Сыграй со мной в запретную игру

8 глава

ЖЕНЯ

Мы подъезжаем к дому и паркуемся возле нашего подъезда. Я продолжаю сидеть на заднем сидении. Отец первым выходит из автомобиля, уже привычно раздраженно хлопая дверцей (даже удивительно, что она у него до сих пор не отвалилась), а потом рывком открывает дверь мне:

— Поднимайся, сразу шагай в свою комнату и до прихода матери даже не высовывайся оттуда, понятно? Потом устроим семейный совет.

— И кто будет советоваться? — хмыкаю я, нехотя выбираясь наружу. — Ты и мама, или я тоже вхожу в семейный совет?

— Ты потеряла свое право высказывать мнение и принимать решения.

— Ну конечно, — я закатываю глаза и первой направляюсь к подъезду.

Мы поднимаемся на нужный этаж, а в квартире я действительно сбрасываю обувь, верхнюю одежду, и сразу сваливаю в свою комнату, громко хлопая дверью в качестве мести и чтобы показать свое возмущение и несогласие происходящим… да только что толку?! Я все равно пленница…

— Полегче! — говорит отец сердито. — И отдай мне свой мобильный телефон! — но я уже щелкаю дверным замком, запираясь изнутри комнаты.

Моего ноутбука в комнате нет: родители его куда-то спрятали. Мало ли я там свои проститутские дела решаю и договариваюсь с клиентами о ночных встречах?! Мда… Хорошо хоть, у меня там стоит надежный пароль, и они ничего не могут, кроме как физически лишить меня доступа к технике.

Но прямо сейчас мне достаточно и телефона с его мобильным интернетом. К счастью, вышки мои предки пока отключить не в силах.

Оставшись наедине с собой, я сразу пишу сообщение Олегу:

«Меня посадили под домашний арест».

Ответ приходит практически немедленно:

«Я видел твоего отца и так и понял, это какая-то лютая жесть. Как раз вышел из автомобиля и сам думал тебе написать или позвонить».

«Хорошо, что не написал и не позвонил», — печатаю я тут же и затем добавляю: «Если бы телефон издал хоть какой-нибудь звук, отец мог его забрать до того, как я заперлась в своей комнате».

«Но ты ведь не можешь сидеть там вечно», — пишет Олег.

Я закатываю глаза: какое логичное замечание!

Вот только что делать-то?!

«Не знаю, как выбраться», — пишу в ответ.

«По водосточной трубе».

«Издеваешься?!» — возмущаюсь я искренне. — «А если я сорвусь?! Мне еще нужны мои ноги! Я спортсменка, помнишь?!»

«Помню, и ты сильная, это я тоже помню».

«То есть, ты не шутишь?!» — офигеваю я.

«Нет», — подтверждает Олег.

«Блять».

«Только давай дождемся ночи. В два часа нормально? Я тебя заберу».

«Хорошо, спасибо», — отвечаю я.

Настроение резко подскакивает, но на повестке дня (точнее, вечера) вдруг встает совсем нешуточный вопрос: как мне спуститься вниз по водосточной трубе с пятого, блять, этажа?!

Не с первого!

Даже не со второго!

С пятого, черт подери!

Уверенность Олега в моей силе и ловкости, конечно, льстит, но я все равно не хочу переломать себе ноги и руки. А я переломаю — если сорвусь.

Первым делом я выглядываю в окно своей спальни и тщательно осматриваю, что тут вокруг: трубы, провода, выступы на стене. Если бы я занималась скалолазанием — было бы проще, а так…

Но потом мне в голову вдруг приходит гениальная идея. Хотя… ладно, это не моя идея — она взята из сериалов (в основном турецких, ха-ха), но все равно. Что, если спуститься на землю по связанным между собой простыням и пододеяльникам? Или даже не связанным — сшитым крепкими нитками, чтобы уж наверняка? Это больше похоже на безопасный план, правда?

Я пишу об этом Олегу, он тут же отвечает:

«Это отличная мысль».

«Спасибо», — радуюсь я.

«Только будь осторожна», — просит мужчина.

«Конечно».

