Запрещённый приём

32

Хейзел не хотела к нам садиться.

— Меня ждут за другими столиками.

— Ты ведь знаешь, чем мы с Кейтлин занимаемся, Хейзел? — Спросил Ливингстон.

— Да. — Ответила она, и в этом мрачном слове мелькнула тень юной бунтарки, которой она, вероятно, когда-то была.

— Ты знакома с маршалом Ньюманом? — Ливингстон кивнул на Ньюмана. Поскольку они сидели рядом, это был почти незаметный жест.

— Я его знаю. — И вновь в ее поведении проскользнула нотка угрюмости и попытки защититься. Это не значило, что она владеет нужной нам информацией. Многие люди просто подозрительно относятся к полиции. Поди знай.

— Это маршал Анита Блейк и маршал Отто Джеффрис. — Представил нас Ливингстон, указав в нашу сторону.

— Привет, Хейзел. — Сказала я, пытаясь играть хорошего копа, потому что у Олафа это точно не получится.

— Привет. — Буркнула она прежде, чем смогла себя остановить. Многие люди выдают подобные штуки на автомате, если дать им шанс, ведь это заученные нормы поведения в обществе. Она помрачнела, и морщины вокруг ее рта стали четче. Наверняка она по жизни хмурилась чаще, чем улыбалась.

— Мы хотим задать тебе пару вопросов, Хейзел. — Сказал Ливингстон.

— Я ничего не знаю. — Ответила она. Хейзел даже не знала, о чем мы собирались ее спросить, но сразу сказала, что ничего не знает. Либо она на самом деле что-то знает, либо уже имела дело с полицией.

— Бьюсь об заклад, ты много чего знаешь. — Улыбнулась я.

Хейзел нахмурилась сильнее, глядя на меня.

— Я ничего не знаю.

Это было очень твердое «ничего», и вновь та же подростковая мрачность в ее голосе, как будто часть ее личности застряла между пятнадцатью и шестнадцатью годами. Если в определенном возрасте с вами случается какое-то дерьмо, вы действительно можете застрять в нем на всю жизнь. Мне стало интересно, каким было ее детство. Если это не поможет нам найти убийцу — ладно, но если нам нужны рычаги, чтобы разговорить Хейзел, я была уверена, что ее детство тут точно поможет. Как минимум стоит попробовать.

— Могу поспорить, ты чаевые в уме считаешь.

Ее лицо так сильно помрачнело, что морщины теперь выглядели почти болезненными — скорее как шрамы, словно все ее страдания проступили наружу.

— А еще я уверена, что ты знаешь это меню вдоль и поперек.

Она чуть улыбнулась, и это смягчило выражение боли на ее лице.

— Я здесь больше трех лет работаю, так что — да.

— Сядь, пожалуйста, Хейзел. Мы просто хотим поговорить. — Произнес Ливингстон.

Улыбка исчезла, Хейзел снова стала мрачной и настороженной.

— Мне надо столики обслуживать, Дэйв. Извини. — Она попыталась уйти.

— Хейзел, мы можем поговорить здесь, а можем — в отделении. Решать тебе. — Сказал Ливингстон.

Она обернулась и уставилась на нас. Ее лицо просто сочилось презрением. Интересно, как она выглядит, когда по-настоящему на кого-то злится? Возможно, мы скоро это узнаем.

— Если это не арест, то я не обязана идти с вами или отвечать на ваши вопросы.

— Ты знаешь Бобби Маршана? — Спросил Ньюман.

Презрение Хейзел сосредоточилось на нем. Я бы не хотела встречаться с человеком, который так себя ведет.

— Ну разумеется знаю.

— Мы пытаемся спасти ему жизнь.

— Вы же, вроде, маршал из сверхъестественного отдела.

— Так и есть.

— Тогда разве вы не должны убить его?

— У меня есть ордер на его ликвидацию.

— Тогда о чем вы хотите со мной говорить? Все же очевидно. Бобби убил своего дядю, и теперь вам нужно казнить его, чтобы он больше ни на кого не напал.

— А что если он не виноват?

