Клан. Искры под снегом

Глава 23. ЧАША ВИНЫ

... Альвирон, периферийный куб Эйта, локация Каэрос

Пока Росс летал за сыном, Виана не находила себе места. От волнения снова начало тошнить и морозить. Она безумно соскучилась по сынишке. Страшно представить, что они могли никогда больше не увидеться. Остаться осколками, разбросанными по разным временам. Ви испугалась собственных мыслей, привычно потянулась к вычислителю - и отдёрнула руку, как от ожога. Хватит, довычислялась, доэкспериментировалась. Чувство вины затопило с новой силой.

- Росс, как ты с этим живёшь? - с тоской прошептала Виана в пространство. Пространство ожидаемо не ответило. Даже тишина казалась укоряющей.

Нерожденный малыш напомнил о себе тёплым комочком внутри. Крошка не виновата, что мамаша - бестолковая преступница и истеричная гусыня, не способная взять себя в руки. Всё хорошо, она дома, в безопасности, и должна думать о благополучии ребёнка, а не мурыжить себя пустыми переживаниями и тревогами.

Запретив себе распускать сопли и нервы, Ви решила приготовить что-нибудь вкусненькое. Любимый сыном шоколадный торт она вряд ли успеет испечь. А простой деревенский пирог - вполне. Подумав, Виана поставила два пирога: с мясной начинкой - для мужа, с ягодной - для сынишки. Чтобы прогнать давящую тишину и дурацкие мысли, замурлыкала под нос бодрую песенку, знакомую с детства. В доме должно пахнуть пирогами, уютом, радостью и любовью. Она распахнула окна в прозрачной стене, впуская в дом умиротворяющий шум леса, стрекот цикад и запахи весны. Заварила ароматный травяной чай - подарок Марьяны. За хлопотами Ви не заметила, как перед домом опустился чёрный аэромобиль. Только запоздало услышала топот маленьких ног.

- Мамочка! Ты вернулась! - Эл вихрем промчался по кухне, даже не разуваясь, и прижался к матери. Маленькие ручонки судорожно вцепились в её одежду, будто мальчуган боялся, что мама исчезнет, как голограмма, бесследно растворится в воздухе.

- Вернулась, сынок, - у Ви предательски сел голос, а на глаза снова навернулись слёзы. - Прости меня, старую, глупую.

- Ты не старая, не глупая, ты моя мамочка, самая-самая хорошая, - Эл мужественно нахмурился, чтобы не заплакать, как девчонка из младшей группы. - Только больше не пропадай!

- Не пропаду, сынок. Больше не пропаду, обещаю. Куда я от вас с папой? - Ви огляделась.

Росс стоял в дверях, в человеческом облике, и улыбался. Скупо, неумело, но искренне, от души. От его улыбки Виане самой хотелось улыбаться и петь. А может, тихо заплакать. Только уже от счастья. Счастья вернуться домой.

Ви не знала, что сказать, что ещё сделать. Просто обняла и улыбнулась в ответ, глядя в любимые глаза. Сбоку протиснулся Эл, пытаясь обхватить сразу и маму, и папу. Его детским ручонкам это не удалось. Зато Баррет легко сгрёб их двоих в свои волчьи объятия, больше напоминающие медвежьи. Одинокий волк нашёл свою семью, чтобы больше не расставаться. Одиночество таяло, как снег под лучами весеннего солнца. Он уже не разделял свои чувства и эмоции Ви. Одна душа, одна жизнь, одно счастье на двоих. А с детьми - на четверых. Четвёртая степень счастья. Счастье в гиперкубе. Даже время отступило вспять, оставляя вместо израненной, седой, уставшей от всего зверюги обычного желтоглазого мальчишку. Простого паренька, который только начинает жить, любить и мечтать. Зверь, опьяненный ароматами домашних пирогов, весны и счастья, урчал и жмурился. Абсолютно ненормальный Зверь. Абсолютно счастливый. И абсолютно плевать, что там скажет Рамон.

Тёплая ладошка Ви нежно коснулась щеки. Не то пытаясь убедить его, что это не сон. Не то, убедиться самой.

