «если будут проблемы». Это буквально ради чего я дал вам номер.

— Похоже, это вы головой стукнулись, а не я, — хрипло заплетается она в словах, — вы… Послушайте, я вас не знаю. А вы не знаете меня. С чего мне звонить и еще что хуже — просить вас о чем-то? Я вам никто.