Вот только сначала — пережить бы семейный совет, хоть мне и плевать, что там решат мои бешеные родители. Но так или иначе, до ночи свалить не получится, а значит, придется выслушивать нотации от отца и матери.

Мама возвращается домой поздно, как обычно, зато к этому времени отец благосклонно приносит мне ужин — тарелку грибного супа, сырную запеканку и чай с печеньем, — и позволяет выйти в туалет.

— Дай сюда свой мобильный телефон, — требует он, как только я появляюсь на пороге собственной комнаты.

— Не дождешься, — я качаю головой и смотрю на него с презрением. Я спрятала смартфон в спальне, и чтобы найти его, отцу потребуется немало времени, а он совсем не хочет сейчас его тратить, да и рыться в женских шмотках ему, похоже, кажется дурным тоном… Зато запирать свою собственную дочь и обзывать ее шлюхой — это норма, ага. Двойные стандарты.

— Ты… — шипит папаша сквозь зубы, сжимая кулаки.

— Кто? — уточняю я с вызовом. — Ну, кто? Шлюха? Это я уже поняла, можешь не повторять, папочка…

— Не разговаривай так с отцом! — вмешивается мать.

— Да пошли вы оба, — фыркаю я, и тут отец залепляет мне звонкую пощечину. В глазах темнеет, мать вскрикивает и бросается наперерез:

— Вась, ты что творишь?! Она же ребенок!

— Ей восемнадцать, она не ребенок! — рычит в ответ папаша, а я мысленно усмехаюсь: я не ребенок, я взрослый человек, вот только вы обходитесь со мной, как с шавкой.

Пощечина — предел моего терпения.

— Я не буду с вами разговаривать! — тут же выплевываю я им в лицо и быстро захлопываю дверь своей спальни прямо перед их носами. — Ебала я ваш семейный совет, ясно?! Идите к черту!

— Открой дверь!

— Открой немедленно!

Они принимаются ломиться, а я просто затыкаю уши наушниками и ложусь на кровать, с головой накрываясь одеялом. Непрошенные слезы льются из глаз и заливают все лицо и простыни, но я не могу остановиться. Не думала, что мои отношения с родителями пробьют очередное дно…

В конце концов, я просто засыпаю в собственных слезах и соплях, а просыпаюсь уже явно после полуночи. Медленно и нехотя стягиваю с себя теплое одеяло, вытаскиваю из ушей давно замолкшие наушники…

Вокруг тишина. Родители наверное, уже спят.

Я неторопливо сажусь в постели, спускаю ноги на пол и осторожно, чтобы не скрипеть половицами, подхожу к двери спальни. Берусь за ручку, поворачиваю… Заперто. Неудивительно, блин! Шлюхам ведь не требуются ни еда, ни душ, ни туалет… Так, видимо, рассуждают мои родители.

Зато на полу, прямо у моих ног, лежит сложенный в несколько раз и, очевидно, просунутый в щель между дверью и полом, листок бумаги. Я наклоняюсь, поднимая и разворачивая его.

Это записка от отца и матери.

Поговорить лицом к лицу не удалось — и они решили прибегнуть к такому варианту.

Мда, чертовски умно.

Полноценный свет я решаю не включать, обхожусь фонариком мобильного телефона. Быстро читаю, не в силах удержаться от горькой усмешки на перекошенных обидой губах.

«Завтра утром мы отвезем тебя в школу. Выясним у классной руководительницы расписание уроков и будем каждый день забирать тебя после занятий. Теперь ты под домашним арестом. Утром отдашь мобильный телефон. Бассейн отменяется, мы позвоним Олегу Борисовичу. Никаких прогулок, друзей, развлечений. Вечером мы идем к гинекологу, нужно убедиться, что ты здорова. Попробуешь снова запереться или сбежать — мы найдем дополнительные рычаги давления».

Дополнительные рычаги давления?

Это какие же, интересно?

Пиздец.

Я качаю головой, потом рву записку на мелкие кусочки и подбрасываю в воздух, с удовольствием наблюдая, как обрывки бумаги кружатся в ночи. Пусть мать и отец найдут свое послание на полу, когда утром все-таки ворвутся (не знаю, может, дверь выломают?) в пустую спальню. Ну а я тут оставаться больше не намерена, тем более что времени уже второй час ночи. Олег обещал заехать за мной в два. Значит, надо спешить.

