Поцелуй Однажды: Глава Мафии

Глава 7

Ее поводит словно мороком: невинные прикосновения ладони заколдовывают обнаженную кожу теплом и Кира буквально задохнется собственным предвкушением, если где-нибудь еще он сейчас не прикоснется.

Она наблюдает, увлажняя губы, как он вынимает наружу стоящий член и несколько раз проводит по стволу, в последний — сильно зажимая, приказывая тому вести себя хорошо.

Теперь коленко он ей целует.

— Мне нужно посмотреть насколько ты мокрая. Я ничего серьезного делать не собираюсь. Я посмотрю и потом ты кончишь, хочешь ты этого или нет.

— Я… очень мокрая, — закусывая губу, произносит она.

— Это, блядь, очень хорошо.

— Только… только без проникновения.

Мягкую кожу ляжек возле колена он покусывает.

— Я возьму тебя пальцами, или может одним. Кира… я не сделаю тебе больно. Если надо будет член подрезать, чтобы в конечном итоге в тебя войти, так я подрежу.

Она хмурится и охает, когда рука на мгновение проходится по соску. Беспристрастные слова впечатываются в ее внутреннюю реальность — центрифугой там все крутится, на самом деле, — с оглушительно победоносным треском — ей очень и очень надо, чтобы он в нее вошел, и невозможно простить каким тяжелым Карелин делает для нее намерение хоть некоторое время вести себя выдержанно.

— Да, вот так же будет хорошо, только в два раза сильнее.

— Я знаю, как будет хорошо, — неуверенно говорит девушка, откидываясь на локтях. Возбужденные грудки развратно торчат и она отводит на миг голову в сторону. — Я просто… должна оставаться с холодной головой.

— Ага, да, ради всеобщего блага.

Он становится на колени, продавливая матрас у края кровати, и теперь гладит обнаженные ноги по всей длине. Смотрит на нее с необузданным вниманием — то на лицо, то ниже, то на собственные ладони, покрывающие бледную кожу.

Кира расставляет ноги, затаив дыхание, и он тут же беспощадно разводит их — так широко и быстро, что она открывает рот, словно он уже вошел в нее, а не просто рассматривает половые губы.

Одну ногу Карелин удерживает отведенной в сторону, а свободной рукой терзает складки ее лона, то раскрывая их, то поглаживая сверху, то лениво нажимая на клитор. Ему все мало и мало, и Кира не просто на кровати перед ним лежит, она — на обрыве морской скалы, перед бушующем ненастьем и, кажется, она вот-вот рухнет вниз вместе с камнем.

Одним пальцем он берет ее и она поводит голову в сторону, учащенно заглатывая воздух и открывая глаза не сразу.

Теперь она течет. И сердце заходится в испуганной скачке. Только и может наблюдать в потерянном опьянении беспомощности как ритмично исчезает загоревшая рука меж раскинутых ног.

На миг разрядка становится ошеломительно близкой, и при ее попытках сдвинуть ноги, Брус теряет контроль:

— Черт побери, — не может он надышаться, словно спокойствие до этого момента стоило ему кислородного голода, — черт побери, Кира…

Насильно разводя тонкие беспокойные ноги, он берет член в руку и направляет к вершине развилки ее влажных губок.

— Я только… Я не буду входить, слышишь? Смотри.

Головкой члена Роман обводит ее набухшее навершие: дразня, терзая, надавливая, иногда толкаясь в складочки от отчаяния. Завороженная, она смотрит как намокшая от ее же возбуждения головка ласкает клитор и все, что удается вокруг приласкать.

— Быстрее, — мычит она, прикусывая губу не на шутку.

Мозолистые пальцы впиваются в изгиб бедра так крепко, что это удваивает спираль ее наслаждения. Она постанывает, двигаясь члену навстречу, потому что ей нужно, ей нужно…

Глазами он поедает момент освобождающей разрядки, он рыпается — будто мог бы броситься к ее губам, чтобы похитить крик, — и застывает лишь на три-четыре секунды, а затем бессвязно долбиться меж верхней части половых губ. Кончает прямо на влагалище; сразу же успокаивая и ее, и себя бесперебойным поглаживание внешней стороны нежного бедра.

