Пшеничная вдова

Глава 18. Ум и хитрость

Обоз проехал феод лорда Контуареса, не заглянув ни в замок, ни в одну из деревень. Он был мелок, глава дома почил во время войны и Реборну был совершенно не интересен. За ним раскинулся феод лорда Антрантеса — тоже небольшой, но один из самых богатых в Теллостосе. Он находился ближе к морю, земли его были черны и плодородны, а позднелетняя засуха, частенько посещавшая страну — не столь засушлива. Даже в сухостой с моря надувалось много туч, чтобы орошить алчущие влаги поля и огороды. Подле его берегов расположились жемчужные фермы — кровавые водоросли в этих местах делали жемчуг рубиново-красным, редкий окрас ценился сравнимо сапфиру. Узерес Антрантес дал короне всего пятьдесят мечей, хотя мог дать в пять раз больше — это случилось до того, как он открыл границы Блэквудам. Житницы его, наверняка, всегда были полны доверху, Исбэль не заезжала в его земли с пшеницей — крестьяне Антрантеса не знали засухи, неурожайных годов, делали большие запасы и почти никогда не голодали. Ей было непонятно, что делать здесь с пшеницей.

Все встало на свои места, когда они вьехали в город. Прием у лорда был пышен, он вернулся из столицы несколько лун назад и не терял времени даром.

— Вы осчастливили наши земли, — Узерес подполз сзади, словно змея. Исбэль расстроилась, что ему все-таки это удалось — почти все время она была либо в сопровождении стражи и всегда бдящего Юстаса, либо с королем, но здесь, на центральной площади, все куда-то запропастилась. Видимо, утонули в телегах со свежим хлебом.

— Не нужно лицемерия, — осадила его Исбэль, — Мы оба знаем, что вы сделали это не ради людей. Вы нуждаетесь в благосклонности короны, поэтому еще раз поддержали Блэквудов.

Узерес оглянулся, проверяя, нет ли поблизости людей короля, кого-нибудь поважнее стражи. Знать и многочисленная свита ожидали Реборна, но королеву предпочли пропустить первой — ее присутствие внушало людям доверие. Нового короля многие так и не приняли, а лорд Антрантес на собственной шкуре почувствовал, что такое смена политического курса — народ предательства ему так и не простил.

Они стояли на трибуне, глядя, как армия разгоняла людей, чтобы те не толпились: у телег раздавали горячий хлеб с небольшим мешочком свежесмолотой муки, по одному в руки — достанется не всем. Народу набилось, что блох на овце: крестьяне оставили земли, чтобы съездить в город. Грабежи, всеобщий голод и суматоха сказалась и на этих плодородных землях, в Леаносе стало не протолкнуться. Реборн оказался куда умней, чем она думала: зачем ездить к крестьянам, если они сами собрались в нужном месте? Этот человек — большой любитель подстреливать несколько зайцев одной стрелой. Вместе с показательными выступлениями Реборн надеялся еще и пополнить запасы.

— Посмотрите на них, — улыбнулся Узерес, пригладив длинные волосы, упавшие на широкий и выступающий, словно край чугунка, лоб. — Сегодня вечером они заснут с полными животами. Им нет никакого дела до моих намерений.

— Это лишь капля в море, — холодно ответила Исбэль. — Вся моя поездка — капля в море. Война отняла у людей гораздо больше, чем я могу дать. Еще одно лицемерие, в котором я обязана участвовать, и в нем у вас, лорд Узерес Антрантес, одна из главных ролей. Не думайте, что это забывается просто так.

— Не стоит везде видеть тени, хотящие вас поглотить, моя королева, — лицо Узереса походило на лягушачье. Странно, подумала Исбэль, змея имеет вид жертвы, хватку хищника и изворотливость слизня.

