Брошенная

Глава 8

И вот теперь Марина перекладывала вещи в своей сумке, выбирая наряд на вечер, и поминала сестрицу добрым тихим словом. Ей вдруг захотелось выглядеть перед Тимофеем серьезной женщиной…

«Ха-ха! — сказал внутренний голос. — Это после того, как он весь день лицезрел твои голые ноги!»

Лицезрел. И не без удовольствия. Его интерес тоже не оставил ее равнодушной. Но вместе с тем пришла тревога. Смешно сказать, после одиннадцати лет семейной жизни она боялась мужчины.

Марина подумала, что с удовольствием осталась бы в этой комнате — здесь бы ее защищали стены, к которым она так привыкла в своем доме. Все-таки на свободе возникают совсем другие чувства, которые пугают бывших затворников. Как называется у людей боязнь открытого пространства? Кажется, агорафобия…

Прежде за стенами спокойно спали не только чувства Марины, но и все ее комплексы. Теперь она словно балансировала на доске жизни… Вот так накрутила! Это же просто «идет бычок, качается, вздыхает на ходу…»

Ничего не оставалось делать, как надеть розовое платье с открытой грудью. А под него ожерелье из розовых индийских камней, и вроде не таким откровенным стало казаться проклятое декольте.

Тимофей при виде ее вскочил на ноги:

— Ух ты!

Марина сменила пляжные шлепки на туфли с высоким каблуком, но все равно оказалась лишь чуть выше плеча своего кавалера. Окажись сейчас рядом с ней муж Михаил, который выше ее всего на четыре сантиметра, она бы привычно ссутулилась, чтобы казаться ниже. Рядом с ним Тимофей выглядел прямо-таки великаном.

— Пожалейте паренька! — смешно морщась, проговорил между тем он.

— А что я ему плохого сделала?

— Убила красотой.

Он сделал вид, что хочет упасть, и Марина невольно попыталась подхватить его, чем заслужила горячий поцелуй в ладонь. Но это же просто ладонь! Отчего ее опять будто током пронзило? Разве на ладони есть эрогенная зона?

Во всем, что касается теории секса, Марина была достаточно подкована. Начиталась. После того, как получила клеймо фригидной женщины.

К тому же до сегодняшнего дня Марина не питала никаких иллюзий насчет своей внешности. Глаза ее, голубого цвета, были небольшие, зато губ хватило бы на два лица — их она всегда стеснялась. Брови широкие и густые. Марина пробовала их выщипывать, но на другой день пришла на работу опухшая, с краснотой на пол-лба и больше с пинцетом не экспериментировала. Неплохо, пожалуй, смотрелся небольшой прямой нос, но разве нос — все, что нужно для красоты? Скорее Тимофей сказал ей дежурный комплимент. Или увидел то, чего не видел Михаил… И она сама.

Странно, но воспоминание о муже теперь не вызвало в душе Марины привычных эмоций. Будто не о нем подумала, а о сантехнике Володе, который за бутылку ремонтировал краны и унитазы всему дому.

— Послушай, Тим, — сказала она, — мне совсем не хочется есть. Может, ты сходишь один, а я тебя подожду? Честное слово, я убегать не буду.

Во все время тирады он смотрел на Марину как на чудо заморское или на дикарку… А откуда ей быть не дикой, если она вышла за Михаила в восемнадцать лет, он был ее первым и единственным мужчиной. Ни с кем другим она не встречалась, ничьих ухаживаний не принимала. То есть она, конечно, читала книги, смотрела фильмы, но все это казалось ей далеким от реальной жизни, и уж тем более Марина не могла представить, что подобное может произойти с ней.

