Девочка-лиса

12.

Адреналин пульсирует у Эйр в груди, когда они с Бернардом выходят из машины. Заполненный водой карьер распростерся перед ними, как огромная открытая рана. У скалистой кромки воды стоят два трясущихся от холода криминалиста и водолаз со своим снаряжением. Они уже начали паковаться и грузить все в машину.

Эйр ждет, пока Бернард закурит сигарету. Она осматривается и думает о записи с камеры наблюдения. О том, как они сидели в кабинете и собственными глазами видели, как Мия Аскар вскрывает вены. Как погружается в воду без малейшего сопротивления. Предоставляет воде сделать за себя всю работу. Опустошить вены и высосать жизнь из тела. Мия Аскар была невероятно щедра к смерти.

Потом она вспоминает, как оказалась здесь впервые, как познакомилась с Санной. Даже несмотря на разногласия, которые проявились уже тогда, в одном они определенно были заодно – для обеих что-то не сходилось в самоубийстве Мии Аскар.

И вот она вновь вернулась на известняковый карьер, но теперь без Санны, ее место занял вечно настроенный возражать Бернард. Если Санна все это время была права, если они найдут лисью маску Мии Аскар и она окажется той же, что на картине в доме Роозов, то самоубийство этой девочки станет частью расследования убийства.

– Знаешь, я так с тех пор и не поговорил с мамой девочки, – прерывает Бернард ее размышления.

– О чем ты?

– Санна попросила меня показать маме, Ларе Аскар, ну, ты знаешь, фотографию той картины с детьми. На которой девочка в лисьей маске, из дома Мари-Луиз и Франка. Посмотреть, как она отреагирует. Что скажет.

– Но ты этого не сделал?

– Я позвонил, но мне никто не ответил. А потом началось все это с Ребеккой Абрахамссон и ее сыном, и я, в общем…

Бернард выглядит бледным и уставшим. Он глубоко затягивается наконец-то раскуренной сигаретой.

– Идем, – говорит Эйр в ответ, и они направляются к криминалистам и водолазу, которые стоят на краю карьера.

Эйр встречается взглядом с одним из криминалистов, женщиной, которая до этого работала на месте убийства Мари-Луиз Рооз. Женщина кивает ей в знак приветствия и коротко здоровается с Бернардом. Потом она взмахом указывает вправо и делает шаг назад.

– Во всяком случае, это маска, – говорит она им.

Эйр стискивает зубы. Бернард сипит что-то за ее спиной.

– Вот же черт, – шепотом выдыхает он.

На широком отрезе полиэтилена, расстеленном у их ног на земле, лежит маска лисы. Она отсырела и деформировалась. Одна щека отбита. Из-за этого широкая грубая улыбка маски приобретает еще более неприятные черты. Из дырочки со стороны виска торчит кусок грубого шнурка. Что-то черное, похожее на резинку, выглядывает из того места, где он оборвался, вокруг шнурка запуталось несколько длинных рыжих волосков. Выражение морды кажется гротескным, коварным и разнузданным. И хотя указаний на это никаких нет, не остается сомнений, что эта маска принадлежала Мие Аскар.

– Она из гипса, – поясняет молодая женщина-криминалист. – Но потом ее пропитали каким-то пластиком, поэтому она так неплохо выдержала пребывание в воде.

Бернард протягивает Эйр свой телефон.

– Вот фотография картины, которую мне Санна пересылала.

Дети в масках животных стоят нестройно, но в ряд. Кто-то уставился в землю. Один из мальчиков скрестил ноги и сжал руки у бедер, как будто хочет в туалет. Эйр сощуривается, чтобы получше разглядеть девочку в маске лисы. Ее взгляд обращен на что-то за пределами картины. Эйр увеличивает фото, поднимает телефон над лежащей на земле маской и отводит руку вправо. Теперь две маски расположены бок о бок друг с другом.

Несколько капель дождя заставляют всех, кроме Эйр, поднять головы и посмотреть на темнеющее небо.

– Давайте мы соберемся, а вы своими делами займетесь потом, у Суддена, например? – предлагает криминалистка.