— Я рада, что Алисию не отдали за вашего сына. Иглас Лоухерт никогда бы согласился породниться с предателем, — Исбэль повернула голову к Узересу, а он лишь продолжал учтиво улыбаться, но взгляд его напряженно сверкнул. Лорд Антрантес только что вспомнил, как меняется Исбэль, когда выпускает коготки из пухлых шерстяных лапок. — Надеюсь, вы помните, что обычно делают с предателями?

Он подошел ближе, так, чтобы их не слышала стража:

— Вы считаете нас предателями, но это далеко не так, — Узерес мягко завис над Исбэль, придерживая слишком широкие рукава, устремившиеся вперед, — Мы вполне осознаем, что такое Блэквуды на троне... Что король Дорвуд, прошу меня простить, ваш почивший отец, что Блэквуды — это лишь выбор меньшего из двух зол. Но когда мы узнали, что вы живы... — Узерес сделал небольшую паузу и перешел почти на шепот, — ...все стало весьма предсказуемо. Послушайте, королева Исбэль, вы — не ваш отец, и для трона предпочтительней, чем король Дорвуд и все Блэквуды вместе взятые. Поэтому я и приехал тогда на пир. Не ради них, а ради вас — не это ли истинная преданность короне? Разве можно казнить за желание сохранить страну?

— Скажите мне откровенно, — Исбэль резко повернула голову и оказалась лицом к лицу с Узересом, нос к носу, — Если бы вам не подвернулась такая удача, как Блэквуды, вы бы решились на измену?

— Позвольте повторить, я — не предатель, — вежливость Антрантеса становилась нарочитой и начинала раздражать, — Если бы не случилась война, наш почивший король просто бы дожил остаток своих лет и передал бразды правления старшему сыну — Лорелу, законному наследнику. Но обстоятельства сложились так, что у нас не осталось столько времени, и пришлось сделать выбор. Трудный, почти невозможный... но все таки выбор. На то были веские причины.

— Назовите мне такие причины, которые заставили вас нарушить клятву, присягу и вековые традиции, — Исбэль до скрипа сжала оборки на пышном темно-бардовом платье. Хорошо, что ее огненные волосы были усмирены плотной жемчужной сеткой, иначе кое-кто бы сгорел прямо на этом помосте.

Сальная вежливость лорда Антрантеса тут же испарилась. Он повернул остроносую лягушачью голову в сторону возбужденной толпы:

— Никто. Никогда. Не нанимает инаркхов.

— Ваше Величество, привезли новые телеги с хлебом, — послышался позади голос Юстаса. Не следовало и удивляться — не прошло и пяти минут, как он снова тут. Но этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы Антрантес влил яд в уши Исбэль.

— Я больше не принцесса, лорд Антрантес, не забывайте, с кем разговариваете, — сказала Исбэль Узерису и пошла вслед за Юстасом.

Прибыл король. Под трубные фанфары он сел на трон на помосте, украшенным шелком и цветами, а королева спустилась в народ. Реборн наблюдал сверху, как Исбэль шла в окружении стражи, возглавляя горячий обоз со свежей выпечкой, как своими руками раздавала хлеб. Как монетники бросали медяки в толпу и вручали леденцы детям, толпа выкрикивала имя своей королевы. Казалось, народ был нескончаем, но телег с хлебом было еще больше — щедрость лорда Антрантеса не знала границ. Исбэль даже позволила себе мысль, что не так уж он и плох — этот мерзкий предатель.

Нет, Антрантес не был рад, когда узнал, что Исбэль осталась жива. Он был в ужасе. Пшеничная вдова — первая кровь, народная любимица и надежда верных лордов на сохранение собственных голов. Простой, как скальный булыжник и прямой, как портовый босяк король Бернад оказался не так глуп. Мятежные лорды раскололись на две стороны: одни, как и Узерис, видели в Исбэль опасность, другие посчитали это волей Богов, и поддержали будущую королеву, надеясь отмыть кровь их домов вопреки собственному страху. Добрая пшеничная вдова милосердна... Узерес не был таким оптимистом. Свои силы гораздо надежней, чем призрачная воля Богов. Но что же осталось? Поверить в свою ложь — лучшего способа убеждения в своей искренности не придумали даже сами Боги. Словами, хлебом или щедрыми дарами... благосклонность Исбэль стоила дорого. Он старался заполучить ее до того, как она начнет влиять на своего мужа настолько, что ее коготки доберутся до его шеи.

