Дочь медведя, или Предсказанная перевёртышу

Глава 19. Допрос

День двенадцатый. Воскресенье

— Томас! — выдохнула я, ещё не до конца поверив своим глазам. А потом всхлипнула и кинулась ему на шею. — Томас! Я так за тебя волновалась.

Надёжные руки обняли меня, прижали, ласково гладя по спине и волосам, знакомый голос утешающе пробасил:

— Ну что ты, Риони, ну что ты! Плакать-то зачем? Лучше стукни меня — должно полегчать.

— Стукну ещё, — буркнула я куда-то в шею своему самому лучшему другу. — Мне так тебя не хватало.

— Я был рядом, — по голосу было слышно, что он улыбается, непонятно чему.

— Типично женская реакция, — послышался голос Ноппи. — Сейчас поплачет, потом побьёт, по крайней мере — обещает.

— Ты вспомни, что бедняжке сегодня пережить пришлось, — голос Лапки звучал укоризненно. — От её нервов вообще ничего не осталось.

— Да, стресс за стрессом, — согласилась Ноппи.

— Эта личина ещё и запах меняет? — удивлённый голос Клеща.

— И запах, и тембр голоса, — согласилась Ноппи. — Это люди почти не чувствуют запахов, а те же оборотни сразу бы узнали запах перевёртыша. Только фигура остаётся, потому что личина на осязание не действует. Попробуй его пощупать, Риони, сама всё поймёшь.

Я потихоньку успокаивалась, прижимаясь к Томасу… точнее — к Тобиасу, чувствуя его ласковые поглаживания, слушала болтовню нечисти и медленно, но верно ко мне приходило понимание — оба моих лучших друга, таких разных и таких похожих — один и тот же человек. То есть, совсем не человек.

И тут нахлынула другая мысль, заставившая болезненно сжаться сердце, и уже притихшие вроде бы слёзы вновь хлынули, только уже не от облегчения, а от горя.

— Ну что такое? — всполошился Тобиас, каким-то чудом уловив смену моего настроения. — Что случилось?

— Томас… Его нет! Он не существует! — выдавила я сквозь всхлипы.

— В смысле — не существует? — растерялся перевёртыш. — А я тогда кто?

— Ты — Тобиас. А Томаса просто нет. Моего самого лучшего друга — нет. Он — выдумка. Личина.

И тут я уже разрыдалась в голос. Потому что потеря была слишком болезненной.

— С ума сойти! Нет меня. Не существую… — растерянно пробормотал Тобиас. — Риони, да здесь я, здесь. Я именно Томас.

— Это пока на тебе личина. Но она ненастоящая.

Вспомнив совет Ноппи, я, так и не отрывая зарёванного лица от шеи мужчины, нащупала его лицо. Под моими пальцами был именно Тобиас — нос прямой, аккуратный, про такой говорят «точёный», а не картошкой, как у Томаса. И глаза совсем не маленькие, близко посаженные, как у него, и рот не такой, и подбородок. Даже под артефактом личины — это был не Томас. Не мой Томас!

И это понимание заставило меня взвыть ещё горше, было такое чувство, что мой друг умер.

— Риони, какая разница, как я выгляжу? Для тебя ведь никогда не была важна внешность, ты видела то, что под ней. Ты видела душу — и она никуда не делась. Это всегда был я, да, чаще в маске, но я. Это со мной ты сидела за соседней партой, это я помогал тебе решать задачи, это со мной ты ела за одним столом и смеялась над моими шутками. Это я рассказывал тебе о своей семье, водил на иномирную иллюзию и таскал твоего Моню подмышкой, хотя он тот ещё симулянт. Это всегда был я. И я никуда не исчез. Я здесь, с тобой, и уже никуда не исчезну, обещаю.

Слова Тобиаса заставили меня притихнуть и задуматься. И попытаться уложить в голове то, что он говорит, осознать, что Томас и правда никуда не делся, и пусть я знаю, что это лишь личина, но мне ведь на самом деле никогда не было важно, как он выглядит. И сняв маску, он остался всё тем же.