Тимофей даже не представляет себе масштаба ее неискушенности. Сейчас в ней говорила практичность кухарки и домохозяйки: зачем ему на нее тратиться, если между ними все равно не может быть ничего серьезного? Лучше бы он нашел себе девушку помоложе, покрасивее, которая примет его чувства и ответит на них как должно, такую, с кем он был бы на равных…

— Мариша, ты неподражаема! Не хочешь колоть фраера… — Тут он глянул в ее непонимающие глаза и заговорил по-другому: — Не хочешь, чтобы я тратил на тебя деньги? Большинство женщин это очень любит. Представь, мужик с деньгами приехал на море…

— Здесь много красивых женщин, — сухо сказала она, — и ты мог бы потратить деньги с большей пользой.

Жизнь упорно ставила Марину на то место, которого она всегда панически боялась. До сих пор у нее был муж, он думал обо всем, знал, как жить, и давал ей указания, которые она покорно исполняла.

Теперь она оказалась одна, без всякого прикрытия, — беззащитная! И ей самой нужно было решать, как жить дальше. Решить-то она не возражала, но не так же скоро! На этом новом пути она сделала всего первый шаг.

Она не успела осмотреться, перевести дух, отойти от перенесенного стресса…

— А ты, оказывается, трусиха, — усмехнулся Тимофей.

— Что есть, то есть, — согласилась Марина.

Он улыбнулся и положил ее руку на свой согнутый локоть.

— Обещаю ничего с тебя за это не требовать.

— Но тогда зачем… — продолжала сопротивляться она.

— Затем, что ты мне нравишься. Мне приятно с тобой общаться. Мне хотелось бы доставлять тебе удовольствие, исполнять твои желания, какие я смогу выполнить.

— Но у меня их не много.

— Появятся, — развеселился Тимофей. — Так что не откажите приговоренному к смертной казни в последней просьбе! Посидите рядом с ним за столиком и помогите утолить голод, который терзает его могучее тело…

Марина рассмеялась, а он, довольный, повлек ее к центру поселка, где были многочисленные заведения, в которых кормили посетителей под веселую музыку. Отдыхать так отдыхать!

Марина подумала, что приятно нравиться этому могучему интересному мужчине, который склонялся перед ней, как перед своей повелительницей. Рядом с ним она ощущала себя хрупкой и прекрасной, желанной женщиной и могла даже немного покапризничать. И чувствовала, что эти капризы с воодушевлением будут исполняться…

— Ладно, — согласилась она. — Но прошу без широких жестов. Меня это будет обязывать…

Что-то мелькнуло в его глазах, словно он хотел пошутить, но в последний момент передумал и так ничего и не сказал, лишь попросил:

— Зайдем ненадолго ко мне. Я тоже переоденусь к ужину.

Тимофей жил в шикарном корпусе санатория «Прибой». Охраннику у входа он показал какую-то карточку, слегка сжав Маринин локоть.

— Это мой гость.

Она чувствовала себя так, будто тайком пробралась во дворец, случайно проскользнув мимо стражников у входа. Но с минуты на минуту они опомнятся и спросят, по какому праву она здесь, где не положено быть таким… Каким таким? Бедным и некрасивым, ничем не заслужившим такое великолепие. Золушкам, которые могут иметь принца только на вечер.

Она опять предложила Тимофею:

— Я подожду тебя в коридоре.

От непривычно шикарной окружающей обстановки массивных кожаных диванов и кресел, огромного количества экзотических растений в напольных керамических вазах, какой-то киношной стойки портье — Марина опять будто съежилась, и сонм ее комплексов высунул наружу свои злобные головки.

— Не придумывай, — мягко сказал он. — Стала бы ты держать своих гостей в прихожей?.. Минуточку!

Он шагнул в сторону, что-то спросил у продавца газет и журналов и вернулся к ней с журналом «Космополитен» в яркой глянцевой обложке. Марина изредка читала этот журнал. Брала у своей сотрудницы. Купить самой — журнал стоил сто с лишним рублей — не поднималась рука. Как замечала в таких случаях Вика, жаба душила.

— Надо мне побыстрей удирать с курорта этого, — шутливо вздохнула Марина.

— Почему?

