Волк и конь

Лесные тайны

Обезумевшая от страха косуля с треском продиралась сквозь кусты, петляя между исполинскими дубами. Измученное бегом животное то замирало под разлапистыми кронами, мелко дрожа и пытаясь восстановить дыхание, то вновь, судорожными скачками, бросалось в бегство. Но все отчаянные попытки запутать след оказывались тщетны: вслед за косулей неумолимо мчался большой волк. Хищно скалились клыки, в желтых глазах сверкала голодная жадность и охотничий азарт, а чуткие ноздри безошибочно улавливали запах пота и крови, текущей из ссадин, оставленных колючими кустами, а главное - смердящую вонь смертельного страха, что растекался позади косули, указывая зверю путь лучше самого четкого следа.

Вот косуля выбежала на берег лесной реки и, напрягая все силы, одним прыжком перемахнула через поток. Выскочивший следом волк едва успел притормозить - ему было явно не под силу повторить подвиг загнанной добычи. Но, когда копыта уже, казалось бы, спасшейся косули, ударили о землю, с ветвей ближайшего дерева спрыгнула гибкая тень. Послышалось грозное рычание, вырвался и затих предсмертный крик несчастного животного, которое свирепо терзала черная пантера. Меж тем волк, спустился к реке и, разыскав брод, подбежал к большой кошке. Вид второго хищника не смутил пантеру: издав призывное мяуканье, она посторонилась, пропуская волка к добыче. С довольным рычанием звери разрывали бьющуюся в предсмертных судорогах косулю, вытаскивая внутренности из распоротого брюха и тут же пожирая их.

Насытившись, волк уселся прямо на берегу, расставив лапы и вывалив язык. Пантера, нежно мурча, подошла к нему, игриво мурча и облизывая окровавленную морду. Волк в ответ тоже принялся вылизывать свою необычную подругу, не пропуская ни единого клочка мокрой шерсти. Оба зверя, встав на задние лапы, и закинув передние друг другу на плечи, продолжали эти звериные "поцелуи", сопровождая их настойчивым мурчанием и нетерпеливым поскуливанием. Волк вел себя особенно беспокойно: обхватив бедрами тело пантеры, он двигал всем телом, протираясь по телу большой кошки торчащим членом, красным от прилившей крови. Пантера, пытаясь ему помочь, легла на землю, выгнув спину и выпятив зад, но волк, беспомощно тычась, никак не мог проникнуть в ее лоно. После нескольких бесплодных попыток большая кошка, перевернулась на спину, извиваясь на земле и нетерпеливо мяукая. Волк жадно вылизывал ее гениталии, смакуя резко пахнущие выделения.

Вдруг блаженная истома исчезла из глаз большой кошки, сменившись недоумением, а затем и гневом. С возмущенным воем пантера отпрянула, вскочив на ноги и выгнув спину дугой. Лапа с острыми когтями вмиг располосовала волчью морду. Волк взвизгнул и попытался отскочить, но огромная кошка прыгнула вперед и, возле останков наполовину съеденной косули, с рычанием и визгом закрутился черно-серый клубок.

В королевской резиденции в Орлеане, герцог Луп Аквитанский, самозваный король франков уселся на кровати, шальным взглядом обводя свою спальню. Взгляд его упал на распростертое рядом женское тело: королева Отсанда лежала совершенно голая, раскидав черные волосы по шелковым простыням. Со звериным рычанием Луп прильнул к ней, жадно лобзая полные груди и плоский живот, постепенно спускаясь все ниже, пока не зарылся лицом в куст курчавых черных волос. Громкий стон пронесся по королевской опочивальне и женские бедра сжались вокруг головы Лупа, пока он исступленно ласкал набухший бугорок, с трудом сдерживаясь, чтобы по-волчьи не впиться в него зубами. Ему казалось, что он все еще бежит по лесу, с особой остротой впитывая все его запахи, сильнейшим из которых был терпкий аромат распаленной желанием самки. С рычанием он высвободил голову из плена женских бедер, резким движением переворачивая жену на живот и ставя ее на четвереньки. Протяжный стон разнесся по комнате, когда Луп, наконец, овладел своей изнывающей от похоти королевой.

Кусты раздвинулись и на берег лесной реки осторожно вышел высокий молодой человек со светлыми волосами. Он носил немудреное одеяние обычного виллана, но тонкие, совсем не простонародные черты лица, также как и необычно смелый, для селянина, взгляд, выдавали совсем не простое происхождение. С интересом молодой человек рассматривал следы недавнего побоища - наполовину съеденные остатки косули и рядом - труп взрослого волка с разорванным горлом. По оскаленной морде зверя с жужжанием ползали крупные мухи, а в кустах шелестел какой-то зверек, негодующе попискивающий на человека, оторвавшего его от неожиданной поживы. Лже-селянин осмотрел тело еще раз, задержавшись взглядом на круглых следах оставленных неведомым хищником на мокром песке. Проверив на всякий случай, как ходит в ножнах большой нож с широким лезвием, молодой человек развернулся и канул в лесной чаще. Поплутав по звериным тропкам, он вышел к большой поляне, где стояло множество шатров и горели костры, возле которых чистили свое оружие и готовились хлебать из котелков горячее варево воины - франки, саксы и кельты.

-Что там, Канвульф? - спросил Эльфрик , облаченный в украшенный золотом плащ поверх новых доспехов. Молодой король сидел у костра, разожженного перед большим шатром, над которым развевалось знамя с красно-золотым драконом

-Все в порядке, Ваше Величество, - сказал кентский тэн, - просто лесные звери не поделили добычу. Думаю, они не помешают мне проведать наших друзей в Орлеане.