— Весь город знает, что он это сделал. — Закатила глаза Хейзел, как будто Ньюман нес полнейшую чушь. Она по-прежнему вела себя, как девчонка-подросток — только они так сочатся презрением.

— Если я казню его, а потом вскроется, что он не виноват, тогда тот, кому была известна личность настоящего убийцы и кто промолчал об этом, не дав нам спасти Бобби, будет обвинен в предумышленном убийстве или даже убийстве третьей степени.

Я не знала, насколько это было правдой, но, видя колебание в глазах Хейзел, я просто сидела на своем месте и делала вид, что все действительно так, как сказал Ньюман. Возможно, он нашел способ пробиться сквозь щит ее презрения.

— Это неправда. — Сказала она, но по глазам было видно, что она сомневается.

— Давай ты сядешь и поговоришь с нами, Хейзел. Тогда нам не придется узнавать, правда ли это. — Предложил Ливингстон.

Она, наконец, присела на краешек дивана рядом с Кейтлин. Окинув всех нас взглядом, Хейзел, наконец, сказала:

— Вы хотели поговорить? Говорите. — Большинство людей попадают в неприятности из-за того, что слишком много болтают, но Хейзел, очевидно, хотела, чтобы болтали здесь только мы. Бьюсь об заклад, что она не в первый раз имеет дело с полицией.

— Кармайкл сказал, что был у тебя в ночь убийства. — Начал Ньюман.

— Да, был. А теперь мне надо вернуться к посетителям, которые ждут свои заказы. — Она переместилась на край диванчика, собираясь вставать.

— Разве они с Шеве не контактируют друг с другом, чтобы убедиться, что в доме остался хоть кто-нибудь?

— Да. Но в тот раз они этого не сделали, и вот чем все закончилось. — Хейзел встала.

— Почему Кармайкл не связался с Шеве? — Спросил Ньюман.

— А мне откуда знать?

— Я думал, у вас все серьезно.

— Было серьезно, и есть серьезно. — Быстро добавила она, словно надеялась, что мы не заметим, как она поменяла прошлое время на настоящее.

— Вы расстались? — Поинтересовался Ливингстон.

— Нет. — Отрезала Хейзел. Она покосилась назад, где другие посетители махали ей, подзывая к своим столикам.

— Ты сказала, что у вас «было» серьезно. — Заметила я.

— Я сказала, что у нас все серьезно. А теперь мне надо вернуться к гостям, чтобы раздать им еду и счета. Мои чаевые тают с каждой минутой.

— Ладно, Хейзел. Спасибо, что уделила нам время. — Сказал Ньюман.

Хейзел поспешила к другим столикам. Когда она уже была вне зоны слышимости, Кейтлин произнесла:

— Мне казалось, она умеет врать получше.

— Обычно умеет. — Согласился Ливингстон.

— Она часто врет? — Уточнила я.

Они оба кивнули.

— Она хорошо играет на работе. Может притвориться сладкой булочкой, чтобы получить жирные чаевые. — Заметила Кейтлин.

— Она хорошая официантка. — Сказал Ливингстон. — Но Памеле она врала о причинах своих опозданий на работу. Так хорошо врала, что ей поверили несколько раз, и только спустя недели, если не месяцы, вскрылась правда.

— Она что-то скрывает. — Произнес Ньюман.

— И паршивенько так скрывает. — Добавила я.

— Вы назвали ее опытной лгуньей, так? — Уточнил Олаф.

— Она может улыбаться в лицо клиенту, чтобы ее вновь выбрали для обслуживания столика, а за спиной будет поливать посетителей дерьмом. Такое уже бывало. Хорошей лгуньей ее не назовешь, но она умело скрывает то, что чувствует.

— Тогда чего она так нервничала и запиналась сегодня? — Поинтересовалась я.

— Она притворялась. — Ответил Олаф.

— Зачем притворяться, что ты нервничаешь? — Не поняла Кейтлин.

— Одно дело — врать своему начальству о причинах опозданий на смену, и совсем другое — врать об убийстве. — Заметил Ньюман.

— Думаешь, у нее неприятности? — Поинтересовалась я.

— Когда я беседовал с Кармайклом, он был убит горем из-за смерти Рэя и подозрений относительно вины Бобби. — Ответил он.