– Подождите минутку, – отвечает Эйр. Она старается отрегулировать величину фотографии. Найти размер, который позволил бы ей сравнить маску на картине с той, что лежит сейчас перед ней на земле. Несомненно, они очень похожи, но та ли это самая маска, еще предстоит выяснить.

– Что скажешь? – спрашивает Бернард. – Дадим им допаковаться, а сами продолжим под крышей?

Эйр поднимает руку, чтобы он замолчал. Она начинает с прорезей для глаз. Пропорции абсолютно одинаковые, и на обеих масках вокруг прорезей прочерчены широкие красные контуры. Она рассматривает щеки и носы обеих масок, и они тоже выглядят идентично. И все же в этой похожести сквозит какая-то фальшь. Она возвращается к глазам. Вот оно. У лисы на картине от глаз расходятся оранжевые линии, изображающие мимические морщинки, которые появляются от смеха. На маске, лежащей перед ней на земле, эти морщинки отсутствуют.

– Может, мы все-таки продолжим у Суддена? – настаивает Бернард.

– Нет, не продолжим, – бросает в ответ Эйр.

Она упрямо присаживается на корточки перед лежащей маской. Ее взгляд исследует ухмыляющуюся гримасу. Растянутый в улыбке рот и широкую нижнюю губу. Во рту прорисовано даже несколько острых зубов. Она бросает взгляд на фото картины. Зубы точно такие же. А потом она наконец видит их. Тонкие оранжевые полосы. Мимические морщинки. Они почти смылись в воде, но все-таки они там были.

У одного виска она замечает маленький автограф. Неясный и неровный, тоже почти смытый, но нет никаких сомнений в том, что там написано. Дорн. Та же подпись, что и на картине. Написанные угловатым почерком буквы, отчего кажется, что они вырезаны ножом. Ава Дорн.

– Видишь? – Эйр оборачивается к Бернарду.

Он медленно кивает и одновременно тушит сигарету в ближайшей луже. Эйр набирает Санну. Никто не отвечает, и она наговаривает голосовое сообщение: «Ты была права насчет Мии Аскар. Она и есть девочка-лиса».

Санна слушает сообщение Эйр, лежа в кровати, но никакого триумфа при этом не испытывает. Вечер наступает мучительно медленно. Придется еще немного потерпеть, прежде чем можно будет принять таблетки. Таблетки, которые погрузят ее в сон и унесут к Эрику. Если принять их слишком рано, она рискует проснуться посреди ночи.

Она скрещивает руки на груди и закрывает глаза. Перед ее внутренним взором встает Мия Аскар, она спускается к краю карьера. Одежда падает на землю. Пушистое зеленое боа, панама песочного цвета, большие и яркие солнечные очки. Эйр сказала, что Мия выглядит так, словно вынырнула из другого времени или из другого мира. И ведь она права.

Панама, кричащие очки. Образ, который создают эти аксессуары. Джоди Фостер, вдруг приходит ей в голову.

Джоди Фостер в роли Айрис из «Таксиста».

– Цепочка, которую мы нашли в парке аттракционов, – быстро наговаривает она, дозвонившись до голосовой почты Эйр. – Она могла принадлежать Мие. Весь костюм Мии, он как будто позаимствован из «Таксиста». Одежда, панама, очки, это как оммаж Айрис. Свяжись с Ларой Аскар, покажи ей фотографию кулона, который мы нашли, и спроси, не принадлежал ли он Мие.

Она откладывает в сторону телефон, закрывает глаза и пытается расслабиться. По ту сторону век пробивается яркий желтый свет. Она пытается открыть глаза, нужно продержаться еще чуть-чуть, но усталость сильнее. До нее доносится клокотание, оно словно исходит из-под пола. Кто-то тихонько смеется. Она лежит не двигаясь. Потом громкий детский крик. Ребенок зовет маму, зовет снова и снова. Она вскакивает на кровати. Крик становится громче и превращается в судорожный вопль, молящий о помощи. Она встает, вопль тонет в рокоте и треске огня.

