Боги Севера

Глава 17

Здание верховной палаты Халидада по своей роскоши не уступало царскому дворцу. Отцы города не поскупились, демонстрируя всем и каждому, что они здесь не просто декорация, а такая же власть, как и царица. С того дня, как, превозмогая страх, они встали на сторону восставшего народа и вступились за юную наследницу престола, они не уставали напоминать ей об этом, а у той хватала ума не обращать внимания и не доводить разногласия до конфликта, решая вопросы с помощью подарков, мелких уступок, а то и просто лести. Почти четверть века такого правления и умелого лавирования между гигантами, способными раздавить город, как яичную скорлупу, привели Халидад к наивысшей точке расцвета. Город стал средоточием торговли и ремесел, накапливая богатства на посредничестве между Востоком и Западом. Мошна городской верхушки росла, и мысль о возможной потере всего нажитого приводила в ужас.

С того момента, как Фарс Минди́ озвучил на заседании палаты возникшую угрозу, отцы города настолько перепугались, что, не сговариваясь, почти единогласно проголосовали за предоставление Вирсании неограниченных полномочий и финансов для решения этой задачи. Царица благосклонно приняла возложенное на нее бремя и, удовлетворенно улыбнувшись про себя, заверила почтенных горожан, что сделает все возможное, чтобы Халидад не пострадал в критической ситуации.

Сейчас, удобно расположившись на подушках и вспоминая лицо Вирсании в тот момент, Минди́ уже начинал подумывать, а не поторопились ли они и не аукнется ли им поспешное решение в будущем. Налив в серебряный кубок вина и подцепив пухлыми пальцами спелый персик, он стал прикидывать. Что собственно произошло? Главу посольства, аль Бакара, он убедил в опасности прорвавшейся банды кочевников, и тот, кажется, поверил. Во всяком случае, возражать против задержки не стал. Три сотни всадников показательно ушли на разгром несуществующей банды. Принцессу разместили в царском дворце, она вроде довольна и уж точно никуда не торопится. Так мы можем протянуть несколько месяцев, а там, глядишь, и Хозроя уже не будет — тогда Сардийская Роза может стать хорошей разменной монетой в торговле с Константином.

Он откусил персик и зачмокал губами. «Определенно, пока здесь только мои заслуги. Вирсания никуда не вмешивается. Поторопились мы! Ой, поторопились!»

Поправив полу шелкового халата, Минди́ сделал глоток вина, и в этот момент отворилась дверь и в проеме появилось сморщенное лицо старого слуги.

— К вам просится молодой человек из свиты сардийской принцессы.

«Кто это еще? — В душе зашевелилось раздражение. Он уже расслабился и надеялся провести остаток дня в спокойных размышлениях, а вечер — в менее пристойных удовольствиях. В голове лихорадочно зароились мысли: — Сказать, что не принимаю, пусть приходит завтра? А если что-то важное? Если хитрая лиса аль Бакар согласился только для вида, а на самом деле готовит какую-то пакость?»

Минди́ поставил кубок на низенький столик и бросил недовольный взгляд на слугу.

— Зови!

«Посмотрим, что это за птица? — Сановник устроился поудобней, совершенно не собираясь вставать и встречать гостя. — Послушаю, что скажет. Если начнет что-нибудь клянчить, то выпровожу немедленно».

Молодой человек, одетый на сардийский манер в широкие шаровары и короткую приталенную безрукавку, вошел слишком уверенно для просителя и, поприветствовав поклоном хозяина, прошел прямо к столу. Не спрашивая разрешения, опустился на подушки напротив и, прикрываясь бесхитростной улыбкой, нацелил пронизывающий взгляд в лицо главы городской палаты.

— Достопочтимый Фарс Минди́, — голос наглого юнца звучал мягко и почтительно, — позвольте мне сразу перейти к делу.

Сановник мгновенно напрягся. Несмотря на внешнюю вежливость гостя, ему, поднаторевшему в подковерных интригах, сразу стало понятно: этот юноша пришел не просить — он пришел требовать. Если за спиной человека стоит мощная сила, то ее не спрятать за учтивыми словами, она проступает во всем: в движениях, в интонации, в блеске глаз, — уж в этом-то Минди́ разбирался как никто. Он прошелся взглядом по незнакомцу еще раз — не сардиец, больше похож на туринца. Но в свите принцессы? Занятно! Неужели империя заинтересована в этом браке или это представитель султана?