Все так же, при свете телефонного фонарика, страдая от голода, жажды и становящегося все более нестерпимым желания сходить в туалет (если честно, я уже подумываю нассать на пол перед тем, как выходить в окно — в прямом смысле этого слова, ага, — родители наверняка оценят такой жест, особенно если поскользнутся на мокром паркете), я вытаскиваю из шкафа все свои простыни и пододеяльники в надежде, что их хватит, чтобы спуститься с пятого этажа. Также достаю самые прочные нитки и иголку. Простыни и пододеяльники я сворачиваю в плотные жгуты, хорошенько связывая между собой, а сверху еще и сшивая нитками, чтобы уж точно не разошлось.

Минут через тридцать, оценивая свою работу, я все еще не уверена, что получилось достаточно надежно, но дороги назад у меня уже нет, тем более что на часах почти два ночи, а значит, скоро приедет Олег.

У меня остается всего два вопроса.

Первый: к чему привязать начало импровизированного каната?

Второй: что на себя надеть? На улице мокрая и холодная апрельская ночь, моя верхняя одежда и обувь — в прихожей, а я заперта в спальне.

Первый в связке пододеяльник я в итоге привязываю к батарее, снова прошивая узел нитками, а вот второй вопрос так и остается нерешенным: я открываю окно, а на мне — только свитшот, домашние леггинсы и носки, которые я с грехом пополам откопала в шкафу. Остается надеяться, что простуда меня минует… ну, или что Олег достаточно быстро сможет меня отогреть: включенной печкой в автомобиле, купленным на круглосуточной автозаправке паршивым кофе из автомата или чем-нибудь еще…

Когда автомобиль Олега останавливается под моим окном, я наконец открываю окно настежь и сбрасываю вниз связку постельного белья. Забавно это все, наверное, выглядит со стороны. Прямо сцена из романтического фильма! Вот только мне сейчас нихрена не смешно: мне очень страшно и очень холодно. Но отступать я не собираюсь, а потому решительно залезаю на подоконник, приноравливаясь и соображая, как лучше спускаться по этому импровизированному канату…

Только бы не оборвался, только бы не оборвался…

Когда я повисаю на простынях, первой лихорадочной мыслью в голове проносится что-то вроде: «а я никому окно ногами не выбью?!»

Но нет, это вряд ли.

Скорее сама свалюсь.

Впрочем, ткань не трещит, руки не режет, и я постепенно начинаю спускаться вниз. Олег, стоя подо мной на земле, хватается за край нижней простыни, выравнивая ее, и лезть становится еще легче.

В целом, у меня хорошая физическая подготовка, — это плюс. У меня сильные руки — это плюс. Я всегда на отлично выполняла школьный норматив с лазанием по канату. Добиралась до самого потолка. А тут задача гораздо проще, ведь нужно не подняться, а спуститься.

Я справляюсь за минуту или полторы. Внизу Олег просто подхватывает меня на руки и быстро несет в машину:

— Почему ты не оделась?! — возмущается он искренне, крепко прижимаяя меня к своему телу.

— Меня заперли, — объясняю я.

— Ужасно, — мужчина качает головой, потом оставляет меня в автомобиле, а сам возвращается к простыням, перерезая их перочинным ножом, чтобы было сложнее забраться наверх в мою комнату. Это довольно логично: не хотелось бы, чтобы мою спальню ограбили. Когда Олег возвращается, я просто говорю ему:

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — мужчина тянется чмокнуть меня в губы, и я с удовольствием отвечаю.

— Куда теперь? — спрашиваю я.

— Ко мне домой, — Олег подмигивает и жмет на газ.

— Очень хочу в туалет, — сообщаю я мужчине, как только автомобиль срывается с места, и дом с развевающимися в темноте на ветру белоснежными простынями и пододеяльниками остается позади. Утром люди пойдут на работу и на учебу и наверняка удивятся этой киношной картине, но мне совершенно наплевать. Я наконец свободна. Гораздо приятнее, конечно, было бы выйти через дверь, а не через окно, зато так я чувствую себя героиней голливудской мелодрамы, и в этом есть своя прелесть.