Допустимый брак

Глава 54

Ника чувствовала себя гостьей из другого мира, таких здесь не бывает и быть не должно. Дело в том, что вчера они с Сашей поехали к нему, да так и остались до утра. Сменной одежды с собой не взяла, только предметы обязательной девичьей необходимости — косметику и белье.

— Тебя отвезти домой? — спросил жених, когда они утром пили кофе за столиком возле панорамного окна с видом на сосны.

Она сидела в его рубашке и пила маленькими глотками горький напиток, пытаясь разглядеть меж стволов остатки снега. Напрасно, все стаяло.

— Нет. Я сразу поеду в библиотеку.

— Даже не переоденешься?

Она покачала головой.

— Я не могу больше ждать.

Саша крякнул, в один глоток допил кофе и сказал:

— Понимаю.

И вот два часа спустя она стоит с кипой газет в руках в круглом зале, где пахнет старой бумагой, где книжные полки заняли пространство от пола до потолка, где книгам все равно не хватило места, где проектировщики разметили дополнительные полки. Они поставили стеллажи перпендикулярно стенам с шагом два метра.

«Наверное, схема зала выглядит как солнышко из детского рисунка, которое вывернули наизнанку, лучами внутрь».

А посреди этого книгоманского рая в вечернем платье стоит Вероника со старыми газетамив руках, похожая на зеленый цветок.

«Н-да».

В лицо ей, конечно, ничего не сказали, сюда приходят люди вежливые, но косились практически все. Студентки в свитерах и джинсах рассматривали ее наряд, библиотекарша, полная тетка средних лет с волосами, забранными в хвост, больше рассматривала ее саму, чем паспорт и заполненный бланк. Вероника могла поклясться, что, когда все бумаги были оформлены и сотрудница удалилась подбирать заказ, из-за ближайшей полки раздалось.

— Сонечка, привет! Ты не поверишь, кто к нам пришел! Нет… нет… ха-ха-ха… нет! Вероника Осинина… да, та самая. Разрядилась, будто в грандоперу собралась… ха-ха-ха…

Нет, точно услышала. Про грандоперу сама бы не придумала, сказала бы «в ресторан» или «клуб». Значит, было. И заказ тетка собирала целую вечность, наверняка позвонила не только Сонечке.

В ожидании газет Вероника проверила Инстаграм. Оксана работала, отвечала на сообщения, не заглядывая в переписку с друзьями. Сообщения о двух девушек из рекламных агентств прочитаны, но остались без ответа — по таким вопросам решение принимать не ей.

Вероника перешла по предложенным ссылкам, но не могла ни на чем сосредоточиться — читая одну строчку, сразу же забывала предыдущую.

«Ну и ладно».

Она отключила звук на телефоне и положила его в сумочку. Время текло невыносимо медленно, заниматься ничем другим не хотелось. Так и стояла, глядя пустым взглядом на стойку. Наконец явилась библиотекарша со стопкой старой пожелтевшей бумаги.

— Спасибо.

Прижимая к груди старые газеты, она прошла в читательский зал. В первые минуты ее подавило величие огромного помещения, она почувствовала себя такой маленькой. На том воображаемом плане зала она была бы точкой.

«Нет, случайной тенью, типографской огрехой».

Так думала она, листая газету, пока не наткнулась на статью об автокатастрофе. Окружающий мир перестал существовать.

Вероника так и сидела, выискивая статьи в газетах «Правда», «Труд», «Известия», «Московский комсомолец» и остальных. Логотипы с красными звездами и профилем Ленина перемешались в голове, стоило закрыть глаза, как появлялись строчки, набранные непривычным шрифтом. Время остановилось.

— Чего закопалось?

Вероника подняла голову от газет и увидела Эллу в ярко-фиолетовом свитере, ее волосы заметно отрасли и порыжели.

— Откуда ты здесь взялась?

Подруга плюхнулась на стул напротив и бесцеремонно взяла страничку, где располагался длинный список пассажиров.

— Я звонила тебе раз десять.

