Бегущий по лезвию

— Тогда, может я заеду завтра? Сегодня я бы не хотел. Если я нарвусь на Ризу, она подумает, что ее ужасный старый отец шпионит за ней.

— Ладно. Тогда завтра, — сказал Сантоликвидо. — Что-нибудь еще, Марк?

— Еще одна вещь. — Кауфман замялся. — Как насчет личности Пола?

— Никаких решений еще не принималось. Никаких. Мы имеем десятки кандидатур.

— Родитис среди них?

— Я не могу сказать.

— Ты можешь сказать. Я в курсе, что Родитис страстно желает добавить Пола к коллекции своих трансплантатов. Я только хочу подчеркнуть, что такая трансплантация была бы не только неприятна и оскорбительна для семьи Кауфманов, но и…

Рука Сантоликвидо с многочисленными перстнями мелькнула перед экраном.

— Я знаю о твоих чувствах, — сказал он мягко. — Однако желания членов семьи не могут повлиять на решение. Решения банка душ принимаются исключительно на независимой основе, рассматриваются лишь стабильность реципиента и степень его совместимости. Ты знаешь, мы считаем, что наиболее желательным является выход из генетической группы.

— Это значит, ты собираешься отдать Пола Родитису?

— Я не говорил этого. — Тон Сантоликвидо сделался официальным. — Но мы рассматриваем все возможные варианты.

— Я предпочел бы взять дядю Пола сам, и таким образом избавить его от мозгов этого… этого торговца рыбой!

— А как же закон о совместимости? — спросил Сантоликвидо. — Не говоря уже о собственном завещании твоего дяди? Он должен выйти из семьи, Марк. Кроме того, я думаю, что мы не дадим его ни Шаффам, ни Варбургам, ни Леманам, ни Лоэбам. Может мы оставим эту тему?

— Хорошо.

— До завтра, — снова улыбнулся Сантоликвидо. — Как там твоя вечеринка на Доминике.

— Все остается в силе. На Доминике в субботу.

Экран погас. Кауфман чувствовал себя неважно — он плохо сыграл эту партию, проведя лобовую атаку на Сантоликвидо прямо сейчас. Риза расстроила его, и он потерял свои тактические способности. Или это Родитис? Родитис. Родитис. Вот уже десять лет Кауфман наблюдал, как этот маленький хваткий человечек набирал сначала богатство, затем власть, а потом и некоторую часть социального престижа. Теперь же упрямый выскочка намеревался восполнить недостатки своего происхождения, пролезая в самые недра старинной аристократической семьи, захватив подвернувшуюся личность покойного Пола Кауфмана. Марк оскалился. Он был гораздо меньшим снобом, чем ему надлежало быть при таком положении, но мысль о Родитисе, лежащем на хирургическом столе в банке душ, а затем выходящим оттуда с Полом Кауфманом в голове, была невыносимой для него. Его необходимо было остановить.

Собственные три личности Кауфмана беспокойно дали о себе знать. Обычно они были пассивны и послушны и сопровождали его, не обнаруживая своего присутствия, но напряжение этого утра как-то просочилось к ним и разрушило их покой. Он обхватил руками голову.

— Сожалею, друзья, — сказал он трем плененным душам. — Мы отдохнем в субботу. Я очень сожалею обо всем. Проклятый Родитис!

Кауфман снова повернулся к монитору. Рынок стабилизировался, но положение с сырьем было ненадежным. Он просмотрел весь список и быстро продал пять тысяч акций «Пацифик Коаст Пауэр» по 43. Через несколько мгновений они появились на мониторе, но уже по 45 с половиной. Не мой день, подумал Кауфман, покупая их обратно с явным проигрышем для себя. Вовсе не мой день.