Смутные тропы

Глава 4

Мне часто снится тот день. Бой у излучины мелкой, поросшей камышами реки. Я так никогда и не узнал, как она называлась. Сначала нам было не до этого — а потом стало не до этого. С одной стороны была река, с другой — лес, и обойти нас у северян никак не получалось. Мы палили в них, они палили в нас, и мертвые падали в выбеленную солнцем траву, а иногда и живые — чтобы тоже стать мертвыми.

Мне нравится война. Она простая. Есть ты, есть враг, есть окоп. Мир становится очень понятным, если смотреть на него через прицел. А смерть… Что смерть? Она и так всегда рядом. В грязной воде. В чахоточном кашле. В засухе, убившей урожай. А пуля — это легко. Когда ты даришь кому-то пулю, ты просто даришь ему быструю смерть. О чем тут жалеть?

Я лежал за земляным валом и стрелял. Как в тире. Выстрел. Клацанье скобы. Выстрел. Перезарядить. Клацанье скобы. Синие фигуры спотыкались и падали, замирали под солнцем бесполезными кучками крашеной шерсти. И когда одна из этих кучек пошевелилась, а потом медленно поднялась — я не понял, что происходит. И никто не понял. Северянин стоял, пошатываясь, а потом начал поворачиваться на месте, словно не мог решить, куда ему идти. Я видел черное пятно крови у него на груди — и видел рваную дыру в спине, которую оставила после себя усталая пуля. Тогда я подумал, что северянин ранен. И ошалел от боли. Я выстрелил еще раз. Не потому, что я так уж ненавидел северян. Я просто хотел успокоить беднягу. Больше-то там было ничем не помочь, с такими ранами не живут. Но янки развернулся и двинулся к нашему окопу, загребая ногами горячую пыль. Челюсть у него отвисла, а глаза смотрели, не мигая — и правый почему-то не в ту сторону, что левый. Потом начали подниматься другие. И в серых мундирах, и в синих. Тогда мы еще не знали, что нужно стрелять в голову. Теперь знаем.

Я бы сказал, что много нас осталось у той безымянной реки, так неправда же это. Мертвые все разбрелись. А живых — да, живых осталось мало. Я вот, и все. Похоже, я единственный, кто сообразил, что восставшим надо вышибать мозги. А дальше все просто было. Как на стрельбище. Медленные они, беспокойники. И тупые.

Мне часто мерещится во сне, что я лежу за земляным валом. Хлоп — синяя фигура валится в пыль. Хлоп — серая фигура валится в пыль. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Иногда я думаю — а может, я и сейчас там? Может, на самом деле мне снится этот проклятый Роуз-Баттон?