Чуть-чуть о Моральном Облике

__________________________________________________________

* Часты были случаи, когда в том или ином ресторане или баре устанавливались ограничения – например, не более одной или двух бутылок в руки.

Я проснулся от какого-то шуршания у изголовья кровати, – Зе, что ли? Голова раскалывалась, говорить не хочется, что творилось во рту. Попытался продрать глаза, сквозь пелену проступала неизвестная мне обстановка. Да где же я? Очевидно, что вчера напился. Как? С кем? С усилием приподняв голову, я повернулся в сторону звуков, – в моей сумке копалась какая-то женщина.

– Что ты там делаешь? – прохрипел я.

Женщина с улыбкой обернулась, отставила мою сумку и уселась рядом со мной. На вид ей было лет 25-28, хитрые, слегка раскосые глаза, выпрямленные* длинные волосы, светлая рубашка, распахнутая на груди, так что при движении мелькали на короткие мгновения манящие формы, обтягивающие джинсы. Даже не мулатка, а скорее «мулато-индийская» помесь. Вот так сюрприз.

________________________________________________________________________

* У негритянок и мулаток высшим шиком было иметь прямые волосы, они ходили по парикмахерским и «развивали» свои кучеряшки. Говорят, что те, у которых не было денег, распрямляли волосы дома нагретым утюгом.

– Ищу шоколад или конфеты. У тебя что, нет, что ли?

– Нет. А как ты сюда попала? И как тебя зовут?

– Я – Луиза, администратор СЕТА в Бейре, и у меня есть ключи от этой квартиры.

Я непроизвольно потянулся к ней, но она оттолкнула меня и отсела чуть-чуть подальше в ноги.

Память слегка зашевелилась в моей бедной голове. Я говорю не по-русски, а по-португальски, я вообще сейчас работаю в Африке, в Мозамбике, живу в Кайе, только сейчас нахожусь почему-то в Бейре; а что я здесь делаю и почему такой пьяный? Так я пиво вчера пил в какой-то гостинице, а до этого коньяк в аэропорту Келимана с Колей. О! У нас же с Колей малярия!

– И поэтому ты копаешься в моих вещах?

– Я просто конфеты люблю, – со всей непосредственностью ответила мне Луиза, как будто эта маленькая слабость давала ей право на ревизию содержимого моей сумки.

Вдруг где-то рядом раздался рев чудовищной силы. Я вскочил, отбросив одеяло. Что происходит? Звук доносился из спальни с другой стороны холла, я открыл дверь и с опаской заглянул. На полу спал Коля; чувствовалось, что он только что навернулся со своей постели, на которую, судя по всему, рухнул вчера, не раздеваясь и не снимая обуви, или, может, упал без сознания. Это был даже не храп и не стон, а именно рев, – так, наверное, слоны или бегемоты за многие десятки километров призывают самку к спариванию. В другой ситуации я бы повеселился, но сейчас мне самому было так плохо! Затащить Колю на постель даже с помощью Луизы нереально. Елки-палки, да я ж стою тут перед ней в одних трусах! Я посмотрел на нее, – похоже, ее это не сильно смущало. Ладно, думаю. Я стащил с Коли ботинки и засунул ему подушку под голову, – Коля притих. Что-то мне подсказывало, что сегодня анализы крови мы сдавать не будем.

Я с трудом спровадил Луизу вниз, в офис. Ситуация ее забавляла, она совершенно не замечала моей неловкости, – я же совершенно потерялся, не понимая, как себя вести с привлекательной, вызывающей желание женщиной, когда ты в трусах, а она глаза не отводит, но и к себе не подпускает.

Через некоторое время я привел себя в порядок и появился в офисе. Я объяснил, что моему коллеге, инженеру Николаю, нездоровится после перелета, но что завтра мы хотели бы с утра поехать в госпиталь. Судя по нормальной реакции присутствующих, Луиза не сообщила им о своем визите к нам в квартиру. Любопытный кадр. Мне объяснили, что мы «прикреплены» для питания в отеле «Дон Карлуш». Офис закрывался в пять часов, до семи вечера через день там дежурили администраторы – Луиза и некая Мария. «Мне нужно вернуться в пять тридцать, не позже», – решил я и рванул в город.

