Бегущий по лезвию

— Да. Я не думаю, что мог бы рискнуть и взять еще одну.

— Возможно, вторая личность успокоила бы его немного.

— Может быть. А ты, Елена? Ты такая таинственная женщина. Сколько у тебя личностей?

— Четыре, — холодно сказала она.

Он был поражен. Он считал, что у нее одна, максимум две личности, не более. Немногие женщины могли справиться с четырьмя. Затем Нойес понял, что сделал ошибочное заключение, полагая, что раз она была красива, то интеллект ее должен быть ограничен. Было очевидно, что Елена справляется с четырьмя личностями, так как говорила она четко и ясно, без какого-либо внутреннего дискомфорта.

— Одна вторичная и три первичные, — добавила она. — Это забавная компания. Мы хорошо ладим. Первую я взяла десять лет назад, а последнюю — только в ноябре. Может, возьму еще. Я говорила с Сантоликвидо о возможности новой трансплантации.

— У тебя есть кто-то на примете?

— Нет, — сказала Елена. — Нет еще. Конечно, если я не смогу получить Пола Кауфмана…

— Как! Он и тебе нужен? — воскликнул Нойес.

— Я шучу. Вроде бы они еще не легализовали транссексуальную трансплантацию, или нет? Было бы здорово иметь его. Марк был бы ошарашен. Он боготворил этого ужасного старика. Хотя он обладает не меньшей силой, но и он не мог противостоять прихотям своего дяди ни в чем. И если бы я вошла к нему однажды и заговорила бы словами Пола Кауфмана… — Елена хихикнула. — Превосходная картина. За это надо выпить.

Нойес не видел в этом ничего смешного. Он заказал напитки, а затем медленно произнес:

— Ты имеешь какую-нибудь информацию о том, кто в действительности получит личность Пола Кауфмана?

— Нет.

— Ты была с Сантоликвидо на вечере у Марка.

— Я не обсуждаю административные решения Сантоликвидо на вечеринках, — сказала Елена. — А почему ты спрашиваешь? Ты надеешься заполучить его себе?

— Пола Кауфмана? За десять минут он выжжет меня изнутри. А вот Джон Родитис заинтересован.

— Заинтересован — не совсем точное слово, как мне кажется. Я думаю, больше подходит выражение — отчаянно нуждается.

— Отчаянно так отчаянно. Это не секрет. Родитис полагает, что вполне может обладать личностью Пола Кауфмана, и верит, что их тандему будет что предложить обществу. Два величайших деловых ума века в одном теле. Если честно, я тоже так считаю, и от всей души желаю, чтобы эту личность получил Родитис.

— Знаешь, кто еще хочет получить Пола? — спросила Елена.

— Кто?

— Его племянник, Марк.

— Это невозможно! Трансплантация между родственниками…

— Да, я знаю, запрещена. Марк тоже это знает. У него нет надежды официально получить трансплантат. Но он тоже имеет деловую хватку, и опыт его дядюшки сослужил бы им хорошую службу. Кроме того, он страстно желает оградить старика от Джона Родитиса.

— За что Марк так ненавидит Родитиса?

— Он считает его выскочкой. Это очень просто, Чарльз. Кауфманы — аристократы до мозга костей. Как ты и как я. Как Санто. У нас больше чем богатство, мы имеем корни в двадцатом веке и даже раньше. Родитис же может назвать тебе лишь имя своего отца и все. Теперь, с личностью Кауфмана, он получит социальный пропуск в наш круг, пропуск, который он не смог бы купить за все свои миллиарды. Марк не хочет допустить этого. Посягательство на личность дяди Марк рассматривает как богохульство.

— Но мы все когда-то начинали, — заметил Нойес. — Пройди по линии Кауфманов достаточно глубоко и обнаружишь там простых земледельцев. А еще глубже — обезьян.

Смех Елены зазвенел по залу.

— Конечно, конечно! Но именно расстояние между земледельцем и банкиром и определяет социальный престиж. Твой Родитис пока не заслужил этого. Может, его праправнуки будут управлять обществом, но сейчас Марк не может допустить этого.

— Марк не может иметь личность своего дяди. Ему следовало бы уступить и отдать ее Родитису. Зарыть топор войны и создать могучий союз с богатым Родитисом.

— Марк не сделает этого, — возразила Елена.

— Он должен. Елена, я был бы тебе очень признателен, если бы ты поговорила с ним. Намекни о выгоде сотрудничества с Родитисом, которое полезнее соперничества.

— Ты хочешь, чтобы я была курьером для передачи посланий Родитиса?

Он покраснел.

— Ну, это слишком грубо.

— Мы с тобой на острове правды, Чарльз. Это все, что ты хочешь от меня, не так ли? Протолкнуть дело Родитиса через Марка?

— Да.

— И, возможно, переговорить с Санто?

— Да.

— Есть ли еще что-нибудь, что ты хочешь от меня, Чарльз?

Он с трудом глядел на нее. Склянка с карнифагом стучала по грудной клетке. Ему было ужасно стыдно, что она так унизила его перед Кравченко. И все же он сказал:

— Есть еще одна вещь…

— Ну, говори.

Он коснулся ее теплого плеча.

— Один час с тобой в спальнях на внутреннем уровне.

— Конечно, — ответила она, как будто он спросил у нее точное время.

Они вышли из коктейль-бара, миновали зал, наполненный какими-то цветными фантастическими кошмарами, прошли мимо арены, на которой продукты тератогенической хирургии выполняли замысловатые танцы, поднялись по винтовой лестнице мимо бассейна, где скользкие цефалоподы выполняли странные пируэты, и наконец вошли в один из блоков спален, которые были разбросаны на разном расстоянии друг от друга по галереям Джубилайла. За пятьдесят долларов он снял на час одну из комнат.

Внутри Елена включила устройство, которое отображало калейдоскопические узоры на потолке над кроватью. Затем она разделась. Под платьем на ней были надеты лишь полоски эластичной материи на бедрах и на груди. Из верхней виднелся краешек стодолларовой банкноты. Она расстегнула эластичную молнию и освободила свою массивную грудь. Банкнота, вращаясь, полетела на пол. Не обращая на нее внимания, она повернулась к нему, давая разглядеть свою наготу, а затем без единого слова легла на кровать.

«Настал твой час», — сказал ему Кравченко.

Не теряя времени, Нойес нырнул в самые затаенные уголки его личности, чтобы узнать секреты, открывающие страсть Елены: ее эротические зоны, необходимые слова, ритм. Кравченко нашел все это для него много лет назад.

Нойес лег на кровать к Елене. Их тела соединились в едином порыве. Нойес сделал многообещающее открытие: она легко возбудима и прекрасно чувствует партнера. В момент экстаза она уперлась пятками в его бедра и неподдельно задрожала. Тогда, среди бессвязного бормотания, слетавшего с ее губ. Нойесу показалось, что он слышит:

— Джим, Джим, Джим, Джим, Джим!