Волк и конь

-Ты видишь это, Сигизмунд?! - рев короля на миг перекрыл даже шум битвы, - теперь мы квиты. Осталось только отдать последний долг.

С удвоенной силой, Хлодомир устремился вперед, раздавая удары топором и мечом. Франки Бургундии, также как и лангобарды, оказались застигнуты врасплох конной дружиной, что скрывалась за стеной щитов - и внезапный удар заставил их дрогнуть. Как нож сквозь масло королевское воинство прошло сквозь устремившихся в бегство франков - и столкнулось с другой королевской дружиной: Сигизмунд, обезумевший от горя, ринулся на подмогу своему войску, желая сам сразить ненавистного брата. Тот желал этого с не меньшей страстью: смуглого знаменосца, сдуру вставшего у него на пути, король Нейстрии походя срезал, как косарь срубает высокий стебель. Перерубленное пополам тело, брызжа кровью, повалилось под ноги коня, после чего воины обоих армий шарахнулись в стороны, освобождая место для королевского поединка.

- Забирай свое, братец! - Хлодомир швырнул в лицо брату голову его сына и тот, машинально отмахнулся мечом, рассекая пополам жуткий снаряд. Когда же до него дошло, что именно он разрубил, лицо Сигизмунда исказила гримаса лютого бешенства. С истошным воплем он кинулся на Хлодомира, рубясь с такой яростью, что король невольно попятился от такого натиска обычно не особо воинственного брата. Со звоном скрещивались мечи, хрипели кони, кусая и лягая друг друга, пока их всадники, обмениваясь проклятиями, отчаянно пытались дотянуться друг до друга.

- Предатель, сарацинская подстилка! - надрывал глотку Хлодомир, - сколько тебе заплатили за то, что ты предал Христа, жирный боров!?

-Тебе ли вспоминать Христа, убийца родичей, - хрипел в ответ Сигизмунд, - ты, кто вел на брата орды язычников! Да примет тебя ад, отродье Сатаны!

Он наотмашь рубанул мечом, но Хлодомир вовремя увернулся, и Сигизмунд чуть не вывалился из седла, спасшись лишь тем, что выпустил из рук меч и отшатнулся на спину, пытаясь восстановить равновесие. Хлодомир с торжествующим воем вскинул меч - его первый же удар оказался столь силен, что расколол деревянный щит. Следующий удар должен быть рассечь Сигизмунду голову и Хлодомир снова занес меч, торжествуя победу, но вдруг покачнулся, застыв на месте. Синие глаза вскинулись вверх, пытаясь разглядеть длинную стрелу, вошедшую в его переносицу по самое оперение. Меч выпал из руки Хлодомира и Сигизмунд, сорвав с пояса топор, обрушил его на череп брата.

-Узурпатор мертв! - взревел герцог Бургундии и множество голосов разнеслось по полю брани, подхватывая этот вопль, - Хлодомир мертв! Слава королю Сигизмунду!

Франко-лангобардское войско с удвоенной силой ринулось на оробевших воинов Хлодомира: лишенные предводителя, те обратились в бегство, тогда как торжествующие победители настигали и ожесточенно убивали их. Загнанные в протекавшую перед Реймсом реку Весле, франки Хлодомира вязли в густой грязи и падали в мутную воду, пока их рубили мечами и кололи копьями воины Сигизмунда. Лишь немногие из разбитого воинства Хлодомира достигли ворот Реймса, но закрыть их уже не успели - на плечах отступавших в город ворвались победители и весь город заполыхал в кровавой вакханалии резни, грабежей и пожарищ.

- Именем Господа нашего...... король Сигизмунд...да правит он долго

Немолодой мужчина, чье щуплое телосложение не могли скрыть богатые одежды епископа, дрожащими руками возложил корону на голову герцога Бургундии и его приближенные, собравшиеся в церкви, ответили приветственными возгласами.

