Волк и конь

Закон стаи

Он мчался по вечернему лесу, сминая лапами прелую листву и молодую поросль. Раздувавшиеся ноздри жадно впитывали доносившиеся отовсюду запахи: сока раздавленных ягод, едкой кислоты от разворошенного кем-то муравейника, слабого, едва уловимого запаха притаившейся под камнем гадюки. Ненадолго зверь остановился, лакая воду из небольшого ручья, когда услышал под кустом слабый шорох. Ветер донес запах мокрой шерсти, а еще страха, исходящего от некоего существа, удиравшего со всех ног. Прыжок, жалобный писк и добыча уже трепещет у него на зубах, а в рот стекает такая вкусная кровь. Свирепо рыча, он рвал на части зайца, глотая мясо вместе со шкуркой, размалывая челюстями мелкие кости и наслаждаясь каждым куском. Насытившись, он побежал дальше, чувствуя приятную тяжесть в желудке.

Внезапно волк насторожился: ветер донес до него запах большой реки, а вместе с ней - и чего-то нового, не похожего на привычные запахи леса. Это был запах чего-то чуждого, но в то же время знакомого - и очень опасного. Осторожно раздвигая ветки, он вышел на берег - и замер, припав к земле и вскинув уши. Желтые глаза впились в идущие одна за другой большие лодки под зелеными парусами, украшенными странными закорючками. Чернобородые люди в диковинных нарядах сновали по палубам, гортанными фразами отдавая приказы сидевшим на веслах рабам. Вот из роскошного шатра на корме головного судна вышел человек, при виде которого волк невольно вскинулся. Это был смуглый мужчина, с гордым "орлиным" лицом и иссиня-черной бородой. Под его халатом угадывалась кольчуга, а к расшитому золотом поясу крепилась кривая сабля с рукоятью украшенной драгоценными камнями. К ногам мужчины ластился черный зверь, напоминавший огромную кошку, в золотом ошейнике, крепившемуся к золотой же цепочке, другой конец которой удерживал бородач. Остальной экипаж с опаской косился на скалившего острые клыки зверя, стараясь не приближаться к нему. Хозяин кошки, насмешливо глядя на остальных, что-то крикнул и нос корабля повернул к берегу. В тот же миг волка пронзила крупная дрожь, шерсть на загривке вздыбилась и земля вдруг рванулась у него из-под ног, уходя куда-то вниз.

- Все в порядке? - красивая черноволосая женщина в фиолетовом платье, встревоженно склонилась над кроватью, устланной покрывалами из алого шелка. На нем неподвижно лежал обнаженный мужчина, средних лет, с черной бородой и такими же черными волосами, покрывавшими широкую грудь и сильные ноги. Широко распахнутые глаза незряче уставились в потолок. Но вот человек моргнул - раз, потом другой, и сел на кровати. При виде замершей у кровати женщины на его лице блеснула тень узнавания.

-Все в порядке, Отсанда, - он улыбнулся, оскалив крепкие зубы,- немного загулялся.

-Я же говорила, что это может быть опасно, - женщина потянулась, чтобы открыть окно. Свежий воздух развеял едкий дым, шедший с установленной рядом с ложем бронзовой курильницы, где тлели разные травы, испуская резкий запах. Там же воняла и паленая волчья шерсть. Мед тем мужчина, усевшись на кровати, голыми руками разрывал и ел дымящееся на большом блюде полупрожаренное, сочащееся кровью мясо, запивая его красным вином из стоявшего на столе золотого кубка.

-Это было так..., - мужчина запнулся, - я словно все это время был слеп и глух, а только сейчас прозрел. А это чувство, когда живое существо бьется в твоих зубах...даже жаль, что я не могу наяву наесться своей добычей, как это делает волк.

- Всему свое время, муж мой, - сказала Отсанда, кладя тонкую руку на мускулистую длань, - ты быстро учишься и все же будь осторожен. Ты ведь еще никогда не забирался так далеко....и так надолго

-Это стоило того, - усмехнулся мужчина, - я видел их.

-Сарацины? - спросила Отсанда, - они уже в Бордо?

-Будут, наверное, к полудню, - пожал плечами мужчина, - идут от самой Тулузы.

-Может, - блеснула белыми зубами женщина, - пока мы коротаем время в ожидании, король Аквитании найдет время для своей королевы?

Она медленно принялась распускать завязки платья, не сводя с мужа лукавого, немного бесстыдного взгляда. Вот фиолетовое одеяние упало к ее ногам и глазам мужчины предстали округлые груди. Гибким движением Останда опустилась на кровать и супруг, наскоро ополоснувший руки в пиале с лимонной водой, сразу же заключил ее в объятья. Сильные пальцы властно гладили изящный изгиб спины и пышные округлости ягодиц, наслаждаясь бархатной гладкостью кожи, пока мужские губы лобзали набухшие алые соски. Сама женщина впивалась в него похлеще пиявки, вгрызалась в плечо мелкими, но острыми зубами, оставляя синие пятна, и до крови царапала его спину острыми ногтями. Вот ее король опустил руку и Отсанда с готовностью раздвинула ноги, пропуская пальцы супруга в теплую влажную расщелину меж курчавых завитков. Мужчина умело ласкал ее нежные лепестки, потом вынул руку и поднес пальцы к своему носу, с наслаждением вдыхая терпкий женский запах. Внезапно он пожалел о том, что уже расстался с телом волка - каким, наверное, чудесным, был аромат его королевы, уловленный чутким звериным носом. Он взглянул в лицо жены - и на миг ему показалось, что ее лицо, с затуманенными от страсти глазами и искусанными в кровь губами превратилось в оскаленную волчью морду. Видение держалось всего миг и не спугнуло, а только распалило мужскую страсть. Нежные женские руки обхватили сильную шею и мужчина, навалившись сверху, с глухим рыком вошел в истекавшую влагой пещеру. Два сладострастных крика слились в один протяжный вой, пока обнаженные тела извивались на кровати в древнем, как мир танце звериной похоти.

- То есть, вы не поддержите меня?

Луп, самозваный король Аквитании вопрошающе уставился на сидевшего напротив него высокого араба, в усыпанном драгоценными камнями наряде. Тот пожал плечами и, как бы невзначай, погладил сидевшего у него в ногах черного леопарда: вали Тулузы Хакам аль-Мансур любил экзотических животных и держал даже небольшой зверинец, питомцев для которого присылал его дальний родственник, халиф Кордовы.

- Халифу сейчас не до распрей франков, - сказал вали, - сам Аллах выразил свою милость, когда посеял меж них раздоры в столь тяжкий для нас час. В Ифрикии, нечестивец Яхья ибн Йакуб провозгласил себя эмиром всего Магриба и уже готовится напасть на владения моего повелителя в Аль-Андалусе. Воспряли и неверные - лангобарды теснят эмира Марселя, а проклятые астурийцы вылезли из своего угла на северо-западе и сейчас осаждают Саламанку. Мне же поручено наказать их - вот почему я вышел с войском из Тулузы. Халиф сказал, что тебе пора отплатить нам за помощь против королей франков. Если ты дашь нам флот и людей, мы пройдем по морю и ударим по Астурии с севера. Зажатая в клещи она не выдержит двойного удара. Уверен, что и васконы присоединяться к нам, хоть они и неверные, а иные вовсе язычники.

Луп посмотрел на сидевшую у него в ногах Отсанду, но та сидела, потупив взор, как и подобает примерной жене, несмотря на то, что данный разговор затрагивал и ее. Она была дочерью владыки васконов - и, взяв ее в жены, Луп Аквитанский, раздвинул южные границы своих владений вглубь Пиренейских гор. Знал это и Хакам, почему, скрепя сердце, и согласился на присутствие женщины при разговоре мужчин. Чего не знал не только вали, но и большая часть населения Аквитании, - особенно бережно этот секрет сберегался от церкви, - что Отсанда, хоть и венчалась в соборе святого Северина, втайне поклонялась древним богам васконов, которые в глубине своих гор еще чтили Орци и Илларгию, Мари и Сугаара.

-Я всегда готов платить по счетам, - сказал Луп, - но, разве ты не видишь, что твой Аллах дарует нам шанс, какого не было со времен, когда мавры явились в Испанию. Сейчас нет ни одного законного претендента в королевстве франков - и я, чья бабка была принцессой из Меровингов, дочерью старого короля Хлотаря, могу взойти на трон не хуже кого иного. Разве халифу не лучше иметь у франков дружественного короля?

- Мы не можем сейчас воевать на юге и на севере одновременно, - сказал аль-Мансур - пусть лучше франки и дальше продолжат рвать друг другу глотки. Аллах карает гордыню, как и твой Иса - усмири ее и повелитель правоверных в Кордобе всегда будет рад видеть в своих друзьях короля Аквитании. Впрочем, - он сощурился, - если ты примешь истинную веру, то халиф может и изменить решение насчет помощи. Но это произойдет лишь после того как мы сокрушим Астурию.

Луп натянуто улыбнулся, пытаясь скрыть досаду, и потянулся к вазочке с засахаренными фруктами, которые привез с собой гость. Тот же насмешливо улыбался в густую бороду, прихлебывая сладкий щербет из серебряного кувшина. Улыбалась и Останда, рассеяно гладя пантеру, как бы невзначай вычесывая и пряча меж пальцев черные волоски.

А спустя несколько дней поздней ночью, в своей комнате, обнаженная королева Аквитании сжигала звериную шерсть вместе с колдовскими травами в бронзовой курильнице, одновременно шепча тайные заклинания басконских ведьм - соргинак . Вот ее глаза закатились, из горла вырвалось глухое рычание и она рухнула на кровати, забившись в судорогах. Потом она замерла, уставившись в потолок остекленевшими глазами, что медленно окрашивались желтым.

Вали Тулузы, крепко спавший в отведенных ему покоях, оказался вырван из сна громкими воплями, доносившимися с улиц города. Сонную дрему стряхнуло как рукой, когда он осознал, что крики боли и гнева звучат на арабском.

-Бисмилляхи! Аллаху Акбар! Да будут прокляты неверные псы!

Хакам поспешил к окну и, выглянув, похолодел от ужаса и гнева. Там где стояли шатры его воинов, полыхало исполинское пожарище, на фоне которого метались темные фигуры. Лязг стали, предсмертные вопли на арабском и торжествующие крики неверных - франков и васконов, ясно говорили, кто побеждает в этом сражении.

Глухое рычание послышалось позади и, обернувшись, вали увидел черную пантеру - прирученная еще котенком, она с давних пор спала в одной комнате с хозяином, охраняя его сон. Однако сейчас араб не узнавал свою любимицу - глаза большой кошки мерцали злым блеском, острые зубы недобро скалились.

-Узза, - прошептал Хакам аль-Мансур, - девочка, что ты...

Его рука рылась в ворохе одежды, ища саблю, но пантера оказалась быстрее - с грозным рыком она прыгнула вперед, сшибая вали с ног. Он истошно кричал, барахтаясь под придавившим его хищником, чувствуя как под ним хлюпает кровь, пропитавшая шелковые покрывала, пока острые когти рвали людскую плоть. Хакам замолчал лишь когда хищные челюсти вгрызлись в его лицо, разом лишая вали Тулузы носа, глаз и языка.

В своей комнате Отсанда, не открывая глаз, блаженно потянулась - словно большая кошка, - улыбаясь довольной хищной улыбкой.

Извечный как мир закон стаи - добить раненого, загрызть захворавшего, пожрать слабого. Луп и Отсанда замыслили предательство, как только поняли, что могущественные соседи - сарацины и Меровинги - ослаблены как никогда. Тогда же король Аквитании решил, что будущему королю франков стоит избавиться от позорного клейма "прислужника сарацинов". Сделав вид, что он согласен на поход на юг, Луп созвал своих вассалов - франков и васконов, якобы на помощь арабам. Однако вместо этого он приказал им напасть на ничего не подозревавших союзников. Самого же вали убила жена-ведьма, вселившись в его пантеру. Сарацинов вырезали подчистую - кроме нескольких пленников, которых Отсанда тайно принесла в жертву своим богам. В следующие дни войско Лупа, совершив марш-бросок по долине Гаронны, ворвалось в оставленную сарацинами Тулузу, безжалостно вырезав немногочисленный гарнизон.