— И что в таком случае скрывать его девушке? — Не поняла я.

— Я видал искреннее раскаяние в убийстве. — Заметил Ливингстон.

— Я не думаю, что Рэя убил Кармайкл. — Возразил Ньюман.

— Тебе не показалось, что он что-то скрывает? — Спросила я.

Ньюман покачал головой.

— Нет.

Я посмотрела через стол на Ливингстона.

— А Кармайкл хороший лжец?

— Его я не так хорошо знаю, как Хейзел, но он всегда казался прямолинейным малым.

— В смысле, честным?

— Да.

— Тогда что он делает с этой женщиной? — Спросил Олаф.

— Она на двадцать лет моложе него. — Ответил Ливингстон.

— Ему, значит, за шестьдесят? — Уточнила я.

— Нет, за пятьдесят.

— Ладно, а ей сколько?

— Только стукнуло тридцать.

Я моргнула.

— Я старше нее, но выгляжу моложе.

— Та же фигня. — Заметила Кейтлин. — Я думала, вы моя ровесница.

— Сколько вам лет?

— Двадцать пять.

Я улыбнулась и покачала головой.

— Я старше на семь лет.

— Ого, не поделитесь своим секретом? Пожалуйста, скажите, что дело не в правильном питании и праведной жизни.

Я рассмеялась.

— Едва ли. Частично дело в генетике, частично — в том, что я не курю и не пью, да и веществами не балуюсь. На солнце я обгораю, так что никакого загара. Все мои друзья, которые много времени проводят в зале, стареют лучше тех, которые собой не занимаются. Питаться я стараюсь полуправильно, но мне нравится фастфуд — бургеры и картошка, например. От них я не откажусь, пока меня не заставят.

Кейтлин тоже рассмеялась.

— Ура фастфуду! А как насчет всяких закусонов вроде чипсов и сладкого?

— Увы, я не большая фанатка таких вещей.

— Я видела ваши интервью по телевизору, так что не стану спрашивать о праведной жизни. Если вы отказывали охренительному вампиру, то я не хочу об этом знать. А если у вас такой сумасшедший и дикий секс, как пишут в интернете, то я тем более не хочу этого знать. Завидую сразу. — Она улыбнулась, когда добавила последнюю фразу, потому что это не было правдой.

— В этой сельской местности у такой милашки, как вы, не должно быть проблем со свиданиями.

Она усмехнулась и попыталась притвориться смущенной, но у нее не вышло.

— Со свиданиями у меня все в порядке, а вот найти того, с кем я захочу осесть и жить вместе — это проблема. Как вы и сказали, у нас здесь сельская местность, так что выбирать особо не из кого, и потому найти того единственного… — Она показала в воздухе кавычки. — Очень трудно.

— Не знал, что ты ищешь своего единственного. Но у меня есть пара знакомых, которые готовы к серьезным отношениям. — С улыбкой произнес Ливингстон, как будто не верил, что она воспримет его предложение всерьез.

Она рассмеялась.

— Но я-то не готова.

— Ты пошутила, когда сказала, что завидуешь Аните и Жан-Клоду. — Произнес Олаф. Я не поняла, что это было — утверждение или он просто только что осознал, что она меня подначивала.

— Да. Я рада за нее, если она готова осесть, но лично я хочу встречаться с кем хочу. Хочу быть кем пожелаю и развлекаться так, как мне хочется. — Кейтлин глотнула кофе и красноречиво посмотрела на Олафа поверх чашки своими большими серо-голубыми глазами.

Если бы я не сидела рядом с ним, я бы этого взгляда и не заметила, но я его видела и знала, что он тоже его заметил. В очередной раз я порадовалась, что Кейтлин была не в его вкусе. Она мне нравилась, и мне бы не хотелось защищать ее от большого парня. Мне и свои-то границы от него защищать приходится. Только я успела об этом подумать, как ощутила ладонь на своем колене. Я посмотрела вниз и убедилась, что это действительно была рука Олафа — она не задевала кобуру с пистолетом, но все-таки его огромная ладонь лежала на моем колене так, как будто он имел право прикасаться ко мне.