Лишь к вечеру Сигизмунд прекратил бесчинства своих воинов: войдя в город под аркой Марса, он проехался к Реймскому собору, где укрылись дрожавшие от страха священники и объявил, что берет их под свою защиту. Тогда же было принято решение и о коронации, которая прошла в тот же день в том самом соборе, где со времен Хлодвига всходили на трон владыки франков. После этого Сигизмунд пригласил франкскую знать и своих лангобардских союзников на пир в королевском дворце.

-Долгие годы королю Сигизмунду! - очередное славословие потонуло в гуле одобрительных криков и звоне кубков, разносившихся со всех сторон. Сам король криво усмехнулся, залпом опрокинул кубок с бледно-розовым вином, прославленным за пределами и самого Реймса и всей Шампани. Приятно щиплющий горло напиток хлынул в королевскую глотку, однако Сигизмунд почти не почувствовал вкуса - также как и зажаренных целиком молочных поросят и нежнейшей оленины и иных яств королевского стола. Радость победы омрачалась двумя событиями - во-первых, смертью самого Хлодомира. Сигизмунд понимал, что был бы уже мертв, если бы не прилетевшая со стороны леса стрела, решившая исход битвы. Король точно знал, что он не отдавал приказа убивать брата - однако слишком многие могли решить иначе. Сигизмунд приказал устроить великолепные похороны единокровному брату, он же приказал разыскать и казнить его убийцу, пообещав пятьдесят золотых солидов за голову. Однако Сигизмунд знал, что этого все равно недостаточно, чтобы отвести от него подозрения. Тем более, что одним из первых его действий в городе стало убийство двух сыновей короля - и это тоже заметили слишком многие. Однако иначе поступить король не мог - и причиной этому стало второе событие, из-за которого вкус сегодняшней победы был отравлен невероятной горечью.

Теодорих - старший и, с некоторых пор, единственный сын короля Сигизмунда, его наследник. Средний сын владыки франков погиб во время резни в Женеве, а младший сгорел от лихорадки пять лет назад. Все свои надежды Сигизмунд связывал со старшим сыном - тот уцелел во время поражения в Аквитании, чтобы погибнуть перед величайшим триумфом его отца. Король франков наклонил голову и пьяная слеза упала в золотой кубок.

Но на стол подносили все новые яства, вина лились рекой, все громче раздавались здравицы королю, - и Сигизмунд, вливавший в себя кубок за кубком, в конце концов, притупил эти тягостные мысли. Да, Теодориха жалко, но и сам Сигизмунд еще не дряхлый старик - он еще может жениться и снова зачать наследника. В отличие от Хлодомира, который мертв, как и его сыновья. Где-то в Руане, правда, живет его дочь, но кто из франков пойдет за женщиной? Здесь вам не Британия с их королевой-ведьмой.

- Да будет царствование ваше подобно правлению царя Давида и всей кротости его, - раздалась очередная льстивая здравица и в уши ударили новые одобрительные возгласы. Чья-то рука услужливо подсунула королю полный кубок, - он уже давно перестал замечать, кто их подает, - и Сигизмунд, встав, залпом осушил украшенный золотом сосуд. Напиток показался неожиданно крепким - горло словно опалило огнем, его сдавил спазм и король, пошатываясь, почти упал обратно на стул. Он хотел приказать, чтобы вина больше не подавали, но внезапно онемевший язык не слушался его. Перед глазами поплыли алые круги, в нутре разгорался пожар и король, согнувшись в три погибели, вырвал на стол кроваво-красным потоком. Отовсюду послышались испуганные возгласы, но король уже не слышал их: покачнувшись, он рухнул прямо на стол, сшибая на пол супницы и тарелки с поджаристыми куропатками. Когда же приближенные, опомнившись от первого шока, кинулись к своему владыке, помощь ему уже была не нужна - с остекленевшими глазами и вывалившимся языком, Сигизмунд лежал мертвее мертвого, не прожив королем франков и одного дня.