Сама дура виновата

Глава пятидесятая, в которой над полем боя занимается рассвет

Шум торгового центра словно отдалился, затих, я почти не замечала мелькающих людей, которые на мгновение-другое заслоняли Егора. Я все равно его ощущала.

Он стоял против света, и я вряд ли узнала бы его, если бы не этот, отличающийся от других взгляд.

Меня бросило в жар, и я отвернулась от окна, села очень прямо и сделала вид, что не узнала его. Было очень глупо так себя вести, он наверняка понял, что я его заметила, но бороться с собой было невозможно. Паника внутри нарастала, я не знала, что и думать.

Что он тут делает?

Объявился спустя почти две недели после нашего разговора — для чего?

Случайно зашел? Тогда почему до сих пор стоит и смотрит?

Тоже смеется надо мной и моей ролью толстой обжоры, которую никак не может приструнить ее кавалер?

Наверняка представляет на месте Арчи себя и думает, что не зря стеснялся выходить со мной на публику! Позор-то какой!

Арчи вернулся с куском торта на тарелке. Вавилоны крема были увенчаны ярко-алой вишенкой, и от одного его вида начинала болеть поджелудочная и подниматься сахар в крови.

Я и раньше-то пирожные ела в основном в моменты острого стресса, а сейчас меня подташнивало даже от мысли о еде.

— Так, давай финалочку снимем, — заявил Арчи. — Сиди, не шевелись!

Я и так сидела, с отвращением осматривая торт и думая, что один дубль, может, и выдержу, но вряд ли больше. Просто лопну.

Арчи подошел и присел рядом с моим стулом, что-то такое делая с подлокотниками.

— Ты чего там химичишь? — спросила я, когда он натянул тонкую, едва заметную полоску скотча, привязывая меня к сиденью.

— Готовлю тебя к съемкам нашего бомбезного контента! — Арчи отошел и полюбовался мной как произведением искусства. — Так, давай! Это будет лучший ролик.

— Что делать? — спросила я обреченно.

— Значит так, — начал Арчи. — Идея такая: ты тянешься к торту прямо руками, я кричу: «Не-е-ет!» и отодвигаю его от тебя. Ты пытаешься встать, чтобы схватить торт… И застреваешь задом в стуле!

Я дала себе пару секунд переварить идею.

Выдохнуть.

Мысленно разогнать алый туман гнева, сгустившийся перед глазами.

И только тогда сказала ровным голосом:

— Нет.

— Что — нет? — не понял Арчи.

— Я не буду в этом сниматься. Это перебор, — спокойно объяснила я, чувствуя некоторую гордость за то, что сохраняю хладнокровие, а не швыряю в него тарелкой с тортом. Хотя очень хочется.

— Дарина! Перестань устраивать истерику, — раздраженно сказал Арчи. — У тебя что сегодня — ПМС?

Может, еще не поздно тортом? Прямо в рожу. Как тому мужику в булочной.

Контент будет — бомба!

— Это унизительно. Я не хочу, — снова очень спокойно повторила я.

— Ты просто не понимаешь, — Арчи начинал злиться по-настоящему. — Это все продуманная кампания. Конечно, это смешно и унизительно! Но когда люди смеются над тобой, они чувствуют себя лучше! Они возвышаются над своей убогой жизнью. И они будут возвращаться к нам, чтобы снова испытать это приятное чувство.

— Давай тогда смеяться над тобой, — предложила я.

— Они и так смеются надо мной! Из-за тебя! — рявкнул Арчи. — Все! Хватит кобениться! Три дубля и свободна! Унизительно или нет — будешь думать, когда пойдешь выбирать себе новый телефончик. У нас уже есть рекламодатель, готовый работать с новым аккаунтом, и деньги там обещают хорошие!

— Но я не…

— Три, два, один, поехали! — жестко скомандовал Арчи, запуская запись и заявляя уже на камеру: — Хватит, Дарина! Тебе уже достаточно!

Играл он как никогда великолепно, вкладывая самые живые эмоции. Прямо по глазам видела.

Он отодвинул от меня тарелку, я попыталась встать и почувствовала, как плетеное кресло поднимается вместе со мной.

— Дай! — так же жестко скомандовала я.

Но мой отчаянный тон растерял угрожающие ноты, растворившись в хохоте толпы. Остался только каприз нелепой жирной тетки, у которой отобрали вожделенное лакомство.

— Глянь на нее, вот жопу отъела! — хихикнула какая-то девчонка из стоящих поближе. — Не буду сегодня десерт брать.

Неожиданно эти слова ударили меня куда больнее, чем в интернете.

Там это просто строчки на экране, за ними не видно лиц.

А здесь — все живые. И я тоже.

— Второй дубль, — сказал Арчи. — Три, два, один…

— Нет.

— Да!

— Я не буду больше в таком сниматься! — я повысила голос и увидела, как в толпе начали доставать телефоны и направлять на нас. — Эти твои тупые шутки просто дурной вкус!

Я принялась сдирать скотч, прилипший к платью, но в глазах стояли слезы, а он только тянулся, но не рвался.

Арчи зло оскалился:

— Дура! Дурной вкус — это ты сама! Не была бы ты такой, никто бы не ржал!

— Что ж ты с дурой работал! — фыркнула я. Пришлось придвинуться к столу и взять нож, чтобы освободиться от скотча. — Это ты ко мне пришел, а не я к тебе!

— Толстуха с самомнением до небес! — заорал Арчи. — Да кому ты вообще нужна!

— Мне.

От неожиданности я чуть не пропорола тупым десертным ножом свое бедро.

Я перестала следить за Егором, когда мы начали скандалить, и не заметила, когда он приблизился к нашему столу.

Он забрал нож у меня из руки, присел на корточки и в два движения срезал скотч.

Поднялся и протянул мне руку.

— Куда?! — Арчи вскочил, но сделать шаг вперед не решился. Так и переминался у стола, дергался, подпрыгивал. — Что ты вообще делаешь, Титов?

— Я ее забираю, — спокойно ответил Егор, сплетая свои пальцы с моими. — Эта дура в моем вкусе.

— Дурном? — не выдержала я.

— Дурном, — согласился Егор, стискивая мои пальцы и уводя меня сквозь толпу.