«Узерес, ты как песик, гоняешься за собственным хвостом, — освобождая рот от его плоти, хихикнула любовница, — Вспомни, что творилось на пиру. Исбэль птичка в золотой клетке, она поет нужные песни и ест с рук Блэквудов».

В этот вечер ее недальновидность его расстроила. Узерес не хотел больше слышать этих нелепых слов и старался, чтобы пухлые губки были все время заняты. Неужели Гретта не помнит, сколько жемчугов и бриллиантов он ей подарил? Власть и ненависть делали и из канареек коршунов — любителей сырых мясных лакомств. Королева слишком красива и мила, чтобы ею не увлечься. И в отличии от его любовницы, не так глупа. Узерис, признаться, и сам на нее когда-то засматривался, ровно до того момента как умер ее второй муж. Ходили слухи о мужеской немощи короля, но его привязанность, какова бы ни оказалась в итоге, была лишь делом времени. Природа щедро одарила Исбэль, и, видимо, пришло время пользоваться ее дарами.

Много позже, глубоким вечером, Узерес Антрантес грелся у камина, потягивая сладкое летнее вино. Напротив сидел Реборн, для него приготовили терпкую сливовую настойку. Лорд Антрантес протянул ноги к огню. В блеске пламени его белоснежный камзол с золотыми звездами казался оранжевым. Черный бархатный дублет короля с золотыми застежками оставался неизменном при любом освещении и любом времени суток.

— Предавший однажды предаст и второй раз, — скривился лорд Антрантес, будто прекрасное летнее вино в его рту вдруг прокисло, — Он же так сказал? Скорее всего. Да, я прав... Конечно же, прав. Это на него очень похоже. Старик Лоухерт всегда кичился своей верностью, как престарелая девица своей невинностью. Страшная и некому ненужная.

— Считаете, что преданность не нужна? — удивился Реборн. Он был уже сильно расслаблен, — Сколько же вина вы выпили? Говорить такое, тем более при короле — очень глупо, а я считал вас умным человеком, — Реборн дал знать слуге, чтобы он наполнил ему бокал рубинового напитка. Потом с интересом взглянул в него и принюхался, — Интересно, что в этом вине такого, что оно заставляет говорить всякую ерунду. И уже не в первый раз...

— Не помню, чтобы мы с вами...

— Я не про вас. Не важно.

— А что такое преданность? А доблесть? Достоинство? — Узерес раскраснелся, будто лицо его покусали пчелы. Слова короля больно его ужалили, — Мы живем по завету богов. Но боги жестоки и сами не знают, чего хотят. Быть верными клятве, защищать короля, не убивать во имя корысти, не блудить... а это, кажется, от воина? — улыбнулся уголком рта лорд Антрантес, — Блуд умерщвляет силу... Все это прекрасно, но к реальности не имеет никакого отношения.

— И что же по-вашему имеет отношение к реальности?

— Клятвы рождаются из заветов богов. Но заветы богов всегда противоречат друг другу, — Узерес налег на подлокотник, чтобы приблизить взгляд к Реборну, — Мы должны защищать слабых, своих подданных, и мы не должны убивать без причины. Но если это приказ короля? Убью ли я своих людей только потому, что ему так захотелось? Лорд, рыцарь, да кто угодно! ... Встает перед непреодолимым выбором, а потом становится заложником собственной чести. Она стискивает грудь. Так и задохнуться можно. Заложник склонен делать отчаянные вещи, просто ужасные, ведь ему больше нечего терять. И это — реальность. К сожалению, я оказался в такой реальности.

— Вы неправильно поняли заветы богов, — Реборн вытянулся в кресле. Оно было настолько мягким, что у него начинала болеть спина.