Бейра – не разросшаяся до размеров города африканская деревня, а поселение, основанное португальцами в конце XIX века. Португальцы построили порт, потом железную дорогу, ведущую в Родезию, торговля все разрасталась. Вскоре Бейра стала очень важным портом не только для Мозамбика, но и для Восточной Африки, так как именно через Бейру Родезия имела выход к морю. В свое время, когда здесь процветала коммерция, в этом городе жили не только африканцы и португальцы, но и китайцы, индийцы, англичане.

Я с наслаждением слонялся по городу, пытаясь представить эти же дома и улицы до обретения независимости, в смысле до мозамбикской советской власти, когда все было чисто, стены оштукатурены, мостовые не разбиты, сады и площади ухожены. Португальцы с гордостью, а негры с обидой рассказывали, что тротуары мыли с мылом!

Обед и самое жаркое время дня я пересидел в кино, в первый раз в жизни я смотрел фильм о кунг-фу – герои ловко прыгали и красиво стучали друг другу ногами по лицу. Я проголодался, но так просто, «с улицы», что-то съесть или купить было нереально, продовольственные магазины были закрыты из-за отсутствия продуктов. Рестораны гостиниц, где можно есть белому человеку, очень дороги. Надо есть там, куда тебя «прикрепили», иначе говоря, где «контора платит». Для нас это отель «Дон Карлуш». Как там Коля, интересно? Вечерело, я смог поймать попутку, и вот уже бегу, перепрыгивая через ступеньки, в офис: Коля Колей, ужин ужином, а как же я про Луизу забыл!

В офисе никого не было, Луиза не обернулась на мои шаги, я поцеловал ее в шею, потом посадил на стол и буквально впился в ее губы. Руки потянулись к ее рубашке.

– Не сейчас, – сказала она мне со спокойной и доброжелательной улыбкой.

– А когда? Пойдем, пойдем ко мне.

Меня захлестывало желание, – сколько месяцев я без женщины. Она ж должна это понимать, и как она вообще до сих пор тут сидит, ровно смотрит на меня и почему-то не обнимает страстно?

– Я замужем, через несколько минут муж заедет за мной.

Как-то вылетело из головы, что женщины бывают замужем, а молодые и красивые – особенно.

– Тогда завтра?

– Завтра будет Мария.

Я так «озверел» в своем желании, что чуть не ляпнул, что и Марию, которую в глаза не видел, я тоже хочу, лишь бы она была более или менее «городской». Даже не столько городской, сколько не африканской, причем не по цвету кожи, а по типу сложения, фигуры.

– Послезавтра?

– Посмотрим. Ладно, давай иди наверх, пока муж тебя не увидел.

Сначала она меня прижала к себе, так что я почувствовал упругость ее груди, а потом оттолкнула и как бы подтолкнула, как маленького ребенка, к выходу.

Коля вальяжно сидел голый в холле и курил. Мне хотелось сказать ему что-нибудь такое едкое и уничижительное, выместить на нем свое зло за неудачу. Но я сдержался. Это не неудача и дело не в Луизином муже, а в другом: я представлял для нее интерес не как молодой мужчина, а как белый мальчик, которого, или которых, она еще не пробовала. Я ей любопытен как совьетико, как новый вкус или ощущение. Да-да. Маловероятно, что моя сутулая и худая фигура не в самых свежих трусах покорила ее сердце.

– Ну что, очухался? – довольно спокойно спросил я Колю.

– Чуть не умер, – с выражением счастья и немножко мечтательно ответил мой болгарский друг.

– Чего голый-то сидишь? Пойдем пожрем, нас к какому-то «Дону Карлушу» прикрепили.

