Антисваха против василиска

Глава 11. Метаморф спешит на помощь

Родители Корины подъехали к месту действия, когда ни жених, ни невеста, ни родственники жениха, мягко выражаясь, не горели желанием устраивать скорую свадьбу. Родные невесты ахнули при виде её воспалённого лица и включились в перебранку, допытываясь, что сотворили с их милой доченькой. Мать жениха разразилась уничижительной тирадой по поводу «милости» доченьки, после чего несостоявшиеся сваты расстались вечными врагами. Гоня коней в сторону дома, семейство Корины бурно возмущалось наглостью «некоторых заносчивых богачей» и сочувствовало невинно пострадавшей дочери. Аня скорбно вздыхала, играя роль безропотной, скромной девицы, только ближе к дому напомнив семье о втором женихе своей клиентки:

— Как я Артёмке с таким лицом покажусь?!

Домочадцы вдруг притихли и дружно втянули головы в плечи. Виноватые переглядывания и оглушающая тишина в подступающем рассвете, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием уставших коней и скрипом телеги, навела Аню на нехорошие подозрения.

— Что с Артёмом?!! С ним всё в порядке?!! — завопила она, удивив «родственников» внезапным преображением голубки в яростную орлицу.

— Конечно-конечно, что ему в подвале сделается? — поспешили заверить братья.

— В подвале?!!!!

Оказалось, решительно настроенный жених Корины утром явился в её дом, требуя встречи с невестой и угрожая, что прибьёт к чертям собачьим всех других её «женихов». Отец с братьями, недолго думая, связали буйного парня и бросили в подвал. Корина пропустила битву по причине отъезда в город, а по возвращении никто, естественно, не стал просвещать её по поводу местопребывания первого жениха. Родители рассудили так: после свадьбы кулаками не машут, так что обвенчают дочку, а потом уж и возлюбленного её на волю выпустить можно будет.

Аня слушала повествование и ей страшно хотелось побить всех «родственничков» лбами об оглоблю. Неужели никому не пришло в голову, что тихая безропотная дочка после свадьбы поплачет-поплачет, да в реку с камнем на шее сиганёт?! А за ней, чего доброго, и Артёмка её в том же омуте сгинет! Привыкли, что дочка против их воли ни единого слова прямо и громко не скажет, и о последствиях своего давления ни разу не задумались!

— Везите меня в город, — прорычала Аня, напугав всех родных клиентки внезапным пробуждением характера. — Рассвело уже, ворота открыли, а мне надо лицо вылечить. Братьев высадим у дома — пусть Артёма выпускают и извиняются, каются перед ним, как только могут!!!

— Х-хорошо, — согласились ошарашенные родители, побоявшись даже уточнить, у кого дочка прыщи лечить планирует. Они покорно согласились подождать её у поворота в переулок свах и изумленно ахнули, когда через полчаса дочка выбежала к ним с совершенно чистым, хоть и непривычно суровым лицом. Сопровождала дочку строгая дама в нарядном платье, представившаяся свахой Аннет Сток.

— Ещё одна сваха? — испуганно пролепетали дезориентированные родители Корины.

— Я — правильная сваха. Буду выдавать вашу дочь замуж за Артёма. Сегодня же!!!

Свадьба вышла шумной и весёлой. Всё село Корины и Артёма явилось на праздник, о неудачной попытке выдать дочь за другого жениха родные невесты помалкивали. Молодые принесли клятвы у алтаря и обменялись браслетами, заменявшими здесь кольца. Выйдя из храма, новобрачные так сияли счастьем, что обыкновенные лица их казались божественно прекрасными, заставляя всю холостую молодёжь сентиментально вздыхать и оглядываться вокруг в поиске своей половинки. Аня радовалась, что для этой молодой пары сумела переписать печальный конец Ромео и Джульетты. Сваха Нарзис была права: надо помогать молодым девушкам в этом мире, ещё как надо!

Её первое дело оказания антибрачной помощи, названное Аней «Дело предприимчивой свекрови», можно было считать успешно завершённым.

За свадебным столом невеста и жених так горячо благодарили Аню и превозносили её на все лады, так много подливали ей вина, что она благоразумно не стала задерживаться в гостях. Слыша шум в ушах и понимая, что ещё чуть-чуть и она вряд ли доберётся до дома на собственных ногах, Аня распрощалась со своими первыми клиентами, отказалась от доставки до дома на телеге и двинулась к городу.

Вечерело. Неиспорченная научно-техническим прогрессом природа этого мира радовала пением птиц, стрекотом насекомых, радужными облачками бабочек и свежим воздухом, обвевавшим раскрасневшееся лицо Ани. На тёплом солнышке её разморило, ноги стали заплетаться, и в полный рост встала проблема: стражники городских ворот могут не пропустить её в таком виде: пьяным ни при каких условиях не было хода в город. Она слышала однажды высказывание стражника: «Пропойц в городе своих хватает! Коли по делу идёшь — иди, а безобразия лишние разводить нечего! Как протрезвеешь — так милости просим».

«Напрасно я от телеги отказалась», — поздновато спохватилась Аня, стоя у поворота дороги, с которого открывался вид на городскую стену.

Как водится, в хмельную голову быстро пришло гениальное решение. Аня свернула в лесок у дороги, хорошенько припрятала платье и довольная поскакала к воротам на четырёх лапах. Удвоение точек опоры обеспечило ей устойчивость, мохнатая шерсть на собачьей морде скрыла чуток косящие глаза и расплывающуюся в ухмылке пасть, а припрятанный на заднем дворе под оконной рамой запасной ключ обещал беспрепятственный проход в дом. Стражники, конечно, попробовали шугануть прочь бродячего пса, но Аня лихо ускользнула от них, поднырнула под катящуюся через ворота телегу и проникла в город.

