Сяо Тай и клан Феникса

Глава 10

Она решила похоронить Гвансона на берегу, в тихом и живописном месте. Возможно, где-то рядом было место еще получше, но она не смогла найти в себе силы искать его. Сложив его руки и вложив в них его меч — она еще раз взглянула ему в лицо. Как в этом мире прощаются с ушедшими?

— Я не так долго знала тебя, Гвансон Пак, — тихо произнесла она, глядя вниз: — но даже за такое короткое время я поняла, что ты был смелым. И еще ты был весельчаком, а это, пожалуй, самые главные качества для человека — быть смелым и обладать чувством юмора. Если бы ты был жив, ты бы не ворчал, не жаловался, а пошутил бы. И полез лапать меня за коленки. И… знаешь, я бы все отдала, чтобы услышать сейчас твою шутку. И даже разрешила бы себя полапать… хотя никогда не думала, что скажу такое. Что же… спи спокойно, славный мечник. Обещаю, что буду помнить тебя. Ты был продувной малый и я честно надеялась, что ты сможешь обмануть и смерть, но… видимо тебе там понравилось. Если ты переродишься в этом мире — найди меня. Ты все еще должен мне красные башмачки, а я… я должна тебе за этот раз, когда ты прикрыл меня, дурака кусок.

Она замолкает и бросает вниз собранные ей на поляне цветы. Берется за лопату. С помощью укрепления Ци своих мыщц — довольно быстро забрасывает могилу землей, нарочно не смотря вниз, чтобы не видеть, как комья грунта засыпают лицо мечника Гвансона. Ставит в изголовье камень и раскаленной точкой Ци выжигает на нем имя. И подпись «Славный Мечник». Все.

С прямой спиной она идет к пещере и затаскивает туда за ногу тело отца Джиао, выносит из пещеры сундук и не глядя — шарахает по скале ногой, выбросив достаточно Ци, чтобы обрушить скальный козырек. Если в этом мире есть ад, то сегодня он пополнился еще одним постоянным обитателем. Хотя… кто она такая, чтобы судить. Судя по записям, даже этот сумасшедший, одержимый местью Мо Сюаньюй — в конце концов проникся чувствами к собственной дочери. Господи, да что не так с этими Фениксами, думает она, чертовы дарвинисты. Они не понимают, что выражение «выживает сильнейший» — это неправильно понятая истина. Выживает не сильнейший, а наиболее приспособленный, когда вы дрючите своих детей, воспитывая в них силу, вы не получите сильных. Вы получите тех, кто умеет притворяться сильным! Потому что сильные как раз не дадут из них веревки вить, а сами будут устанавливать правила, идиоты вы такие. Вы подменяете условия внешнего мира некими стандартами и выдуманными испытаниями внутри своего клана, а кто выигрывает в конце концов? Ведь самое главное качество, которое магистры Клана хотят воспитать в наследниках — это именно внутренняя сила, умение настоять на своем, прогнуть вселенную под себя, а не сгибаться под внешними факторами. И вот как раз тут они все и попадают пальцем в небо по самый локоть. Они подвергают своих наследников испытаниям, тут все верно, нужны испытания, да. Но… кто судит, прошли их дети испытания или нет? Они сами. И как результат выигрывает не тот, кто спорит со старшими, а тот — кто соглашается. И с каждым следующим поколением слава Клана и его сила — пропадает. Клан Лазурных Фениксов пытается этому противостоять, прикладывает все усилия, относится к собственным детям совершенно бесчеловечно, лишь бы сохранить наследие предков, но… у них не получится. В результате их искусственного отбора самых безжалостных и сильных, побеждают самые подлые и беспринципные.

Она берет сундук под мышку и подпрыгивает в воздух, активируя лезвия Ци на подошвах своих босых ступней. Закладывает вираж и несется обратно, в разрушенную и заброшенную деревню.

Взметая серый пепел и сажу во все стороны — она опускается перед одиноким, покосившимся домиком на краю бывшей деревни. Не замечая грязно-серой земли под ногами — идет к двери. Открывает ее. Внутри ничего не изменилось. Все так же сидят два скелета за доской в сянци. За кухонным столом сидит девица Джиао с потерянным лицом. Перед ней на доске лежит давно пропавшая рыба и кусок заплесневелого сыра.