«Какой-то “Дон Карлуш”» оказался старинной фешенебельной гостиницей с роскошным холлом и рестораном. Я в таких не бывал, особый восторг вызывали официанты в белоснежных костюмах и с красной перевязью через плечо. Свободных мест не было, ждать не хотелось, и несвежий Коля решительно пошел между столиками. Уже через несколько минут мы подсели за столик к двум болгарам, одного звали чучу Киров, другого бай Колё. («Чучу» и «бай», в переводе с болгарского, – «дед» и «дядя».) И тому и другому было лет по сорок, почему один из них дед, а другой дядя, я задумываться не стал. Мне показалось, что Коля не очень-то был знаком с ними, а просто «повелся» на родную болгарскую речь. Они ужасно говорили по-русски, еще хуже по-португальски, но мы прекрасно понимали друг друга. В противовес роскоши интерьеров гостиницы и ресторана кухня предлагала скромное меню – невзрачную пресную рыбу с рисом. Чучу Киров подвел под вынужденный выбор некую идеологическую базу – советская карапау (мойва) и китайский рис. Советская, как он разъяснил, потому что рыбу в здешних водах ловили исключительно советские рыбаки, а рис просто был из Китая. Без всякой идеологии мы с Колей смели наши блюда в два счета и только потом с толком приступили к пиву. Мой болгарский друг оживал и хорошел на глазах. Пиво нежно упало на вчерашнее, я смотрел на всех с бесконечным обожанием. Коля тарахтел не переставая, мне казалось, что я что-то понимаю по-болгарски, во всяком случае я смеялся, когда смеялись все. Особый хохот вызывало то, что, когда на всех языках надо говорить «да», болгарин отрицательно качает головой и говорит «нет», и наоборот. Вот чудной народ! Как-то очень плавно и незаметно мы оказались в номере какой-то другой гостиницы, и вот мы уже пьем спирт, и я ловлю себя на том, что, рассказывая об охоте и о других прелестях жизни в Кайе, вру и хвастаюсь не меньше Коли, а он меня поддерживает и, более того, вспоминает какие-то подробности к моим байкам. По всему получалось, что если и есть рай на Земле, то это наша Кайя.

Проснулся я от того, что меня сильно трясли за плечо. С трудом приоткрыв глаза, я пытался разобраться в абсолютно незнакомой мне обстановке. Где же я? И кто этот смуглый мужичок, который так беспардонно меня разбудил?

– Ты кто? – проявил я уместное любопытство.

– Я Антонио, водитель СЕТА в Бейре.

Память слегка зашевелилась в моей бедной голове. Я говорю не по-русски, а по-португальски, я вообще сейчас работаю в Мозамбике, живу в Кайе, только теперь нахожусь почему-то в Бейре; а что я здесь делаю и почему такой пьяный? Так я спирт вчера пил с болгарами в какой-то гостинице, а до этого пиво в ресторане. С болгарским другом Колей. О! У нас же с ним малярия!

Коля не заставил себя долго ждать, через холл я услышал рев слона, призывающего самку к спариванию. Сомнений не было: Коля во сне ебнулся на пол, и ему там неудобно. Я откинул одеяло и пошел к другу.

– Вставай, гад! – начал я тормошить его на полу изо всех сил.

Коля на удивление бодро открыл глаза.

– Зачем?

– Так кровь сдавать поехали! У нас же малярия!

– То-то мне так плохо.

«А надо ли ехать сегодня?» – мелькнуло в моем сознании. Я второй день в Бейре, опять приехал один, причем даже не один, а с иностранцем, пускай болгарином, но все равно иностранцем, а должен перемещаться только «тройкой», а лучше «пятеркой» советских людей. У консула не отметился, хотя обязан был это сделать, по правилам «Морального облика». Сейчас приду в жесточайшем похмелье в госпиталь к советскому врачу, он, вероятнее всего, стукнет в консульство, – и «здравствуйте, проблемы». Это даже трудно проблемами назвать. Больше похоже на «конец всему». Один раз консул меня простил, а второй захочет ли, да и будет ли у него такая возможность при свидетелях-то? Что-то я больно свободно живу для советского человека. Может, вернуться в Кайю и дело с концом? А зачем тогда летали? Сержио подводить не хочется, чеховского врача в мозамбикских джунглях.