Председатель городской палаты изобразил добродушную улыбку старого человека, прощающего поспешность юности.

— Конечно, вы можете начать с чего пожелаете, но будет уместнее, если вы прежде всего представитесь.

Маленькая колкость не выбила гостя из колеи, он широко улыбнулся и произнес:

— Алкмен. Так называла меня моя мать.

— Так чего же вы хотите, Алкмен?

Поза и интонация хозяина, несмотря на радушную маску, недвусмысленно намекали гостю: я очень рад нашей встрече, но у меня совершенно нет времени.

Юноша продолжал излучать открытость и участие.

— Всего лишь предупредить вас об опасности.

«Вот и угроза, — подумал Минди́. — Но с чьей же стороны, интересно знать?» Пока он совершенно не опасался и мог позволить себе вальяжность.

— Вот как! И о какой же опасности идет речь?

Сановник расслабился, посчитав, что молодой человек, скорее всего, наемник на службе Ибера, а значит, ему можно будет безболезненно пропеть ту же песню, что и сардийскому визирю. Давление султана сейчас Минди́ не пугало, позиция Халидада со стороны выглядит непредвзятой и разумной, а потому и обвинить их в не в чем. Он приготовился выслушать упреки и угрозы, но юноша начал неожиданно:

— Речь идет о недальновидности. Мне кажется, вы с царицей вступили в игру, не совсем верно просчитав все заинтересованные стороны. Ваша уловка с кочевниками может сойти для аль Бакара, потому что ему нечем ответить, может сойти даже для султана, поскольку тот все еще в нерешительности, но вот для него… — Ладонь юноши открылась и на ней блеснул перстень Великого магистра. — Для него вы сейчас нежелательная помеха в длинной и хорошо продуманной игре.

Вздох застрял в груди Фарса Минди́, вызвав приступ кашля. Такого он никак не ожидал, а незваный гость продолжил, все так же храня на лице доброжелательную улыбку:

— Мне неприятно это говорить, но ведь нам с вами понятно, что нежелательная помеха — не вольный город Халидад и даже не его Верховная палата, а лично вы, ее председатель, и царица Вирсания. Ведь идея принадлежит ей, согласны? Вы лишь претворяете ее план в жизнь?

Пытаясь остановить поток обвинений, Минди́, словно защищаясь, поднял ладонь.

— Постойте, постойте! С чего вы вообще все это взяли? У нас не было никакого иного умысла, кроме как защитить принцессу от дикарей.

Улыбка Алкмена стала еще шире, но глаза резанули безжалостным холодом.

— Я задам вам только один вопрос: вы хотите стать личным врагом Великого магистра братства Астарты?

В этот момент бегающий взгляд сановника встретился с ледяными глазами гостя, и в его сознании реальность вдруг исчезла, сменяясь знакомой обстановкой собственной спальни. За окном чернело ночное небо, желтые огоньки свечей наполняли комнату мерцающим светом и пряным ароматом. Ферсайская наложница, сбросив прозрачный шелк туники, забралась к нему на постель и, выгибаясь, как похотливая кошка, засветилась игривой улыбкой.

Все было так четко и обычно, что Минди́ даже успел подумать: 'Хорошо, что день уже закончился и пугающие вопросы можно отложить до завтра. Он расслабился, раскинувшись на атласной простыне, а невольница наползала на него сверху, подставляя под жадные ладони груди и бедра. Сладостное желание прокатилось по чреслам, и вдруг в глазах девушки вспыхнуло желтое кошачье пламя, а рот приоткрылся, показывая маленькие белые зубки. Что-то дикое и ужасное искривило красивое лицо, и наложница, склонившись к его шее, вонзилась в нее зубами, вырывая кадык и кромсая ее, как ножом. Крик ужаса заложил уши, а перед глазами выросло безумное, залитое кровью лицо…

Сановник затряс головой, прогоняя жуткое видение, и оно исчезло, возвращая его в реальность. Схватившись дрожащими руками за горло и ощутив его нетронутым, Минди́ вытер льющийся со лба пот. Он все еще не мог выговорить ни слова, а гость понимающе улыбнулся.

— Ох уж эти молоденькие наложницы — никогда не знаешь, чего от них ожидать! — Дав хозяину еще пару секунд, чтобы прийти в себя, он повторил свой вопрос:

— Итак, вы хотите стать личным врагом Великого магистра братства Астарты?