- Я сильно виновата перед всеми вами, - ресницы женщины дрогнули. - Что бы ни решил Рамон, я это заслужила. Он не желает нам зла и хотя бы решит вопрос быстро. Трибунал бы тянулся куда дольше.

- Но ты волнуешься, - Росс ещё крепче обнял жену, укрывая собой от всех волнений и тревог.

- Неизвестность всегда пугает, - честно признала Виана. - Тюрем в этом мире нет, и Рамон не будет персонально для меня их строить. На тяжёлые работы, альционовые копи или в шахты не годна. А штраф или ссылка ударит по всем нам. По тебе и сыну. Что будет с тобой...

- Вишенка, ну не буду я больше Наместником, и что? Жизнь на этом не заканчивается, - глаза Баррета стали желтее и смеялись. - Ну вышлют тебя в отдалённые земли, отошлют вон из Каэроса, или вовсе из Альвирона. Тоже не беда, уедем вместе. Я не раз терял всё и строил жизнь заново, с нуля, с глубокого дна. Ну, начну с нуля ещё раз. С моим опытом, я смогу подняться, обеспечить и защитить семью в любой стране, мире или времени. Пусть забирают все накопители, базы, металлы - хоть синие, хоть жёлтые, хоть ползучие. Это всего лишь минералы и железо. Я без этого сказочно богат. У меня есть вы. Моя Вишенка, сынок и маленькая росинка, - Баррет накрыл ладонью едва заметный животик, ощущая, как что-то режет глаза и сжимает горло.

Так бывает только от счастья. И только с живыми. Мёртвые не плачут. Не улыбаются, не волнуются, не мечтают, не верят. Сколько оборотов и циклов он жил фактически мертвецом. Седым камнем, обломком скалы, вокруг которого рушились и строились города, росли заводы и базы, менялись поколения. Но лишь теперь он всем существом ощутил вкус и аромат жизни - просто жизни, без привкуса боли, ледяных стен одиночества, груза вины. А себя - по-настоящему живым.

... Альвирон, Центральный куб, Верховный Магистрат (“Cтрелка”)

Мужчина с длинными темными волосами вглядывался в бездонную зеркальную стену-плёнку, без толщины, формы и видимых границ. Мантия чуть колыхалась, словно от ветра. Но ветров здесь не было и быть не могло. Рябило и искажалось само пространство, искрящее острыми векторами разнонаправленного времени. Для Рамона это давно стало привычным, как розоватая нить утреннего солнца, меняющая ряд цветов и форм, собственные крылья или сама «Стрелка». Маг ни на что не обращал внимание, полностью погрузившись в работу. Пламя и янтарь в глазах иерарха затянула такая же плёнка, превращая их в бездонные зеркальные тоннели. Сквозь сознание и подсознание с невообразимой скоростью протекали потоки времени, энергии и информации. Рамон сам стал таким потоком, узлом, элементом многомерной квази-нейронной сети. Он, как никто другой, понимал тягу к развитию, познанию и расширению границ. Иначе никогда не стал бы иерархом гиперкуба и куратором юного, недавно интегрированного, и потому проблемного мира. Милостью одной беременной умницы - уже двух параллельных миров. Двух автономных реальностей, лежащих в одной временнОй плоскости. Пока отражение Каэроса не пройдёт ряд контрольных точек, а у самого Рамона там не появится полноценная квантовая копия - за мир-росток отвечать ему.

- Назначить бы туда наместником эту... создательницу, - проворчал Рамон, оценив удвоенный объём и сложность работы. - Не будь она человеком... беременным человеком, устроить бы ей... карьерный рост. Мечтала - получи. И не жалуйся.

Зеркальная экзоматерия в ответ насмешливо замерцала текучим игольчатым ковром, оценив коварство крылатого мага. Свалить на человека, даже с сенситивностью, функции магистра, экзарха или инфарха, вместе с ответственностью за некорректный уровень реальности? Амальгама привычно отразила вероятности в событийных полях, сделай Рамон подобное на самом деле. Зеркало Мира, как всегда, просто отражало реальность. Уровни, измерения, линии реальности, варианты прошлого, настоящего, будущего и иных времён, причины и следствия, узоры судеб и событий, жену, задремавшую на террасе, качая двойную колыбель.