— Госпожа вернулась! — встает на ноги и кланяется она: — а я тут… готовлю.

— Знаешь, Джиао, я вот на тебя смотрела и поражалась, как человек в таком возрасте делать толком ничего не умеет и социальными навыками никакими не обладает. Но если тебя специально вот так выращивали, то ничего удивительного. — вздыхает Сяо Тай и ставит сундучок у дверей: — собирайся давай. Сперва в «Персиковый Сад» заедем, в порядок тебя приведем и мою сестру заберем. А уже потом разберемся, что с тобой делать.

— Что со мной делать? Но…

— В Летний Лагерь тебе нельзя, с твоей способностью всему говорить «да» и улыбаться, ты у меня там все время беременной ходить будешь. Там таких как этот Гвансон почти под две тысячи бойцов и все не дураки выпить да под юбку залезть. Так что пока со мной побудешь. Пока социальные навыки не подтянешь. Будем тебя учить.

— Прошу прощения, Госпожа… но как же деревня? Здесь могила моего отца и все меня так любят… — девица Джиао делает жест рукой, обводя пастораль вокруг. У крупного скелета опять отваливается череп. Девица вздыхает, встает и приделывает его на место, но скелет окончательно разваливается на части, обдав все вокруг пыльным облаком.

— Дядюшка Ван! — всплескивает руками Джиао: — как же так! Соберитесь, у нас гости!

— Блажен кто верует, тепло ему на свете… — бормочет Сяо Тай: — что же… Джиао-мэй! — переходит она на командный голос. Все что могла сделать — она уже сделала. Историю этой деревни и бывшего наследника клана Феникса она уже знает. Эту Джиао она тут одну не оставит. Достаточно того, что славный мечник Гвансон тут остался. Хватит с этой деревни. За глаза.

— Да? — подскакивает на месте девица Джиао, собирающая кости дядюшки Вана.

— Совет деревни решил, что ты идешь со мной. — говорит Сяо Тай: — вот мы собрались тесным кружком, поговорили и решили что ты будешь в глубинке прозябать. Все так и сказали. Вот, мол, девица Джиао, дочка травника Мо — она же звезда и гений, красотка и все такое. Пусть идет на заработки в мир, счастье свое искать. А как станет богатой и знаменитой, отрастит себе даньтянь непрерывной культивацией — так и про остальных не забудет. Будет в городе жить, дом себе купит, замуж выйдет, вот когда кто из деревни в город поедет — всегда будет где на постой остановится. Или если молодежь на учебу поедет, или так кто умный появится на Императорские Экзамены — все равно хоть думать не придется про гостиницу да безопасность поклажи.

— Правда? — глаза у Джиао расширяются: — так и сказали?

— Так и сказали, — кивает Сяо Тай: — а дядюшка Ван сказал, что у тебя огромный потенциал и что многое тебе по плечу. И младшая Чун тоже так сказала.

— Да когда вы успели собрание провести, — сомневается Джиао: — мы же с дядюшкой Ваном и младшей Чун так тут и сидели.

— Ты заснула, — уверяет ее Сяо Тай: — вот на руку так облокотилась и заснула. А мы и будить не стали. Дядюшка Ван сказал, мол умаялась Джиао, оставьте ее в покое, давайте тихо выйдем. А собрание снаружи провели, на площади, где все время собираются.

— А где Господин Гвансон? Он тоже на собрании был?

— Был. — улыбается Сяо Тай, чувствуя, как у нее в груди что-то сжимается: — был. Так ему у вас понравилось, что он остаться решил. Красивые говорит тут места. Да и люди… хорошие. Душевные такие. Все друг с другом ладят. Тебя любят все. Так что он пока в твоей деревне поживет. Пусть. Кому забор наладит, кому дров наколет, да и если новая напасть какая — защитить сможет. Молодежь твою опять-таки искусству меча научит. Так и порешили на общем собрании — он тут остается, а ты — со мной идешь.