— А то еще привыкну к твоим ухаживаниям. Что потом дома делать буду? Так со мной никто не носится. И никогда не носился…

— Вот и хорошо, если привыкнешь. Я очень хочу, чтобы ты ко мне привыкла! Чтобы жить не захотела без меня! — Он сказал это с такой яростной интонацией в голосе, даже с экзальтацией, что Марина невольно отодвинулась в сторону. Слишком много эмоций для первого дня знакомства. Интересно, что ему от нее нужно? Само собой, того же, что и другим мужчинам от женщин, но он тратит столько эмоций…

— Ну вот, опять я тебя напугал.

Лифт поднял их на какой-то высокий этаж — она не успела заметить, какую кнопку нажал ее спутник. Чтобы не показать, как она ошеломлена и даже растеряна, Марина стала говорить, толком не вслушиваясь в собственные вопросы:

— Ты приехал сюда лечиться?

— Нет, просто отдохнуть.

— Но ведь «Прибой» — санаторий.

— Теперь это просто гостиница, в которой желающим могут оказать медицинские услуги. Платные, разумеется. Мне нравится, что здесь тихо, чисто. И полотенца меняют каждый день.

Он отпер дверь и пропустил ее вперед, в роскошный номер-люкс.

— Полистай журнальчик, а я пока переоденусь. Телевизор работает, но мне почему-то кажется, что ты не захочешь его смотреть.

Марина не захотела. Она столько вечеров провела перед телевизором, что, кажется, возненавидела его на всю оставшуюся жизнь. А могла бы привыкнуть и стать телеманом, как одна ее знакомая… Одинокая. Та всегда знает, что на каком канале идет, и всю свою жизнь приспосабливает к нужным фильмам и передачам. Она знает не только ведущих всех известных передач и шоу, но и их биографии со всяческими подробностями. Теперь она живет в этом иллюзорном мире. Вся прочая жизнь остается по другую сторону от голубого экрана…

Сколько раз Марина смотрела телевизор в гордом одиночестве! Да и была ли она не одна хоть когда-нибудь? То есть рядом с ней был, конечно, ребенок, но мужчина — близкий, любящий, понимающий? Наверное, не было.

Тимофей скрылся в спальне, и теперь Марина могла спокойно осмотреться. Номер отличный, она сама хотела бы пожить в таком. Не чета ее комнатушке! Но, в конце концов, нечего разевать рот, словно она приехала из дремучей глубинки и у нее в волосах до сих пор солома…

Она села в кресло и открыла журнал. Не читалось. Зато думалось. Прежде Марина немало слышала рассказов о том, как на отдыхе люди легко сходятся. Это и понятно, отпуск не вечен, надо торопиться. Потому романы в отпусках и скоротечны. Если подумать, ее роман не роман вовсе, а так, повесть в тонкой обложке. Встретились и разошлись. Вот и нечего ей волноваться. Надо всего лишь принять как должное законы курортов и не примеривать к ним жизнь рабочую, будничную.

Да-а… Она подняла голову — Тимофей стоял в дверях, одетый для променада. Недаром всегда говорит Вика: «Одень пень, будет ясный день!» В том смысле, что одежда кардинально меняет человека. Но не настолько же!

Прежде на Тимофее, как и на ней, был пляжный костюм: длинные шорты и футболка. Теперь же это был денди, в белых брюках и кремовом батнике, загорелый и невероятно мужественный. Он словно в момент похудел, стал стройнее, изящнее. Куда-то делась его сутулость и простоватость мужика. «С таким появись где-нибудь на крутой дискотеке, — невольно подумала она, — все бабы от зависти сдохнут!» Но вслух она произнесла:

— Ух ты!

— Прекрати меня передразнивать.

— Но если лучше не скажешь?

— Издеваешься? Или я тебе нравлюсь?

— А то! — по-одесски сказала она.

— Тогда прошу.

Он опять согнул руку в локте. Марина подошла и уловила запах хорошей туалетной воды.

— Вперед, к развлечениям! — гаркнул он, и она поняла, что Тимофей недаром все время понижает голос.