— Я отключила телефон.

— Ага, — сказала Элла, пробегая взглядом по фамилиям. — О! Нашла! Татьяна Осинина. Это ведь она, да?

— Она.

— Ну и чего ты здесь сидишь?

Вероника вздохнула.

— Я читала все об этом рейсе. Пятьдесят человек погибло. Двое артистов, один писатель и сын главы какого-то района…

— Райкома, — поправила подруга, заглянув в газету.

— Точно. Он летел с беременной женой. Представляешь?

— Печально, — ответила Элла, беззаботно раскачиваясь на стуле.

— Единственный сын. Его смерть наверняка расследовали.

— Да уж наверняка.

Они помолчали, глядя на кипу старой бумаги на столе.

— И чего пишут?

— Ошибка пилота.

— Кто бы сомневался! — фыркнула Элла, откладывая газетный лист. — Всегда виноват пилот.

— Была еще версия о технической неисправности, но ее отвергли.

— Так, стоп, — Элла решительно отодвинула кипу старой пожелтевшей бумаги. — Раз ты начала разговаривать как газета, пора уходить.

— Я искала везде, — сказала Ника, глядя в ту же точку на столе. — Никто не говорил о теракте.

— Или диверсии, — фыркнула подруга. — Ты еще о бандитских разборках вспомни.

Она заглянула на верхнюю часть страницы, где был напечатан год публикации, и продолжила:

— Хотя нет. Криминал тогда еще ларьки тряс да подпольные цеха. Самолет — не их уровень.

— Значит, это и правда был несчастный случай?

Элла снова взяла газету, несколько секунд сканировала список, прочла по диагонали статью и вынесла окончательный вердикт:

— Похоже на то. Среди пассажиров партийцы среднего звена и местная интеллигенция. Из-за них никто не стал бы самолет ронять, но и забить на их гибель не так просто.

Вероника почувствовала, как к глазам подступают слезы.

— Ну, чего ты? Эй?

— Ты не представляешь, — проговорила она, часто моргая глазами, надеясь прогнать слезы. — Сколько себя помню, я всегда сомневалась. Думала, не благодаря ли папочке исчезла мама.

— Ну-ну, — хмыкнула Элла, — устроила тут альтернативную концовку «Гамлета». Принц выяснил, что призрак отца ему приглючился.

— Как ты себе это представляешь?

— Элементарно! Появляется моя ГалинПавловна и тихо так, без тени эмоций объясняет, что никакого призрака нет. Ваш диагноз — шизофрения.

Вероника хихикнула, представив грузную женщину с усталыми глазами в королевском замке, потом каменный коридор вдруг покрылся унылой голубой краской и захотелось продолжить сюжет:

— И зовут вас не Гамлет, а Георгий. Вы малость перестарались, готовясь к экзаменам в ЛитИнститут.

Элла показала большой палец. Сбоку раздалось нетерпеливое покашливание, рядом стояла библиотекарша, больше никого в зале не было. Вероника мысленно ахнула, осознав, что весь день провела в читальном зале. Взгляд женщины скользнул по газетному листку — Элла как раз держала палец возле фамилии Осинина, — потом посмотрела на заголовок, затем снова посмотрела на Веронику. Взгляд изменился, теперь она смотрела едва ли не с сочувствием.

— Извините, мы закрываемая.

— Я закончила. Только соберу листки.

Пытаясь систематизировать информацию о катастрофе, Вероника вытаскивала листки газеты с нужной статьей, а газету откладывала в сторону. Теперь нужно вернуть страницы родным изданиям.

— Я помогу.

В четыре руки они справились минут за пятнадцать, Элла не думала помогать, с возгласом «Я на минутку!» исчезла. И, разумеется, не вернулась.

«Хитрюга!»

Вероника вышла в ночной город. После долгого сидения в читальном зале уличный воздух казался восхитительно свежим, сияли витрины, гудел город.

— Ну как ты?

Из-за гранитной колонны справа вышла Элла в зеленом пальто, пряча на ходу айфон в карман. Вероника покачала головой, пытаясь сформулировать ощущение.

