Закон дитто

Винсент

Неделя празднований подходила к концу. Город был устлан цветами и изумрудными листьями сонного дерева, огни в главном храме Зеленого дракона не гасли даже ночью. Отголоски веселья горожан слышались и отсюда, из кельи, проникая через узкое незастекленное окно под потолком.

Я перелистнул страницу, понял, что ничего из прочитанного не осталось в моей голове, и отложил книгу. Да и она мало меня интересовала – очередной напыщенный труд храмовника-шпиона императрицы.

Вот уже три дня я сидел взаперти, в одной из келий храма Зеленого дракона, скудно питался и возносил подношения Эарту. Как и полагалось принцу, ослушавшемуся собственного отца-императора.

Я прожевал пару зерен скорбной травы, почесал заурчавший от трехдневного голода живот и мрачно уставился на огонек ушедшей наполовину свечи.

Даже масляной лампы не оставили, рассчитывая, что я буду прилежно возносить подношения. А не читать книги.

Вот только острое зрение помогало мне видеть даже ночью.

Наказание должно было продлиться еще два дня, а потом меня выпустят, я принесу должные извинения и исполню волю отца.

Конечно, императрица на это и рассчитывала. Ничего и никогда не происходило случайно, если это было связано с Анисой Фуркаго.

…я дрожал от ярости, но все равно смог отсидеть до конца приема. Принимал поздравления и приветствовал свою невесту Дагадар. Часть Сената, включая главу Сарса, воздержалась от поздравлений – они чтили традиции, которые не предполагали на троне никого, кроме дитто. И решение императора было для них неожиданной и неприятной новостью.

Как и для меня. Отец, неужели вы решили, что я совсем бесполезен, раз оскорбили принца таким браком? Слова пронеслись у меня в голове, но вслух я ничего не сказал.

Сенаторы тоже не стали возражать открыто. Иначе могли закончить свои жизни в изгнании или на одной из стен города – там все еще гнили тела двух недовольных, повешенных месяц назад.

Я пил вино и поглядывал на Тана с Аджитом. А затем, когда необходимая по этикету часть времени прошла, я встал, впервые в жизни пожаловался на нестерпимую головную боль и под тяжелым взглядом отца вышел из зала. Императрица торжествовала.

Конечно, я знал, что буду наказан и, возможно, с особой жестокостью.

Но так ведь лучше, чем потерять самообладание на публике?

Уже в своих покоях я разбил зеркало и костяшки пальцев, пытаясь избавиться от вспыхнувшего внутри гнева.

По правилам меня, скорее всего, отошлют в страну, которая теперь стала нашей новой провинцией. И отец останется один на один с императрицей.

Я был уверен, что именно она нашептала ему это предложение. Именно она подстроила все таким образом. Именно она плела козни, пока отец пытался склеить кусочки разваливающейся страны.

Наутро за мной пришли стражи императрицы. Я покорно дал себя переодеть в зеленый плащ священника, и меня проводили в храм Эарта.

Для всех, кто встречался нам на пути и, почтительно склонив голову, отходил в сторону, я был достойнейшим подносителем Эарта, даже в неделю празднований не отрекшимся от своего долга.

А не вздорным мальчишкой, которого наказали родители.

– Ви-и-инс, – донесся еле слышный шепот от окна.

Я вскочил с кровати и бесшумно подошел к стене. Окно было примерно в двух головах надо мной.

– Ви-и-инс, – снова донесся шепот.

Я подпрыгнул, ухватился за каменный подоконник, подтянулся и аккуратно выглянул.

Внизу никого не было. Эта часть храма выходила прямо на людную улицу, но сейчас, в предрассветный час, уже ни один прохожий не шатался по улице, последние выпивохи, скорее всего, разошлись еще два оборота назад. Окна в трехэтажном доме напротив были темны.

– Винс! – раздался шепот совсем близко и надо мной.

Я поднял голову и чуть не рассмеялся. Вот же стервец!