— Правда! Ой как здорово! Я еду с Госпожой…

— Так как я беру над тобой шефство, то отныне ты мне как младшая сестра. Будешь Джиао Мэй. А я для тебя — старшая сестра. Тай Дацзе… ну или просто Седьмая. Все, все, времени нет. Собирай свои вещички, но много не бери, нам еще до кареты этой все тащить. — Сяо Тай прислонилась к двери и сложила руки на груди, глядя как Джиао заметалась по домику, поднимая облака пыли в поисках. Быстро был собран узелок, туда были сложены какие-то игрушки, швейные принадлежности, старое, ссохшееся от времени эрху с порванными струнами и треснувший фарфоровый чайник. Собираясь Джиао нечаянно задела скелет младшей Чун и тут же суетливо бросилась его собирать и устанавливать на место.

Бедная девочка, подумала Сяо Тай, вот у кого вера в человечество неколебима, что с ней не делали — а она все равно в доброту людей верила. Нет, это не она убила жителей деревни и не ее Кики с огромной лобастой головой. Это сделал ее отец, бывший наследник Фениксов по имени Мо Сюаньюй, вот кто верил в демоническое начало в людях. Печать Поглощения Ядра… теперь эта техника есть у нее на вооружении, конечно, она не собиралась пытать людей или предавать их для формирования Жемчужины Демонической Ци, но если эта печать позволяет поглощать Ци, то у этой техники есть будущее. Возможно, стоит зайти с другой стороны, возможно она сможет найти что-то, что ускользнуло от взгляда Мо Сюаньюя, в силу инерции мышления. Может быть есть не только Демоническая Ци, но, скажем — Ци Небожителей? И для нее нужны светлые чувства? На худой конец можно же эту самую Демоническую Ци из Демонических Зверей добывать, нет? Согласно теории в этом мире, даже самое обычное животное, напитавшись дикой Ци может стать Демоническим Зверем, у них какая-то там естественная культивация происходит. И тут слово Демоническая вовсе не с отрицательным посылом так названо. В мире культивации важна личная сила, а уж как она там получена — это дело десятое. И с точки зрения продвинутых культиваторов уровня Божества, то, что сделал Мо Сюаньюй заслуживает порицания только потому, что у него не получилось.

Слабаком оказался Мо Сюаньюй. Не довел дела до конца. Сорвался, поубивал деревенских, а продать свою дочь в публичный дом не решился. Но и открыться ей — тоже. Так и жил в своей пещере, присматривая за ней, да еду подбрасывая. Девушка же ничего не умеет! Она и еду просто из шкафчика достает, а откуда там еда появляется — даже вопросами не задается. И оно понятно, половину времени папаша ее под дурманом держал, чтобы вопросов не задавала, да под ногами не путалась. В самый сензитивный период времени он ее попросту маковым отваром поил чтобы спала покрепче, а не на улице с детьми играла. Сволочь, одно слово. Умеют тут людей калечить, да лучше бы он ей ногу сломал, чем так. Она ж теперь на всю жизнь калека, только на голову. У нее ни личных границ, ни социально приемлемого поведения, как была ребенком, так и осталась…

— Госпожа Седьмая Сестра! Я собралась! — торжествующе выдохнула Джиао и улыбнулась, сдувая со лба непослушную прядь: — а… мы купим боярышник на палочке и в карамели? Я один раз в жизни пробовала, такая вкуснотища!

— Обязательно купим. — кивает Сяо Тай: — и боярышник в карамели и лунные пряники. И крахмальные медовые шарики с кунжутом и черным рисом. Все купим. Да ты и сама купить сможешь. У тебя же теперь деньги есть. Вон. — она кивает на сундук: — твое приданное.

— Ой! Это же сундук отца! А я думала, куда он делся? — удивляется Джиао.

— Ну. Деревенские его специально для тебя сохранили. Так и сказали, мол, когда поедет Джиао в дальний путь мы ей с собой дадим, на дорогу, да на будущее. Особенно дядюшка Ван старался.