Самый короткий путь до дома вёл через центр, и Аню сразу насторожил глухой рокочущий гомон, висящий над центральной площадью. К большому зданию городской управы (похоже, нёсшей на себе все административные и судебные функции) двое стражников волокли смертельно бледного худенького мальчишку. Гомон создавали люди, толпившиеся на площади: они указывали на паренька и что-то негромко толковали друг другу. Судя по мрачным лицам стражей правопорядка, напряжению окружающих и затравленному взгляду арестованного, тот не был мелким воришкой. Железные наручники на запястьях мальчика, поблёскивающие магическими искрами, также намекали на серьёзность предъявленного подростку обвинения.

— Ещё одного выловили, изверги, — прислушалась Аня к словам людей. — Бедная мать!

— Опять из земель Дьявола Дайма ребёнка приволокли?

— Откуда ж ещё? Не все маги такие бессердечные негодяи, как наш магистр.

— А по мне так все они сволочи.

— Тише говори, а то и тебя под ручки на дознание поволокут!

Мальчика впихнули в двери управы, толпа затихла в ожидании. Оно оказалось недолгим: не прошло четверти часа, как заплаканного, трясущегося ребёнка городской палач повел прочь от управы под усиленной стражей. Народ с площади двинулся следом на приличном расстоянии, подавленно молча и гневно сверкая горящими глазами. Стражники пару раз оглянулись и предусмотрительно активировали магические амулеты, раскрывшие над ними защитный радужный купол. Протрезвевшая Аня бежала впереди толпы, боясь предугадывать события.

«Мальчонке лет тринадцать, что такого страшного он мог натворить? Куда его ведут? В тюрьму? Почему народ такой обозлённый, если на удары плетьми, отвешиваемые воришкам, все смотрели равнодушно, и сами наказываемые воспринимали их как должное, мол: сам виноват, что попался, поболит и пройдёт?»Стражники и палач с мальчишкой прошли через вторые ворота к реке, что огибала город, служа не только источником питьевой воды, но и защитным барьером против врагов. К той реке, что не так давно привела Аню к городским стенам. На мосту, перекинутом через самое узкое и бурное место реки, палач принялся связывать мальчишке ноги, приматывая к ним большой камень. Женщины в толпе наблюдателей тихонько взвыли, достали носовые платочки, и Аня догадалась, что сейчас произойдёт: мальчика кинут с моста в реку со связанными ногами, скованными руками, и камень утянет его на дно. Вина мальчишки была кратко и звучно оглашена одним из стражников: воровство магии.

«Воровство магии?! Ребёнка лишают жизни за то, что украл какой-то амулет или зелье?! Может, он его для больной матери украл: здесь хорошие лекарства стоят столько, что простому человеку на них никак не заработать. Заболел — помирай, прихлёбывая настой ''от всяких хворей''! Как известно, чем хуже медицина, тем реже болеют люди: чаще всего они болеют один раз в жизни…»Затопивший Аню гнев не мешал ей думать. Вихрем сорвавшись с места, она понеслась к густым кустам, что, по счастью, росли вдоль обоих берегов реки. Сколько времени ребёнок сможет пробыть в холодной весенней воде, прежде чем безнадёжно захлебнётся или заработает переохлаждение? Пять минут? Три? Две? Успеет ли она доплыть до излучины реки, скроющей их от чужих глаз?

В таблицах по физике средняя скорость крокодила в воде составляет 30 км/ч. То есть чисто теоретически она сможет проплыть триста метров до излучины за 36 секунд, но с грузом время в пути увеличится в несколько раз… Надежда была на оговорку, что при преследовании добычи крокодил может двигаться ещё быстрее, но главное, что крепко помнилось Ане из того же учебника физики: у крокодилов очень большое давление челюстей. У пятиметрового гребнистого крокодила была зарегистрирована сила давления зубов в 250 атмосфер! Закон сохранения массы не даст, конечно, обратиться огромным крокодилом, но мощные челюсти и среднего крокодильчика наверняка справятся с наручниками на запястьях мальчика: они же не из титанового сплава в этом отсталом мирке сделаны!

Самка чёрного каймана притаилась под мостом, смотря сквозь мутную желтоватую воду на суетящихся на мосту людей. Вот вниз свечкой полетел связанный мальчонка, над рекой разнёсся его истошный вопль, сменившийся громким всплеском. Под рябью сверкающих на солнце волн никто не заметил тёмный силуэт, метнувшийся к приговорённому к смертной казни. Камень ушёл на дно, а силуэт ухватил потенциального утопленника за перегрызенную верёвку, стягивающую ноги, и быстро потащил его прочь от моста.

Крокодил выволок на берег свою добычу и запрятал её на маленькой лужайке, сохранившейся среди разросшихся на берегу зелёных кустов. Прикусил зубами край наручников, стиснул мощные челюсти — крак, и оковы свалились с рук мальчика, рассыпав по сторонам сноп гаснущих магических искр. Рептилия встревожено всмотрелась в белое мальчишеское лицо и сама обернулась мальчиком. Благословляя курсы первой медицинской помощи, которые во время войны и в послевоенные годы были важнейшими курсами во всех школах и ВУЗах СССР, «мальчик» положил спасённого животом на своё колено. Убедился, что вода стекла из дыхательных путей, вернул пострадавшего на твёрдую землю и приступил к реанимационным действиям, ритмично нажимая на грудь ребёнка и считая число надавливаний. Вскоре ребёнок судорожно глотнул воздуха сам и натужно закашлялся.

— С возвращением, — выдохнула Аня, озабоченная новой проблемой: мальчика надо было согреть, но на ней никакой одежды, а ребёнок промок насквозь.