Тан свисал вниз головой, каким-то чудом балансируя на краю крыши. И протягивал мне мешок, от которого я сразу учуял ароматные нотки мяса и вина.

– Доброе утро, Ваше Высочество, – ухмыльнулся он.

Я быстро перехватил мешок, спрыгнул и спрятал его под кроватью.

– Как обстановка? – спросил я тихо, когда вновь вернулся к окну.

– Ребята недовольны твоим заключением. Не буянили, но каждый порывался подать прошение императору. Но даже меня с Аджитом не пустили. А отец… ну, ты его знаешь. Сказал, что отпишет наследство младшему брату, если я еще раз позволю просить его о таком.

– Никакого бунта. Пускай спокойно сидят и ждут моего возвращения. Я сам поговорю с императором.

– Принято.

Тан скрылся совершенно бесшумно. А я наконец-то насладился нормальной пищей, воздав хвалу Эарту за смышленого товарища.

Через два дня меня освободили, и я отправил прошение на аудиенцию у отца – прошли времена, когда принц мог зайти в кабинет отца без разрешения. Даже собственный сын терпел такое же отношение, как и все, проходя через утомительные бюрократические процедуры.

К отцу я смог попасть только через три дня.

Император ожидал меня, конечно же, вместе с императрицей, в рабочем кабинете.

Я вошел, отметив опытным глазом расстановку стражи, и наткнулся на холодный взгляд отца. Император обмакнул перо в чернильницу и продолжил что-то писать на листе. Эта женщина стояла у окна, повернувшись к нам спиной. Казалось, Анисе Фуркаго вообще не было никакого дела до того, кто вошел сюда.

Но это точно было не так. С тех пор как от начала моей жизни прошло восемнадцать циклов, императрица ни разу не оставляла нас наедине с отцом.

Двери за мной затворили слуги, и я, поклонившись, произнес:

– Отец, ваш сын нижайше просит прощения за совершенный проступок.

Император ничего не ответил, продолжив писать.

Я хранил молчание еще четверть оборота.

Она ласково произнесла:

– Винсент, ты опозорил нас перед всеми домами.

Я принял эту пощечину и ничего не ответил. Императрица же продолжила:

– Ты женишься на этой девке, даже если нам придется тебя связать, дорогуша. – Тон ее голоса остался неизменно ласковым.

– Оставьте нас, Аниса. – Отец отложил перо, запечатал послание и встал.

– Астраэль…

– Оставьте нас.

Мы одновременно вздрогнули. Его холодный голос, тихий и почти безэмоциональный, звучал намного страшнее гневного крика. Таким голосом можно было вбивать гвозди – настолько он был тверд.

Императрица поклонилась и, прошелестев мимо, вышла, хлопнув дверью. За ней же удалились двое ее стражников и четверо стражников отца, включая Густаво, начальника императорской охраны, незаметно стоявшего все это время в нише, прикрытой шторами. Его волосы, почти полностью седые, да морщины на лице выдавали возраст. Во всем же остальном – крепкие мышцы, прямая спина, острый взгляд – он казался таким же статным и молодым, как и пятнадцать лет назад.

Проходя рядом со мной, он шепнул:

– Держись. Жду после.

Я кивнул, принимая приглашение. Старый учитель получал от меня каждый год вести с границы, а сам отправлял обратно короткие письма с обстановкой во дворце.

Мы остались наедине с императором.

– Винсент, подойдите ко мне.

Чувство неприязни и холода, даже отстраненности, всегда остро проявлявшееся в таких ситуациях, сбросило с меня прожитые годы, и я вновь стал мальчишкой, всего лишь желавшим одобрения отца.

И редко получавшим его.

Я прожевал эти мысли и выплюнул, подходя к императору.

Он стоял у окна и смотрел на простиравшийся внизу город.

– Винсент, скажите, что вы видите?