— Хочу напиться, — наконец выдала она.

— Не вопрос. Я уже позвонила Лизе, она все приготовит как надо.

Почему бы нет? К Лизе так к Лизе. Компашка была в курсе семейной истории, никому ничего объяснять не придется.

— Ты где припарковалась?

— Нигде. Меня Саша привез.

— Тогда поедем на моей, — Элла решительно взяла ее за руку и повела прочь.

— Тебе вернули права?

У Вероники аж челюсть отвисла, да, подругу выписали из психиатрической клиники, но все еще оставили под наблюдением. Она раз в неделю ходила к своей Галине Павловне на «беседу».

— Как и тебе, — с лукавой улыбкой ответила Элла.

Да уж, что тут скажешь. Они шли по вечернему городу, вдыхая запах новой весны. С каждым шагом Вероника чувствовала, как в груди растворяется комок, с которым она жила сколько себя помнила.

Телефон достала только в машине. Устроившись впереди на пассажирском сидении, она вдруг вспомнила, что с утра ни разу не доставала айфон. День будто выпал из жизни — не ела, не пила, не общалась. Она вдруг почувствовала острую жажду.

— У тебя нет минералки?

— Посмотри в бардачке.

Там действительно нашлась маленькая бутылочка. Вероника выпила почти всю, практически не ощущая вкуса, потом спохватилась:

— Ты не хочешь?

— Допивай уже. Специально для тебя брала.

— Ты лучшая! — воскликнула Вероника, снова припадая к горлышку.

Машина мягко покачивалась по довольно неплохому для этого времени года асфальту. Вероника снова вспомнила про телефон, достала. На экране куча оповещений. Один только Саша звонил восемь раз.

Это ей совсем не понравилось. Все же хорошо было, с чего вдруг он опять принялся контролировать? Едва она успела подумать, как на телефон зазвонил, на экране появилось лицо Саши.

— Привет, — раздался голос из динамика.

— В чем дело? — раздраженно спросила Вероника. — Я же предупредила, что иду в библиотеку.

— Так и я не звонил до обеда.

— До обеда?

Она начала истерически смеяться, за окном автомобиля проплывали подсвеченные вывески, фонари отражались в придорожных лужах.

— Что у тебя там происходит?

Она при всем желании не смогла бы ответить.

— Эй, ты чего? Весь день не отвечаешь, потом мне звонит Лиза, приглашает помянуть твою маму, я звоню тебе, а ты…

— Что?!

— Ты не в курсе?

— Нет. Я сказала Элле, что хочу напиться… Что вообще происходит?

Подруга сделала вид, что очень внимательно следит за дорогой. Вероника включила громкую связь и грозно спросила:

— Элла?!

Она шумно вздохнула.

— Галина Павловна говорит, что нельзя держать в себе болезненные эмоции.

Вероника коротко выругалась.

— Да брось, — бросила подруга, глядя вперед. — Выпьешь, выговоришься. Посторонних не будет.

— Ты что, всех позвала?

Элла кивнула.

— С ума сойти!

— Да! — натягивая безумную улыбку а-ля Харли Квин, подтвердила Элла. — У меня и справка есть!

Вероника снова выругалась, на этот раз обреченно.

— Ты ничего не знала? — поинтересовался голос из трубки.

— Не-а.

— Ну извини. Я думал… Впрочем, неважно, все равно извини. Ты ведь не будешь против, если я приеду?

— Нет, конечно, — устало сказала Вероника.

Она думала, что будет рада, если убедится, что отец не причастен к исчезновению мамы, но сейчас не чувствовала ничего, кроме усталости. Возможно, радость придет позже, когда правда уложится в мозгу, но не сейчас.

— Тогда пока, — сказал Саша, в его голосе прозвучало облегчение.

Сам вечер памяти запомнился слабо. Вероника весь день ничего не ела, поэтому опьянела с первого бокала. Потом все распалось на яркие фрагменты, между ними — провал, абсолютная чернота.