— Вот и хорошо, не надо больше плакать, — обрадовался он тому, что мои рыдания прекратились. Бедняга, как же ему со мной сложно. Но я не виновата, на меня сегодня столько всего свалилось… — Теперь можешь меня стукнуть. Только аккуратнее, а то руку ушибёшь, как Рэнди об Гейба.

Я вспомнила, как Рэнди хлопала по спине закашлявшегося мужа, а потом трясла отбитой ладонью, и невольно улыбнулась. Бить Тобиаса совершенно не хотелось. Да, обида на его обман во мне ещё не улеглась, всё же, я считала его лучшем другом, а он от меня скрывал своё истинное лицо.

А я скрывала от него свою тёмную магию. И о родителях врала, и о возрасте, и даже об имени! И чем я лучше? Да ничем! У каждого свои тайны и свои поводы их скрывать. И когда я это осознала, остатки моей обиды улетучились окончательно.

— Тобиас, а… — я хотела спросить, кто ещё знал, что он не Томас, но тут откуда-то со стороны стола раздался недовольный мужской бас:

— Томас, имей совесть! Мы здесь сидим и ждём уже почти час, бросив все остальные дела, а ты всё не появляешься. В конце концов, ты обязан подчиниться прямому приказу императора.

— Мел, я гражданин Соединённых Штатов и подчиняться приказам вашего величества не обязан, а если и делаю это, то исключительно по своей доброй воле, — недовольным голосом высказался Тобиас, в то время как я замерла в ужасе, поняв, чей голос слышу. — Моей девочке сейчас непросто, ей нужно немного времени, чтобы прийти в себя, не дёргай, а!

— И откуда вы все взялись на мою голову, авторитетов не признающие и императорскую власть игнорирующие? — буквально простонал император, но мне почему-то послышалось в его голосе веселье. — Томас, будь так добр, поспеши.

— А то останешься без моих котлет на месяц! — послышался весёлый женский голос. Очень знакомый голос.

— О, это аргумент! — Тобиас изобразил сильный испуг. — Рэнди, мы уже бежим!

Послышался дружный мужской смех, которому вторила Ноппи, потом разом стих — видимо, переговорный артефакт отключился. Ноппи продолжала хихикать.

— Страшная угроза! — пояснила она Лапке и Клещу. — Томас с детства обожает котлетки Рэнди, при том, что и сам отлично умеет их готовить. Но стоит ей пригрозить отлучением…

— А, я поняла — это у них игра такая! — теперь захихикала и Лапка.

А Тобиас взял меня на руки и отнёс в уборную, чтобы я умылась. Рыдания красоты мне не прибавили, но это было последнее, о чём я сейчас переживала.

На аудиенцию к самому императору мы отправились впятером — Клещ и Лапка решительно отказались оставлять меня, а Ноппи, конечно же, не могла расстаться с хозяином. И вот когда Тобиас со мной на руках широким шагом — но вовсе не бегом, как обещал, — двигался по роскошно украшенным коридорам дворца, я вспомнила ещё одну странность. Собственно, вопросов у меня было много, но я понимала, что сейчас не время для долгого разговора, и всё же не задать конкретно этот не смогла.

— Почему они называли тебя Томасом? То есть, император назвал, а госпожа Рэнди его не поправила? — о том, кем и Гейб, и его жена приходятся Тобиасу, я догадалась, ещё когда просматривала фамильное древо императорской семьи, а точнее — его иномирную ветвь. — Они же не знали, что ты сейчас под личиной.

Он под ней, кстати, так и остался. Наверное, просто забыл снять.

— Потому что именно так меня зовут. Томас — моё настоящее имя. Помнишь, Лапка ведь и его на схеме нашла.

— Но… Ты же Иветтомассор. Ну, то есть, это имя твоей личины, — окончательно запуталась я. — А Томас — это же я сама сократила.

— И ты даже не представляешь, как я тебе за это благодарен! — и меня чмокнули в лоб, демонстрируя эту самую благодарность. — Ты так удачно вырезала моё собственное имя из этого ужаса, да ещё и прямо на глазах кучи народа — это был отличнейший шанс его легализовать. Иначе уж и не знаю, сколько мне пришлось бы с этим громоздким кошмаром мучиться.

— А зачем же ты себе этот кошмар выбрал? — спросил Клещ.