Когда Кира немного сдвигается — и для этого нужно ненадолго сжать ноги — его протест не удивляет: руки притягивают широкие бедра еще ближе, и хаотичное исследование набухших грудок сопровождается рассматриванием ее лона. Теперь со следами спермы.

Откровенно говоря, Кирее много что есть сказать — например, как чуть не умерла, когда он как-то так ее сжал, что изнутри обожгло чистым безумием — но она и слово не может сказать, потому что это еще… не конец для нее.

Ей нужно еще.

Кира сможет и второй раз, намного быстрее.

Тонкая ладонь проскальзывает к развилке ног, и разводит губки, чтобы поласкать ноющее место. Остатки спермы хлюпают под ускоряющимися пальцами.

— Блядь, — Роман опешивает. Удалось удивить его настолько, что прикосновения к тонкой коже ляшек потряхивающиеся, его рука нестабильна.

— Я… я… Карелин, я совсем близко, — на выдохе объясняет Кира.

Следит он за движениями ее руки неотрывно, погруженный в ритм каждого оборота и надавливания будто от этого его жизнь зависит.

— Тебе… ведь нравится смотреть? — не совсем соблазнительно говорит Кира, потому что втягивание воздуха носом в целом не очень интригующий звук.

— Вообще все равно, — сбивчиво отвечает он. — Нравится смотреть на тебя. Просто надо, потому что если не увижу, если я не буду уверен, что… Мне просто нужно.

— Иди сюда тогда лучше, — она тянет мужчину на себя, и он наваливается поцелуем, удерживаясь на руках по обе стороны темноволосой головы.

Продолжая ласкать себя, Кира мечется под ним — его губы обжигают неистовством, еще один засос, еще один поцелуй и так по кругу. Словно они переворачиваются на кровати сотни раз, меняя кто снизу, а кто сверху, хотя никто из них и с места не сдвигается.

— Ты не представляешь, что я с тобой сделаю, — хрипло обрушивается на нее его остервенение словами и обрывкамидвижений. — Ты не представляешь. Я растяну тебе рот своим членом, когда ты мне позволишь, — он кое-как обводит пальцами пухлые губы, сминая и задевая, и Кира хнычет, ускоряя темп, — я буду лизать тебя на завтрак, обед и ужин. Где угодно. Но кончать ты будешь только на моем члене. Все это будет принадлежать мне, — он перехватывает ртом ее стон, — только мне. Пускай у меня больше ничего не останется, пускай это будет все, что будет — но это все сейчас, все происходящее будет только моим. Никаких принципов не останется. Я возьму тебя всеми способами. Я найду новые, — грудинный голос срывается и он прикусывает мочку ушка, — я… Все кончено, Кира, вчера все кончилось, когда ты позволила мне потрогать тебя. Это… Иди сюда, милая. Ты даже не представляешь… Я — монстр и чудовище, но я ебанутый с того дня, как ты… Я…

Сдерживаться от крика легко, потому что Карелин поглощает ее рот с буйством неукротимым, и после оргазма приходится мужчину едва ли не отталкивать.

Снова поднимаясь на колени, он трепетно проводит по разбухшим складочкам, но Кира переворачивается на бок, недовольно морща нос.

— Хватит, вот не сейчас.

Он оставляет на одном покатом плече мокрый след, а она приподнимается и целует его в шею, проводя ногтями по мощной груди и торсу. Она все еще возбужденная, но сонная.

— Шшш, — целует Карелин Киру в волосы, — ложись давай.

Сквозь дрему она слышит какой-то непонятный звук — видимо, прошло уже некоторое время. Запрокидывая голову и поворачиваясь, обнаруживает себя в объятьях Романа, который поднимает мерцающий телефон с кровати.

Его член, грозный на вид, в возбужденном состоянии.

Спросонья рука так и тянется, и она поглаживает головку.

— Тихо, — берет он ладонь в свою и покусывает, — завтра рано вставать. Спи дальше.

— Твой телефон не дает, — бурчит девушка.

— Звук отключил. Я уже не поеду, — говорит ровным тоном, но смотрит на лежащую рядом Киру осторожно.

— Это хорошо, — зевает она и возвращается к предыдущей позе.

— Лучше завтра я тебя сам подкину до работы.

— Угу-угу.

Карелин спит бесшумно, а вот она просыпается от собственного же сопения. Оказывается, будильник проспан уже минут как десять назад, и она срывается с места — но железная хватка с локтя останавливает ее за талию так молниеносно, что из горла рвется наружу визг. Карелин сам стремглав поднимается на кровати.

— Блядь, не сориентировался, что это ты, с непривычки. Извини.

Наглой пятерней ощупывает ее грудки, теребит твердеющие соски и сопит ей в щеку.

— Ничего страшного, но мне надо… мне надо бежать, Рома. Я иду мыться.

Кое-как укрывая обнаженное тело покрывалом, она бросается к шкафу. Посмотреть в кровать напоследок становится ошибкой — полусидя, Карелин наблюдает за ней, со вздыбленным членом.

В душе она оттирается с несколько надуманным энтузиазмом, и все чтобы заставить себя поменьше рефлексировать о прошедшей ночи.

Когда Кира залетает на кухню, Карелин уже пьет кофе, прислонившись к кухонному уголку. Наспех сделанный чай она забрасывает в себя несколькими глотками и умудряется слопать половину булки. Остаток берет с собой, и проверяет содержимое сумки, почти переворачивая ту вверх дном.

Поворачиваясь и открывая рот, чтобы поторопить мужчину, она натыкается на насмешливый и задумчивый взгляд. Что ее обескураживает.

— Пошли быстрее, иначе я на маршрутку побегу.

— То есть это — все, что ты съела?

— У меня на работе есть еда, пошли давай, — раздражается Кира.

Он следует за девушкой неторопливым шагом, прокручивая ключ от машины в руке.

Водителя Карелин, видимо, отпустил вчера — за руль садится сам. Кира пристегивается и опускает верхнее зеркальце, чтобы намазаться гигиенической помадой и подкрасить ресницы. Тональный успела нанести еще в ванной, слава Венере. Или Афродите.

Роман водит аккуратно, но несколько быстро. До цеха они добираются раньше положенного времени и Кира шумно выдыхает от облегчения.

— Мне определенно не нравится этот район.

— Он не должен тебе нравиться, тебе же здесь не жить, Карелин.

— Но ты приезжаешь утром и уезжать вечером отсюда. Я об этом, — он осматривает заброшенное здание и бесхозные земельные участки напротив будто прикидывает, что с ними можно сделать.

— Ты шутить, да? Моя квартира находится в районе ничем не лучше.

До этого Кира даже не замечает в каком хорошем расположении духа она проснулась с утра, а теперь накатывает уныние. Даже не специально, его мафиозное величество всегда найдет повод напомнить, как у нее все фигово.

— Ты больше не живешь там, — резковато отвечает Карелин. — Тимур тебя заберет сегодня.

— Бедный Тимур в курсе, что он теперь нянька для твоей любовницы? — взмахивает Кира руками и отворачивается к окну.

— Да он в восторге, наверное.

Неловкое молчание повисает как преддверие прощания. Кира краем глаза наблюдает за ним: она не хочет перешагнуть черту и сильно наглеть и навязываться — поцелует ее или нет?

— Я пошла. Спасибо.

Карелин целует ее глубоко и очень уверенно, сжимая лицо одной рукой. В избытке чувств девушка проводит по его грудине ладонью.

— Да, иди, а то я…

Она отгораживается сумкой и выпрыгивает из джипа. У самого входа в ворота цеха, ествественно, оборачивается — машина все еще стоит с не заведенным мотором.