Почти неделя минула с тех пор, как войска "короля Лупа" перешли Луару, двинувшись в поход по объятой бескоролевьем стране. С первых же дней их ждала удача - Орлеан, один из крупнейших городов королевства, без боя сдался Лупу, вывесив над стенами его золотые стяги с тремя дерущимися черными волками. Орлеанский епископ в соборе святого Авита отслужил благодарственную мессу по поводу восшествия на престол нового короля, остальная знать тоже не возражала против Лупа, как и простой народ - впрочем, его, как всегда, никто и не спрашивал. Однако, купцы, да и просто оборотистые крестьяне сумели соблюсти свою выгоду: воодушевленный тем, как легко был захвачен город Луп дал своим войскам несколько дней на отдых - чем и воспользовались оборотистые торговцы, поставлявшие ко двору нового короля окорока и копченые колбасы, рыбу, хлеб и сладкие фрукты и конечно же, вино, которым издавна славились виноградники долины Луары. По самой Луаре, издавна слывшей одним из важнейших торговых путей, день и ночь сновали лодки с разным товаром, а в городские ворота непрестанно проезжали тяжело груженные телеги со всякой снедью.

В один из таких дней в Бургундские ворота и прошел небольшой воз, в котором постукивали винные бочонки. На козлах его сидел молодой человек, одетый так, как мог одеваться зажиточный крестьянин. Он проехал по центральной улице, оставшейся еще с римских времен, и остановился на площади неподалеку от королевской резиденции, где слуги Лупа и иной знати закупали снедь для господских столов. Канвульф, благодаря редкому для благородных умению находить общий язык с самыми разными людьми, быстро влился в разноголосый шум стихийного рынка, бойко торгуя и одновременно болтая с покупателями и соседними торговцами о здешних сплетнях. Никто не удивился незнакомцу на базаре, - каждый день тут появлялись все новые лица, порой из весьма отдаленных краев. Также никого не удивил и его саксонский говор - с тех пор как язычники одержали верх в Британии, множество беглых христиан осело в королевстве франков, забираясь, порой, довольно далеко вглубь страны. Ну, а настоящий бессенский яблочный бренди, который Канвульф продавал на розлив и вовсе склонили к нему сердца множества покупателей. Особенно быстро товар расходился меж аквитанцев - и рядовых воинов и их командиров, что с видом хозяев расхаживали по площади. Однако Канвульф сумел их разговорить, - особенно пару вояк, с изрядно прохудившимися кошельками, которым сакс преподнес несколько кружек на дармовщинку. Языки аквитанцев, не привыкших к столь крепкому питью, быстро развязались, в то время как Канвульф, незаметно выливавший собственные порции на землю, внимательно слушал пьяные разговоры, запоминая все до последнего словечка. Когда же настала ночь и торговцы разбрелись по постоялым дворам да харчевням, Канвульф услышав все, что он хотел знать, бросил опустевший воз и незаметно покинул город, присоединившись к разбившей лагерь в глубине Орлеанского леса армии короля Эльфрика.

Не так уж мало аквитанских воинов проснулись, мучимые жестоким похмельем, однако Луп все равно приказал с утра выдвигаться из города. Он рассчитывал, что марш-бросок через лес быстро приведет в чувство всех страдальцев в его войске. Имелись, впрочем, и более веские причины для столь стремительного выдвижения: до короля Аквитании, наконец, дошли слухи о новом претенденте на севере и Луп понял, что надо спешить, если он не хочет потерять Нейстрию. Посоветовавшись со своими военачальниками, он решил двигаться через Орлеанский лес, рассчитывая за день-другой выйти к Парижу и, если повезет, взять его также быстро, как и Орлеан.

С утра армия Лупа вышла из Орлеана, углубляясь в лес по неширокому тракту, оставшемуся еще с римских времен. Почти тридцать тысяч воинов вывел будущий владыка франков. Впереди шла тяжелая конница, набранная из самых благородных семейств - потомки франкских завоевателей и галло-римских магнатов. Во главе всадников ехал сам король: в сверкающих на солнце доспехах и остроконечном шлеме. На его поясе висел длинный меч в кожаных ножнах, украшенных изображениями дерущихся волков. Три волка грызлись и на знамени, что нес над головой Лупа его знаменосец. Следом за конницей шла пехота - лучники, копейщики, мечники, - набранные, в основном, из жителей северных областей королевства Лупа - Буржа, Пуатье, Оверни. Имелись тут, впрочем, и жители Орлеана, соблазнившиеся на посулы аквитанских вербовщиков. Позади же воинов двигался обоз, под охраной двух десятков хорошо вооруженных всадников из Васконии. Среди телег особенно выделялась крытая повозка, запряженная четырьмя конями. В повозку, закрытую со всех сторон плотной черной тканью, под страхом смерти запрещалось заглядывать всем, кроме короля: в ней ехала Отсанда, которой, по слухам, нездоровилось. Васконка и вправду лежала на устланной черным шелками перине: в полной темноте, без движения, уставившись в темноту широко распахнутыми глазами. Дух же ее пребывал далеко: в теле прекрасного и сильного зверя, что далеко впереди войска мчался сквозь чащу, мерцая зелеными глазами в лесном полумраке.

Все дни, проведенные в Орлеане, Луп продолжал совершенствоваться в навыках выхода из тела - король, наконец, смог сделать это самостоятельно, без присмотра Отсанды. Вдвоем они разведывали все тропки и дороги в Орлеанском лесу, охотясь за местной живностью - Луп в полюбившемся ему волчьем обличье, а Отсанда в теле черной пантеры, бывшей любимице сарацинского правителя Тулузы. И лишь нелепая случайность, вызванная внезапно взыгравшей звериной похотью Лупа, помешала им в тот день пройти чуть дальше за безымянную речку, чтобы обнаружить действительно серьезную опасность, подстерегавшую их в лесу.