– Иди сюда, Братец Кролик. Иди сюда…

Из темноты появляется он, ее дорогой Эрик. На нем желтая футболка и зеленые пижамные брюки, его движения полны смятения и испуга. Волосы спутаны, как после сна, а на одной щеке виден след, оставленный носом старого застиранного плюшевого мишки. Он движется все быстрее и быстрее, прижимается к полу, как будто ищет что-то или кого-то.

– Мама? Мама?

Санна протягивает к нему руки, он оборачивается к ней, но глядит так, словно не видит.

– Мама? Он преследует меня… Мама?

И снова она слышит этот голос:

– Иди сюда, Братец Кролик. Иди сюда…

Эрик заходится в истерическом крике.

– Отвяжись, гадкая тряпичная кукла!

Она слышит звук автомобильной сигнализации и рывком стряхивает с себя сон. Когда вновь проступают серые стены и обшарпанная мебель реального мира, она протягивает руку к упаковке таблеток. Залпом заглатывает три штуки, снова откидывается на подушку и смыкает веки.

– Я скоро, – шепчет она, прежде чем нырнуть в черную пустоту.

– Так если эта художница, Ава Дорн, нарисовала лису на картине и изготовила маску, которая была на Мие, она наверняка должна была что-то знать про Мию, а может, и про Мари-Луиз?

Бернард и Эйр стоят в выкрашенном в кремовые тона подъезде дома Лары Аскар. Рядом с ними, у лифтовых дверей, стоит старичок с ходунками. Кнопка лифта горит красным, и, судя по звукам, кто-то то ли загружает, то ли выгружает мебель из кабины лифта несколькими этажами выше.

Бернард закидывает в рот жвачку.

– Ава Дорн умерла, – коротко отвечает он.

– Точно.

– И нечего верить в байки про привидения.

– Я и не верю.

– Отлично.

– Отлично.

Он жует так, будто у него во рту десять жвачек, а не одна. Эйр думает, что он сильно смахивает на полицейского из телевизора, в этом своем плаще, вельветовых брюках и с нервическим пережевыванием жвачки.

– Ты раньше тут бывала? – осведомляется он.

Эйр кивает и вспоминает лицо Лары Аскар, когда они с Санной сообщили ей, что нашли тело в карьере и что, вероятнее всего, это Мия.

– Дозвонилась до Санны? – спрашивает Бернард.

– Она не ответила и не перезвонила.

– Дело не только в расследовании, тут еще то самое время, – произносит он.

Эйр раздраженно давит на кнопку лифта.

– И что это, блин, за время такое?

– Эрик.

– И?

– У Санны был сын. Он…

– Знаю, – обрывает его Эйр.

– Завтра его день рождения. Точнее, завтра был бы его день рождения, если бы не…

– Так вот почему она такая взвинченная?

– Иногда она исчезает. Просто берет и испаряется. Ты привыкнешь.

Кнопка вызова гаснет, и Эйр жмет на нее с удвоенной силой.

Лицо Лары Аскар кажется совершенно лишенным цвета, как будто она несколько часов мылась в душе. Выпарила всю грязь, отдраила все живые краски. Одежда тщательно отглажена, а ворот рубашки, который выглядывает из-под свитера, аккуратно подогнут. Даже ногти в идеальном порядке: подстрижены педантично ровно и тщательно отполированы. Эйр засовывает поглубже в карманы куртки свои руки с обломанными ногтями.

Бернард протягивает руку для приветствия, но Лара не пожимает ее. Она как будто даже отшатывается назад, чтобы избежать прикосновения.

– Доброе утро, – произносит она сдавленным голосом.

Эйр обменивается взглядом с Бернардом. На улице не утро, а почти ночь. Они идут следом за ней на кухню. Интерьер кухни светло-серых тонов, здесь царит такой же порядок, а в воздухе витает запах лимона. На дверце холодильника висит детское фото. Девчушка, наверное, Мия, хотя младенцы все так похожи. Она широко улыбается, растягивая свои пухлые щечки. Фотография сделана где-то на природе.