Поцелуй Однажды: Глава Мафии

Глава 33

Снять квартиру в ПГТ Остроге, в часе езды от города, проще простого. Запросов особых у брата с сестрой нет, а скоростной интернет через мобильный роутер организовать минутное дело. А вот найти арендаторов для квартиры, что они с Петей оставят, дело накладное.

Выезжают они на день позже позже, чем рассчитывали. Брат остается непреклонным в отношении занятий, и заставлять она его никогда не станет.

Идея переехать на следующий год — а может быть и дольше — в город намного меньше сразу пришлась Пете по душе. Меньше людей, и больше денег у них останется в конечном итоге. А еще Петя души не чает в природе, а Острог граничит прямо с заповедником.

Кира хочет убраться из города. Нужно закрепить знание, что ничего ее здесь больше не держит. Ее будто вообще больше ничего нигде не держит. Ей-Богу, весы врут — она не пятьдесят восемь килограмм весит, а грамм двести.

В ПГТ можно будет поизображать, что начинается новая жизнь. Давно, кстати, стоило ее начать, но Кира увязла в сказочных облаках. Оказались болотом, где до суши — непреодолимые вязкие дали. В старой жизни у раны нет шансов затянуться. Остается только надеяться на шрам уже в другой реальности.

Кира постоянно успокаивает ладонью плоть над сердцем. Вот-вот должно заболеть. Вот-вот, постоянно, в преддверии расщепления. Но оно все не случается. Задеревенел кровососущий насос. И будто обрастает и обрастает твердью, оттого и успокаивать надо и проверять — не вылезло еще?

Одно дело, жалеть и жалеть, что верила всем этим шекспировским речам. Смешно, наверно, когда-то будет. Ну, не она — первая, и не она — последняя.

Другое дело, что больше ничего не будет… Не будет моментов телесного восторга, болезненно сладкого наслаждения, просто прикосновения руки, даже по плечу или спине, невзначай, закончилось, закончилось, закончилось…

Неприятно к самой себе прикасаться, даже элементарно отмывая грязь в душе или натягивая одежду. Все не то, и от противоречивых ощущений опять рвутся слезы на свободу, но Кира выпустить их не может. Есть же предел какой-то. Даже не гордости, а непрактичности.

На вокзале Кира покупает билеты наличными и на придуманное имя. Заранее она приобрела онлайн билеты в совсем другой город.

Они с Петей заходят в вагон поезда, следующего совсем не туда, куда им нужно, и проходят почти в самый конец. Там быстро переодеваются, и по отдельности следуют в нужный им поезд на соседнем перроне.

Кира не собирается рисковать ни на секунду, и если вдруг за ними присматривают, есть шанс оттянуть время. Собственная паранойя воспринимается с неким удовлетворением. В конце концов, вероятность слежки за ними — до ужаса — мизерная.

Когда за стеклом уже мелькают бескрайние снежные дали, она стягивает с волос серый платок.

Пружинистая качка под бесконечными рельсами погружает в суматоху чувств. Одни сомнения… Она возвращается снова и снова к последнему вечеру, а потом — к вечерам до этого, и она запретила это себе, но состав мчится, а город остается позади, и Кира старается дышать ровно, дышать продуманно, отсчитывать про себя…

И твое нахождение в машине было ошибкой.

Учитывая, что через полчаса он ушел, слова обрастают иным смысловым мясцом. А ведь ее нахождение в машине, в квартире, в самолете, в его жизни — он, в конечном итоге, обозначил ошибкой.

Как и закрывание глаз на твои выкрутасы.

У Киры иногда и на саму себя терпение заканчивалось. А с терпением у Карелина были отношения посложнее, чем с самой Кирой. Господи, да какие у них отношения были? Карелин почти все скрывал, потому что с наивными и любопытными не делятся чувствительной информацией, а Кира все скрывала, потому что не совсем дура. Да уж, уберегла часть себя, и где, где эта часть сейчас?

Вот и сказочке конец, а кто слушал — тот знал, чем все закончится.

От прикосновения руки Пети она вздрагивает, и панически обводит полупустой вагон взглядом.

Несколько женщин и один старик смотрят на нее. Как и нахмуренный брат.

— Кккира. Все… Ты ввв порядке?

— Да, — слишком громко заявляет она. И прочищает горло. — Конечно, Петя. А что… что такое?

Он глядит на сестру, вроде внимательно, а вроде и дежурно. Перекладывает сумку, лямки которой девичья рука сжимает слишком крепко, на другую сторону скамьи.

Другие путешественники забывают о ней, кроме одной румяной женщины средних лет. Возвращается и возвращается к девушке короткими взглядами, но ничего не говорит и ничего эмоционально не выдает.

Кира нервно сглатывает. Господи, ей нужно побольше общаться с живыми людьми. Зачем — непонятно, но надо.

Размытые улицы Острога, на удивление, хороши и приятны днем, как и опасны и неудобны вечером.

Снег сходит следующим утром, и они с Петей гуляют по заповеднику. Пригородные части ухожены, но брат с сестрой добираются и до глуши. Петя — в восторге, а Кира тащится за ним.

С вершины лысого холма просматривается южная часть поселка, и подгоняемая ветрами в спину девушка думает, что этот переезд сродни изгнанию. Словно Кира Норова какая-то важная персона, удалившая себя из эпицентра событий, потому что ее присутствие или отсутствие будет иметь какое-то значение.

