Смутные тропы

Глава 8

Когда в меня ткнулся холодный мокрый нос, огонь уже почти погас. Я сел, потянулся, подкинул в тлеющее кострище тонких веточек. Когда разгорится, можно будет кофе вскипятить.

— Ну что, чисто?

Волк кивнул лобастой башкой, замер, словно к чему-то прислушиваясь, и яростно заскреб за ухом задней лапой.

— Отойди от меня. Не хватало еще, чтобы твои паразиты на меня переползли. У белых и индейцев должны быть разные вши.

Волк растянул пасть в ухмылке, обнажив плотный ряд желтоватых коренных зубов, и пошел в сторонку, к оставленной одежде. Я подцепил котелок и приладил его над огнем.

Вчерашний кофе уже остыл, покрывшись мутной радужной пленкой. Дрянь, конечно, но пить можно. Особенно если плеснуть туда чуток виски.

Жена пастора в черном траурном платье стояла у фургона, прямая, как столб. Почему-то она выглядела точно так же, как при жизни. То же желтоватое лицо, тот же сомкнутый в прямую линию рот, узкий и жесткий, как повод. Интересно, как пастор понял, что его жена мертва? Потыкал в нее палкой?

Появился Пегий Волк, на ходу застегивая рубашку.

— Кофе хочешь?

— Не откажусь.

Я закурил, протянул сигарету Пегому Волк.

— Что-нибудь видел?

— Мышей. Зайцев. След койота.

— Ты понял, о чем я тебя спрашиваю.

— Да. Понял. Поблизости беспокойников нет, можешь не волноваться. Парочка прошла к западу пару часов назад, но очень далеко. Запах был почти неразличим.

— Убрались отсюда?

— Да.

Пегий Волк с наслаждением затянулся и, сложив губы словно для поцелуя, выпустил колечко дыма. Из фургона, зевая и одергивая мятое платье, вылезла Рози. Брат шел за ней, как привязанный. Когда Рози остановилась, он неловко ткнулся ей в плечо.

— Доброе утро. Кофе найдется?

— Для леди кофе найдется всегда. Присаживайтесь на мое место.

— А вы куда же?

— На пост. Должен же кто-то караулить лагерь, пока все завтракают.

Мнению Пегого Волка я доверял. Если старый греховодник сказал, что беспокойников тут нет, значит, их тут нет. Но слушать индейские сказки у меня не было никакого желания. А сейчас пришло время сказок.

Люди сонно моргали, грели руки о кружки и почти не разговаривали. Миссис Делахей баюкала дочь. Один глаз у девочки уже не открывался.

Пегий Волк оглядел собравшихся у костра и откашлялся. Пришло его время. Иногда я думаю, что он ездит с нами только для того, чтобы рассказывать эти глупые поверья. Потому что в родном племени всех уже от этой болтовни тошнит.

— Я расскажу вам старую индейскую легенду. В ней говорится о тех временах, когда не было ни солнца, ни луны…

Пастор поморщился, на лицах Рози и миссис Делахей отразился интерес. Они слышали эту историю впервые. Они были заинтригованы. Пегий Волк набрал воздуху в грудь. Он обрел благодарных слушателей. Это его всегда вдохновляло.

Я отошел в сторону, бросил на землю одеяло и сел. Слова все равно долетали сюда, но звучали приглушенно, будто через вату.

— … и тогда из подземного мира поднялись Бирюзовый мальчик и девочка Белая ракушка. Они жили с Первым мужчиной и Первой женщиной в одном хогане, как одна семья, и спали рядом с ними. Когда Первый мужчина и Первая женщина начали шептаться, Бирюзовый мальчик спросил, о чем они разговаривают. Разве они задумали какое-то зло? «Нет, — ответил Первый мужчина. — Мы хотим создать луну и солнце. Мы не задумали зла и глупых дел». Мальчик и девочка согласились с этим, но мальчик сказал, что если солнце будет каждый день подниматься в небо, ему положена плата. Первый мужчина счел, что это справедливо. «И какая же это плата?» — спросил он. Бирюзовый мальчик сказал, что солнце дает жизнь, но солнце же ее и забирает…

Я оглянулся. Пегий Волк говорил, прикрыв глаза и чуть раскачиваясь, словно во сне. Слушатели затихли, забыв о кофе, и только пастор недовольно поджимал губы. Он был очень похож на свою жену, такой же худой и желтый. Так сразу и не разберешь, кто из них мертв.

— …Первый мужчина согласился, чтобы платой солнцу были жизни и рыб, и птиц, и растений, и всех зверей, и людей, населяющих землю. Затем они с Первой женщиной нашли огонь и раскалили круглую бирюзу и белую ракушку. Мальчик вошел в бирюзу, и в руках у него была свирель. Он стал солнцем и двинулся в путь по небу. Когда он играет на свирели, месяцы на земле сменяют друг друга. Девочка же вошла в ракушку и стала луной. У нее тоже была свирель…

У индейцев странные сказки. Эту я не люблю. Мне не нравится думать о том, что солнце — это ребенок, заточенный в раскаленную бирюзу. Я скучный белый человек и предпочитаю верить в распятого на горе сына плотника.