Рамон глубоко задумался, глядя вглубь мира, пространства, времени, самого себя. Многочисленные центры восприятия смотрели зеркальными тоннелями глаз, из разных точек одновременно. Меняли фокусы, перспективу, критерии, создавая целостную многомерную картину событий на многих планах. Ра больше не хотел допускать критичных ошибок и принимать опрометчивых решений.

Он чувствовал, что упускает нечто важное и учитывает не все факторы, не все условия. А Зеркало ничем не упрощало задачу. Образ мышления разумной материи так же был далёк от его, как он сам - от человека.

Рамон отбросил любые ожидания, заинтересованность, важность, приглушил флуктуации собственных мыслей до пустой зеркальной глади. Это лишь помехи. Гоняться за ускользающей мыслью - как за собственным хвостом. Детёныши оборотня так и делают. Милые пушистики ещё не сознают, что хвост - лишь часть тела. Решение порой заключено в самой проблеме, а правильно поставленный вопрос уже содержит ответ... Бывают события случайные - сопряжение разных сил и факторов, стечения обстоятельств. Но беспричинных событий нет даже в микромире. И он обязан понять причины, прежде чем вынести приговор.

Разум мага слился с разумом Зеркала. Не пытаясь объять необъятное, а просто скользя по острой кромке зеркальной глади. Перед внутренним взором разворачивались и ветвились бесчисленные вероятности. Действительные, альтернативные, виртуальные, комплексные, мнимые. Сознание Ра привычно очертило область первых трёх, отбрасывая за скобки то, что не в силах понять и применить. Зеркало потемнело, выдавая ошибку.

- Вот болван! Крылатая задница! - Рамону хотелось рассмеяться. Но на ментальных планах он мог только генерировать и воспринимать соответствующие мыслеобразы.

Маг скользнул разумом в область невозможного, несбывшегося. Куда с помощью Амальгамы сам выносил некорректную событийную линию отраженной параллели. Химера не понимала этой итерации, как он сам не понимал языка растений, азбуку Морзе или геополитику землян. Но самому Рамону та корректировка напомнила, как жена обезвреживает бомбы... бомбы... бомбы... Зеркало посветлело, подсвечивая искомое. Но он уже понял и так. В том отражении, в альтернативном прошлом, никак не доступном для просмотра и влияния, росла и зрела бомба. Бомба, заложенная под будущее беспечных дураков. Спящая бомба, самокопирующаяся ошибка, которая стала бы раковой опухолью уже настоящего и будущего, как только мир достигнет последней контрольной точки и начнёт ветвиться. Амальгама провела... операцию на зародыше. На опережение. Чтобы не получить в будущем множество метастаз в виде квантовых копий Земли Смерти. Амальгама не блокировала опасное действие, потому что контролировала и направляла его. Виана лишь стала скальпелем, иглой, инструментом. Единственный человек, сумевший расшифровать манускрипт Древних, сделать правильные выводы и применить знание на практике. Настолько ли глубока чаша её вины?

Иерарх ясно вспомнил собственные ошибки. Амбиции, аппетиты и поступки Вианы не шли ни в какое сравнение с его собственными. А последствия и рядом не стояли. Исправить свои ошибки оказалось очень трудно. Почти невозможно. Намного тяжелее, чем нивелировать последствия одного эксперимента. Он потерял всё, из Сильнейших стал Падшим, чуть не погиб. Долг жизни перед Химерой терпко и сладко защемил в груди, где заныл сквозной шрам - метка Земли Смерти. Ра мог бы исцелить его мгновенно, но... не хотел. Это его память, его Путь, их с Химерой общая тайна, когда её любовь спасла его жизнь. Они столько раз спасали друг другу жизни, что оба сбились со счёта. Он сам до дна испил чашу горечи и вины, но на дне нашёл сокровища. Лишь благодаря тем событиям, он стал тем, кто есть сейчас. И обрёл семью.