Ха-ха.

В арендованной квартире отопление оказывается, естественно, неработающим, но вместо того, чтобы вскрывать ложь хозяина, она заказывает два обогревателя. Доставка которых слишком дорогая, но у них с Петей теперь получше с денежными ресурсами.

Тем более, Морозов подкинул два заказа на другой сайт.

И следующие два дня Кира проводит в крепких объятьях работы. Даже не сует нос в дела Пети, снова погрузившегося в кодирование.

Поэтому в магазин она бредет поздним вечером и расплачивается за это пылкой встречей с гопниками. Было бы смешно, коли не было бы так грустно. Три дня в ПГТ Остроге и пожалуйста, — бонжур, гопота!

Кира сразу отдает им серебро и тысячи три. И вот это вот — оно. Раньше бы точно вляпалась в разборки с ними. Или что-нибудь еще. А теперь Кира, видимо, взрослая. Другие в двадцать шесть уже детей на линейку собирают, а она, видите ли, поумнела.

Иными словами, сломал, наверно, Карелин ее.

Ночью Петя будит сестру, опасаясь ее одышки и беспокойства во сне. Ей нужно больше пяти минут, чтобы сориентироваться, где она и что брат говорит. Ей-Богу, словно сердечница уже.

Ей точно снились запутанные, странные сны, в одном из них за окном напротив стоял мужчина. Его силуэт словно промелькнул, мазком прогоняя сон из яви, но вскоре Кира снова провалилась в отдых, а по утру помнит только одну путаницу из образов.

Морозов звонит, когда через пару часов она заворачивает из своего двора в соседний.

— Слушай-слушай, Норушка, здесь на носу прямо бомба. Бомбище. Нет, я серьезно.

У него каждый поход депутатов в сауну — это бомбы обратного отсчета, поэтому…

— Только не говори, что Бездомный подает на кого-то в суд небесной канцелярии, потому что его обидели другие воры.

Журналист цокает языком.

— Ну что ты. Ладно, прямо говорить и впрямь нехорошо, хотя думаю завтра точно везде сольют. Знаешь, у нас в большом, главном городе есть птица важного полета. Ну допустим, как ладонь сжать и потрясти…

… Кулаком. Василий «Кулак» Кулаков, король столицы.

Кира не замечает, как останавливается. Язык приходится отлеплять от неба.

— Что… что дальше? С ним? Я… поняла тебя.

— Началась настоящая война, — напевает Морозов, и, может быть, перекладывает телефон из одной руки в другую. — Слушай, такого миллион лет не было. Все уже забыли про пиф паф от братьев наших… беспокойных. А тут такое. Говорят, раньше оказывается покушение было на наш кусок дерева, ну ты поняла…

Она не смогла бы ничего ответить даже под дулом пистолета. Кусок дерева — это Брус, и покушение произошло на него. На них с Кирой. В машине, где «ее быть не должно было».

— … а вообще, может быть не куска дерева, кстати. Может быть, и крюк, да? Кусок дерева или крюк-гак, вот в чем вопрос. В общем, вчера тот, кто из большого города, положил прямо целую роту бойцов куска дерева. Расхерачил какой-то там базовый пункт и сжег, хм, стратегическое здание. Дальнее какое-то. В общем, это объявление войны должно быть.

— Правда? — не своим голосом спрашивает она, чтобы хоть как-то отреагировать.

— Угу, — тянет Морозов, — разошлись ребята однако. А такие спокойные последние семь лет были. Все думали скоро файф-о-клок организуют друг для друга вместо стрелок, а там рукой подать до приема британской королевы. А теперь — пиф паф. Надо разнюхать почему же.

— Ннадо, — выдавливает Кира. — Ничего себе. Вот это новость. Леша… я тебе перезвоню чуть позже, давай.

Влажная почва, изуродованная мусором, чудится ей плавящейся — она только смотрит на нее, ведь сама стоит на асфальтированной дорожке. Промозглый ветер обдувает причудливо одной стороной, словно исчезая, как только подбирается ко второй половине тела.

Полноценная война? Какого черта? Неужели Карелин действительно подставил Кулакова раньше, наводя на того прокуратору, чтобы обвинить в расправе над долинскими?

Все указывает на это, но нет-нет-нет. Быть такого не может. Зачем ему это все, и такой исход Карелин предусмотрел бы первым делом.

Кира так и знала, что обстрел машины только Кулак способен устроить. Больше рискнуть некому.

Не стоило заканчивать разговор с Морозовым так быстро. В хорошем настроении тот мог бы выболтать намного больше, чем обычно.

Да, не стоило бросать трубку, потому что больше ничего Кира не узнает.

Она и позвонить ему позже не сможет.

Потому что ее хватают сзади скоординированно и четко, зажимая рот рукой. Ужас, заковывающий щипцами почему-то виски, столь мгновенен и абсолютен, что она находится едва ли не на пороге обморока.

Нет, нет, нет! Кто бы это ни был — нет! Надо искать силы бороться, но Кира ведь так устала от всего этого… Нет, придется найти усилие противостоять!

Кира не успевает даже взбрыкнуться, как ее тело поднимают и отправляют одним махом в салон минивэна, только что въехавшего во двор.