Я внимательно посмотрел на город. Увидел вытянутую сферу храма слева. Его зеленые пластины поблескивали в свете полуденного солнца. Маленький храм Белого дракона подле него.

Увидел заходящие в гавань корабли, крохотные далекие точки.

Черепицы домов. Открывающиеся ставни. Щелканье кнутов. Шумящие повозки. Кричащие торгаши на рыночной площади. Лязгающие оружием стражники. Я остро, очень остро слышал их.

– Мирный город, отец. Под нашей защитой.

– И все?

Конечно, у вопроса было второе дно. Никак иначе, если ты имеешь дело с Астраэлем Фуркаго.

Я взглянул еще раз, силясь понять, что хочет услышать отец. На что он пытается открыть мои слепые глаза.

Отец, сложив руки на груди, сказал:

– Сколько лет стоит этот город, Винсент?

– Больше… трех тысяч, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь и не должны, – отчеканил отец. – И последнюю тысячу лет город благоденствует и процветает.

Я кивнул, понимая, что сейчас лучше молчать и слушать.

– И это возможно только благодаря мудрому управлению. И жесткой руке. И каждая из завоеванных провинций требует хорошего управляющего. Никого, кроме вас, я назначить в Исметр не могу.

– Я благодарен вам, но…

– «Но»? – холодно спросил отец.

Я выдержал этот холод и ответил:

– Но не могу оставить вас наедине… с ней.

Отец пару мгновений тяжело смотрел на меня, а потом улыбнулся:

– Винсент, ты все еще думаешь, что нам стоит подыскать новую императрицу?

Я с облегчением вздохнул, сбрасывая напряжение. Видимо, все шпионы отошли на далекое расстояние, и теперь мы наконец-то могли говорить свободно.

Вот уже пятнадцать лет прошло после того, как отец отослал меня на восточные территории, освободив от контроля императрицы. И в письме подтвердил мои мысли – она следит не только за мной, но и за отцом, держа в своих цепких руках власть.

Она ненавидела не только меня, но и отца.

– Отец, вы знаете мое мнение. Несмотря на то, что она… моя мать. Несмотря на то, что она дитто белого дракона, с ее правлением Таррвании конец.

– У нее довольно много фаворитов и поклонников, – задумчиво протянул отец. – Больше, чем у меня сейчас.

Я это знал. Она как дитто белого дракона обладала безусловной властью. И знала, как ей пользоваться, плетя козни, пока отец твердой рукой карал изменников и предателей.

Он встретил мой выжидающий взгляд и продолжил:

– Аниса думает, что я отсылаю тебя по ее решению. Пока так и будет. И поможет создать прецедент, который в дальнейшем сыграет нам на руку.

– То есть?

Я не совсем понимал, к чему клонит отец.

Астраэль Фуркаго потер подбородок.

– Заседание Сената состоится через три недели. Ты верен мне, сын?

– Конечно, отец. – Я тут же склонил голову.

Император похлопал меня по плечу и прошептал:

– Я доверяю тебе, Винсент. И знаю, что ты не предашь меня. Именно поэтому я хочу, чтобы ты знал правду.

Его слова прозвучали совсем тихо. За дверью раздался шорох и звяканье. Я поднял голову – отец покачал головой и поманил меня к столу.

Перо шустро заскрипело по бумаге, а затем он аккуратно подал мне листок. Я прочел и потрясенно уставился на отца. Император спокойно делился со мной секретом, за который Дома будут готовы убивать, тайной, из-за которой может разразиться война между таррванийцами.

Я до самого конца надеялся, что это неправда. Но раз я ублюдок, так почему бы и этому не оказаться горькой истиной?

Императрица не та, за кого себя выдает, и не имеет права находиться на троне. Она перевертыш, умеющий принимать любое обличие.

– Значит, те слухи…

Отец резко закрыл мой рот рукой и бросил красноречивый взгляд на дверь. Я кивнул. Император откашлялся и громко произнес: