Волк и конь

Ударом на удар

— Отправьте этих ублюдков в Хель!

Скаля зубы в кровожадной усмешке, Энгрифледа взмахнула рукой — и огненный дождь из зажженных стрел обрушился на осажденный город. Его защитники, укрывшиеся за крепостными стенами, едва успели пригнуться — лишь немногие, зазевавшиеся, оказались убиты на месте. Однако королева и не целила по ним — огненные снаряды падали на город, где тут же занимались пожары. Бретвальда вновь вскинула руку и сидевшие на ее плечах вороны с громким карканьем взвились в воздух. Это стало общим сигналом: за вороньим карканьем протрубил рог и воинство молодой королевы — англосаксы, фризы, венды, — устремилось вперед: волоча осадные лестницы, раскручивая на ходу канаты с крюками-кошками, вытаскивая, завязшие в речном иле, самодельные тараны.

Несколько дней назад англосаксонские корабли, войдя в устье Шельды, дошли до Турне. Этот город, расположенный на перекрестье торговых путей, считался одной из святынь франков. Здесь родился Хлодвиг, здесь же был похоронен и его отец Хильдерик — последний из языческих королей франков, женатый к тому же на тюрингской принцессе. Захватом города Редвальд как бы отменял все, что последовало за смертью Хильдерика, — прежде всего крещение Хлодвига, — возвращая франков к истокам.

Войска Энгрифледы высадились на правом берегу реки, напротив города, захватив небольшой поселок, раскинувшийся возле торговой пристани. Одновременно войска молодой королевы пытались укрепиться и на левом берегу, где и стоял Турне. Крепостные стены, сохранившиеся со времен римлян и по мере возможности поддерживавшиеся в более-менее приличном состоянии всеми правителями города, окружали город полукругом, примыкавшим к реке. Перед ней тоже имелись укрепления, но куда слабее остальных — и именно здесь Энгрифледа била сильнее всего. Несколько раз англосаксы высаживались здесь, в то время как другие совершали отвлекающие атаки по другим участкам. Однако пока Турне держался — не в последнюю очередь благодаря энергичным усилиям правителя города, епископа Гарульфа. Сам, в прошлом, воин, он часто выходил на стены, поддерживая дух воинов своими проповедями. Пару раз Энгрифледа и сам видела этого священнослужителя — высокий, с худым аскетичным лицом и горящими черными глазами, он со стен призывал кары божьи на язычников. Он не пытался вступать в переговоры с Энгрифледой, впрочем, та и не собиралась принимать никаких предложений о мире: под стенами Турне сошлись противники достойные друг друга в своем упрямстве, ни за что не желавшие уступать друг другу.

На четвертый день осады прибыли подкрепления из Фризии и Энгрифледа отдала приказ о решающем штурме. Медлить было нельзя — с юга доносились слухи, что юный король Эльфрик, после победы под Орлеаном, готовится выступить на восток. Хотя никто точно не знал, где будет нанесен первый удар, Энгрифледа, для которой Эльфрик оставался самым опасным соперником за власть над Британией, не без оснований подозревала, что он как можно скорее постарается взять реванш за поражение отца.

Сейчас Энгрфледа, заняв удобную позицию на берегу реки, наблюдала, как идет в бой ее войско. Облаченная в кольчугу, с наброшенным поверх нее черным плащом с изображением белого драконоворона, молодя королева восседала на черном коне, окруженная самыми верными хускарлами. Все они были знатными англосаксами, согласно семейным легендам, прямыми потомками переселенцев, пришедших в Британию еще с Хенгистом и Хорсой, — все, кроме одного. Командир хускарлов отличался от остальных бритой головой, с клоком русых волос на макушке, с его пояса, помимо меча, свисала еще и шипастая булава, а на груди, вместо валькнута или молота Тора, виднелась серебряная фигурка божка с тремя головами — человечьей, птичьей и рыбьей. Мстивой, князь-изгнанник из Щецина, несколько лет назад поступил на службу Энгрифледы, заслужив свое нынешнее звание, как воинским искусством, так неподдельной преданностью молодой королеве.

Именно он и обратил внимание бретвальды на последнюю попытку осажденных переломить исход битвы.

-Глянь-ка туда, княгиня, — годы проведенные в Британии, не отучили венда именовать ее правительницу по-своему, — никак не успокоятся, вражины.

Энгрифледа проследила за тем куда указывал Мстивой, — как раз, чтобы увидеть, как в восточной стене распахиваются ворота, и оттуда выносится отряд всадников, во главе с кем-то, разодетым в богатое, явно не воинское облачение. Бретвальда узнала этого человека и ее губы раздвинулись в хищной улыбке.

— Сам Гарульф, значит, — хмыкнула она, — он-то куда лезет, святоша?

— Они знают какой-то брод, — заметил еще один хускарл, — гляди, лезут прямо в воду.

Турнесцы и вправду направили коней в Шельду, уверенно двигаясь в воде, едва достававшей до брюха коням. Энгрифледа выругалась — да, это она проглядела.

— Там мыс, — Мстивой указал на длинную полосу земли вдающуюся в реку, — поэтому наши их не видят. Если они ударят по ним сзади...

-— Вижу, — огрызнулась Энгрифледа и вороны, сидевшие у нее на плечах, с тревожным карканьем взвились в воздух. Все выглядело скверно — выход на берег открывал атакующим тыл англо-фризского войска, что штурмовало главные ворота. Поскольку все атакующие сейчас спешились, удар тяжелой конницы, — а Энгрифледа отчетливо видела, как блестят на солнце доспехи всадников, — мог смешать ряды атакующих и, в сочетании с вылазкой из города, сорвать, а то и вовсе заставить англосаксов снять осаду Турне.

— Езжайте к нашим, — приказала Энгрифледа, — предупредите!

-— Не успеем, — с сомнением протянул Мстивой, слишком далеко.

-Я успею, — бросила Энгрифледа, разворачивая коня, — я их задержу. Ступай!

Мстивой открыл рот, чтобы возразить, но Энгрифледа уже направила своего скакуна к ивовой роще на берегу. Едва деревья скрыли Энгрифледу, как она пришпорила коня, заставив его рвануть галопом меж деревьев. Она уже чувствовала как меняется тело Черного Шака, как врастает в тело его шерсть, а кожа становится липкой и слизистой, как у улитки. Конская грива в руках Энгрифледы превратилась в клубок извивающихся змей, накрепко оплетших ее руки. Конь обернулся — с мордой уже ничем не напоминавшей лошадиную, — и в похожей на акулью пасти блеснули острые зубы. В следующий миг черное чудище прыгнуло в речной омут. Холодная вода сомкнулась над головой Энгрифледы и та порадовалась оплетшим ее руки змеям и слизи, чуть ли не приклеившей к коню королеву. Без этого она неизбежно бы свалилась с коня, после чего собственная кольчуга утянула бы ее на дно. Чудовище, в которое превратился Шак, мчалось под водой, чуть ли не задевая ногами речное дно. Лишь повинуясь яростным ударам пяток по своим бокам, существо приподнималось на поверхность, давая Энгрифледе глотнуть воздуха, но тут же снова уходя на глубину.

Воины Турне уже выходили на берег, когда позади них вдруг послышалось оглушительное ржание и из воды выметнулось черное чудовище, с оскаленными зубами и горящими глазами. На его спине, сидела королева, с обнаженным скрамасаксом в руке.

-— Один и Мать-Ворона! — завопила Энгрифледа, обрушиваясь на врагов. Бретвальда жестоко рубилась с франками, пока ее конь, с его клыками, пострашнее волчьих, терзал франков и лягал их крепкими копытами. Объятые суеверным ужасом враги чуть не кинулись в бегство, но тут епископ, развернув коня прямо к чудовищу, гневно вскрикнул.

— Дочь Дьявола явилась к вам — и вы готовы бежать, трусы и маловеры!? Убейте королеву- блудницу, убейте демона — и войско язычников рассеется, как рассеивается тьма под лучами солнца. С нами Бог, повинуйтесь ему!

Сплотившееся вокруг него войско, словно устыдившись, устремилось на Энгрифледу — и теперь уже ей приходилось худо: даже рожденный от водного духа черный зверь оставался уязвимым для простой стали. Как и сама Энгрифледа, с трудом отбивавшаяся от насевших на нее воинов. Своими жуткими зубами Шак отрывал людям головы и перекусывал шеи лошадям, но и на его черной шкуре одна за другой появлялись алые полосы и громкое ржание, все чаще сменялось почти человеческими криками боли. Воины франков, воодушевленные словами епископа, с удвоенной силой насело на Энрифледу, обступив ее так, что она даже не могла развернуть зверя обратно в реку.

Но тут послышался стук копыт, воинственные крики и из прибрежной рощи выметнулся конский отряд, за которым, старясь не отставать, неслись пешие саксы и фризы. Впереди, вскинув меч, мчался Мстивой, ожесточенно лупивший коня пятками по бокам.

— Один!!! Один и Триглав!!! — вопил он, — во имя Британии, защитим нашу королеву!

Войско епископа смешалось, не выдержав этой атаки и в этот миг Энгрифледа, воспользовавшись вражеским смятением, тоже ожесточенно пришпорила своего зверя. Одновременно на ее плечи с карканьем опустились вороны.

-— Тебе, о Мать Битв!!! — завизжала Энгрифледа, когда демонический конь взмыл в воздух, перепрыгнув сразу через нескольких всадников. Епископ Гарульф, вопреки своему сану вышедший с оружием, вскинул меч, но Энгрифледа отбила его выпад и тут же, по рукоять, вонзила скрамасакс в его грудь. Шак, сорвав епископа с коня, вцепился в него зубами, замотал как собака треплет крысу и в ярости отшвырнул искалеченное тело. В следующий миг он превратился в обычного коня, так что воины Энгрифледы, из тех, кто не был посвящен в тайну происхождения зверя, могли лишь ошеломленно моргать, гадая не привиделось ли им чудовищное существо, разрывавшее в клочья врагов. Впрочем, бретвальда не дала им много времени на удивление: после того как с франками было покончено, она вновь погнала воинов под стены Турне.

Появление вражеских воинов во главе с королевой, держащей пику с нанизанной на нее головой епископа Гарульфа, вконец уронило дух осажденных. Меж тем вовсю шли бои на стенах, а потом затрещали и рухнули ворота и англо-фризское воинство ворвалось в город. Тот полыхал во множестве мест и мчавшаяся по улицам рыжеволосая всадница на черном коне, во главе язычников, окутанная дымом пожарищ, казалась перепуганным жителям города дьяволицей вынырнувшей прямиком из Ада ведущей за собой сатанинское воинство. Город кричал от ужаса и бился в предсмертных судорогах, пока ожесточенные победители, охваченные яростью берсерков, самозабвенно погружались в кровавую оргию насилия, грабежей и всеобщего разрушения.

— Нужно идти на Турне, ваше Величество, — сказал Канвульф.

Тридцатитысячное войско короля Эльфрика, пару дней назад вышедшее из Реймса, встало лагерем близ Камбре. Здесь, в бывшем римском форте, за столом с кувшином вина и блюдом жареного мяса состоялся военный совет. В нем принял участие и сакс, которому молодой король доверял все больше: последние пару дней Канвульф беседовал с беглецами из захваченных язычниками земель и именно от него Эльфрик получал наиболее полную картину происходящего. Остальные графы и герцоги Нейстрии, присутствовавшие на Совете, также внимательно слушали сакса, уже не раз убедившись, что всегда он знает о чем говорит.