— Если бы я! Один из моих родственничков, Тайлер, готовил мне документы для поступления в академию к этой личине. Своё имя я оставить не мог — слишком иномирное. Сейчас, конечно, стало модно давать такие имена детям, но лучше было не рисковать. А Тайлер сказал, что нашёл в этом мире какое-то имя, вроде бы даже принадлежащее древнему легендарному герою, которое вполне созвучно моему. Нужно было ещё тогда задуматься, а с чего это он так довольно улыбается, и насторожиться, но у меня голова была немножко другим занята. Прочёл своё новое имя уже по дороге в академию. И ведь не солгал гад, моё имя чётко видно внутри этого безобразия. Так что, спасибо вам с Моней, что так быстро избавили меня от него, вернув моё настоящее имя.

— Моню тоже поцелуешь? — съехидничала Лапка.

— Нет. Я целую исключительно девочек, — и Тобиас… Томас чмокнул в макушку Ноппи. — Зато я буду делать вид, что верю его жалобам на больную лапку. И таскать его подмышкой, если попросит.

— Но на древе был и Тобиас, — я всё ещё пыталась осмыслить очередную новость — это не Тобиас назывался Томасом, а наоборот.

— Да, мой старший брат. Когда ты спросила моё имя, я чуть не проговорился, на полуслове опомнился и вывернулся, назвав имя брата — первое созвучное, которое в голову пришло. А сам я, с самого своего рождения, Томас. Им и останусь. Так что, никуда я не делся.

Говоря это, Томас вошёл в просторную комнату, заполненную людьми.

— Нет, ну вы видели? — послышался наигранно-возмущённый голос. — Он ещё и дверь к императору ногой открывает! Гейб, ты точно его воспитывал?

— Эту жуткую рожу — определённо нет, — фыркнул в ответ черноволосый перевёртыш. — Мой маленький братик — красавчик.

— Томас не жуткий! — взвилась я, на секунду забыв про свой страх перед бессмертными в целом и недовольным императором в частности. — Нормальное у него лицо!

— Что и требовалось доказать, — а это уже мастер Дэн вступил в разговор. — Если бы кому-то из нас ещё нужны были какие-то доказательства.

— Доказательств не нужно, а вот кое-какие детали узнать хотелось бы, — это сказал незнакомый мне перевёртыш. — Данита никогда не ошибается, а она дала чёткие приметы.

Я вертела головой от одного говорившего к другому, окончательно перестав понимать, о чём идёт речь.

— Всё узнаем, — ответил ему Томас, закрывая за собой пяткой дверь. — Личину сейчас сниму, а если твоё величество не желало, чтобы дверь в твой кабинет открывали ногой, мог бы и сам её открыть, знал же, что у меня руки заняты.

— Всё бы тебе императоры лакеями подрабатывали, — явно забавляясь этим разговором, покачал головой светловолосый перевёртыш, чьи портреты украшали… да всё, что можно, то и украшали. Император же!

— Томас, попаданка здесь я, а хамишь власть имущим и открываешь к ним дверь с ноги почему-то ты. Не по канону! — тихонько рассмеялась черноволосая копия Рэнди — Габриель, жена магистра Ардерика и защитница прав нечисти.

Теперь, сообразив, кем Томасу приходятся Гейб и Рэнди, я уже не сердилась на неё за тот поцелуй возле пещеры после нашего спасения. Габриель — родная племянница Томаса, и чмокнуть дядюшку в щёчку — совершенно нормально.

— Думаю, нам всем стоит сесть и спокойно поговорить, — предложил перевёртыш, с которым Томас разговаривал у пещеры, называя дедом. — Именно ради этого мы здесь и собрались — получить ответы на вопросы. Поиграть в свою любимую игру в нахальных попаданцев сможете позже.

Все послушно расселись кто куда — на стулья, кресла, диван, подлокотники, Рэнди и Габриель — единственные женщины, кроме меня, находящиеся здесь, — на колени мужей, кое-кто остался стоять вдоль стен. Теперь, когда все присутствующие не толпились среди комнаты, я смогла их рассмотреть. Шесть драконов, из них только магистр Ардерик мне знаком, мастер Дэн и четырнадцать перевёртышей, считая императора, ректора, Томаса и Гейба.