Боги Севера

* * *

Сразу за лагерем, на небольшой равнине перед подъемом в горы, уже собралась пышная кавалькада всадников. Глубокий отлив бархата чередовался с блеском золота и дорогого оружия, лучшие лошади империи по-плебейски тянулись мордами к чахлой траве, слышался смех, конское ржание и суетливый гомон нескольких сотен человек.

Иоанн остановился в нерешительности: к какой части этого сборища ему лучше всего присоединиться, чтобы остаться незамеченным? Как адъютанту командующего следовало бы отправиться к Наврусу, благо искать его не было никакой нужды — разодетая свита стратилата даже на таком фоне выделялась своей пестротой. Поступить так очень хотелось, поскольку от Навруса трудно было ожидать каких-либо глупостей, вроде бешеной скачки по густому лесу, но мешало обещание Михаилу. Иоанн поискал глазами своих новых друзей — и тут услышал за спиной насмешливый голос:

— Иоанн, ты не боишься, что к полудню тебе придется идти пешком? Ведь твоя кляча попросту сдохнет от старости!

Голос наследника он узнал и потому не торопился оборачиваться, уговаривая себя не реагировать на откровенное хамство. Справившись с собой, Иоанн повернул голову, нацепив на лицо радушную улыбку.

— Не волнуйтесь за меня, мой дорогой кузен, я люблю прогуливаться пешком.

Натянув поводья и заставив недовольно всхрапнуть своего великолепного фесалийского жеребца, Василий остановился напротив Иоанна, а многочисленная свита наследника, придержав коней, расступилась, пропуская вперед двух всадниц. Августа Зоя, держа идеальную посадку в дамском седле, подъехала к брату. Широкая далматика из алого плотного шелка придавала маленькой женщине недостающие объемы, а высокая, убранная в сетку прическа добавляла роста.

Предвкушая развлечение, Зоя взглянула на брата.

— Наверное, именно из-за своей любви к пешим прогулкам наш дальний родственник опоздал к сражению в долине Варда.

Намерено проигнорировав Иоанна, она предлагала Василию поглумиться над провинциальной родней, и тот, кривя губы в злорадной ухмылке, подхватил подачу:

— Да нет, что ты! Это старый Прокопий задержал его своей отдышкой — они ведь повсюду ходят вместе, просто неразлучная парочка! Наш цезарь жить не может без своего наставника — кто-то же должен вытирать сопли нашему герою!

Это было уже прямое оскорбление, и сносить такое Иоанн не собирался. Уговаривая себя, что обязан заступиться за своего учителя, он поднял взгляд на довольно скалящееся лицо Василия и произнес негромко, но достаточно отчетливо, чтобы услышали все:

— Пусть мы опоздали в долину Варда, но зато вовремя успели под стены Ура, в отличие от…

Слово «вовремя» стальным клинком срезало ухмылку с лица Василия. Напоминание о том, как он облажался с атакой, всколыхнуло волну бешенства, и если до этого Иоанн был для него безликим дальним родственником, то теперь стал злейшим врагом, которого следовало немедленно раздавить. Ударивший в голову гнев на миг лишил его голоса, и он продолжил молча сверлить Иоанна ненавидящим взглядом.

На помощь ему вновь пришла Зоя — истерика брата сейчас, на глазах отца и всего двора, ей была совершенно не нужна. На ее кукольном личике появилась улыбка, больше напоминающая хищный оскал.

— Наш милый кузен показывает зубки! Как мило! — Она тронула брата за плечо. — Поедем, Василий, отец не любит ждать.

Упоминание отца вернула наследника в реальность и погасило острое желание воткнуть кинжал в грудь наглого выскочки. Пришпорив коня, он лишь зло процедил на прощание:

— Еще поговорим, Иоанн!

Свита припустилась вдогонку, и затянутая в перчатку рука августы тоже стегнула лошадь. Проезжая мимо Иоанна, Зоя изобразила невинную улыбку:

— Неужели старый патрикий не рассказывал тебе, Иоанн, о том, как капризна и переменчива судьба? Сегодня ты герой, а завтра вдруг изменник, и тебя уже тащат на плаху…

Промолчав, цезарь проводил взглядом удаляющиеся фигуры двух всадниц и обернулся к Велию.

— Мне показалось, или я только что нажил смертельного врага?

— Вам показалось, цезарь. — Лу́ка вздохнул, не теряя невозмутимого выражения лица. — Но я рад, что с нами нет Прокопия: он бы расстроился и назвал бы ваше поведение непростительно несдержанным.

Цезарь и сам понимал, что порядочно сглупил, но все же настроение у него приподнялось и появилось чувство удовлетворения собой. Он сделал то, что должен был сделать как мужчина и наследник гордого имени Корвин. Осознание этого наполнило его уверенностью, и он заговорщицки улыбнулся Велию:

— Мы ведь не будем ему об этом рассказывать, правда?