Сама дура виновата

Глава семнадцатая, бездуховная

Подбирать слова, чтобы описать, что мы сейчас будем делать?

Нет, я не настолько филолог!

В данный момент меня интересовал только член Егора, на который я набросилась, как изголодавшаяся — а я такой и была. Я всю жизнь прожила без этого удовольствия, не понимая, чего лишена. Надо было нагонять!

Я даже не подозревала, насколько это большое удовольствие — сжимать рукой напряженный член, чувствуя пульсацию внутри, обнимать губами гладкую головку, оборачивать язык вокруг ствола и надвигаться на него ртом, впуская как можно глубже.

Особенно когда владелец не просто равнодушно позволяет елозить по нему губами, а еще активно участвует в процессе, запуская пальцы в мои волосы и то оттягивая мою голову, то нажимая на затылок — не грубо, а так, что мне самой хотелось последовать за ним, ощутить горячую упругую плоть в самом горле.

Егор был вкусный. И в буквальном смысле — я просто тащилась от запаха его кожи, от чуть солоноватой смазки, выступившей на головке и тут же размазанной по всему стволу, и в переносном — потому что на каждое мое движение, каждое дразнящее касание языка он реагировал вздохами, дрожью, короткими постанываниями. Я ощущала, как он кайфует, и от этого кайфовала сама в десять раз сильнее. Хотелось доставить ему еще больше удовольствия — но не забыть и получить самой, потому что процесс мне неожиданно понравился.

Это было влажно, мокро и до одури сексуально — особенно, когда я заглотила член чересчур глубоко, и стало почти неприятно. Но только почти, потому что слюны сразу стало больше, она потекла по подбородку, и Егор отстранился, чтобы посмотреть сверху вниз, медленно размазывая ее головкой по моим губам и высунутому языку.

В глазах его плыл туман, он дышал, чуть приоткрыв рот, и видно было, что его потряхивает от желания каждый раз, как кончик моего языка касается уздечки или сворачивается, чтобы завлечь в глубину рта член целиком.

Я с удвоенным энтузиазмом набросилась на него, старательно облизывая твердый ствол со всех сторон, но Егор вдруг потянул меня назад и пальцами вытер мои губы.

— Я тоже хочу сладкого, — заявил он. — Не только ты проголодалась.

Он наклонился, зарываясь обеими руками в мои волосы, и запустил язык в мой рот, целуя глубоко и мокро, словно пытаясь достать языком туда, куда не добрался член.

Провел ладонями по моей спине и взяв за бедра, развернул меня к себе задом.

Я обернулась, чтобы увидеть его, стоящего на коленях со вздыбленным влажно блестящим от моей слюны членом, и мне захотелось потянуться и замяукать, словно кошке в течке — перебирая лапами и призывно вертя бедрами.

— Обожаю твою задницу, — задыхаясь проговорил он, в доказательство стискивая ее пальцами. — Ащщщщщ! Какая!

Он нагнулся и впился зубами в самое сочное место, сжав их до сладкой боли.

— Ай-й-й… — мой вскрик перерос в стон, когда его пальцы коснулись влажного местечка между ног и двинулись чуть выше.

— Айкать еще рано, — засмеялся он. — Прогнись. Еще.

Ладонь легла на поясницу, вынуждая меня изогнуться и задрать задницу вверх, раскрываясь перед ним. Коленом он развел мои бедра шире — и неожиданно между ног меня коснулся горячий язык, сразу заскользивший ниже с хлюпающими звуками. Пальцы раздвинули складочки, губы обняли клитор, набухший и занывший под его ласками.

Я вытянулась вперед, вцепившись пальцами в край матраса, чтобы не дергаться и не извиваться под пытками его языка и губ. Он вылизывал меня жадно, голодно, с таким же бешеным удовольствием, как только что заглатывала его я. Словно ему принесли самую любимую и вкусную еду, а он уже несколько дней голодал.

Он то дразнил языком клитор, быстро-быстро теребя его кончиком языка, то собирал губами сок, стекавший по лепесткам плоти, то пытался ввинтиться в мою глубину, чтобы добыть из нее еще влаги. В какой-то момент его язык прошелся по всей длине моих нижних губ и двинулся выше, к совсем уж неприличным местам.

— Ай-й-й-й-й! — запищала я, когда язык коснулся тугого колечка мышц и горячо проскользнул внутрь, и попыталась вывернуться, но кто бы мне дал!

Сильные руки удержали мои бедра на месте, звонким эхом грохнул шлепок.

— Тшшшшш… — оторвавшись от жадного пожирания меня, прошипел Егор. — Можно кричать, вырываться нельзя.

Он снова прикусил мою попу в самом мягком месте и вернулся к своей трапезе. На этот раз подключились пальцы — пока язык дразнил мой анус, они проникли чуть ниже, большой лег на пульсирующий клитор. Меня охватила такая неконтролируемая дрожь, что стоять на четвереньках уже не получалось — разъезжались колени. А хотелось замереть, застыть, прислушаться к острым и сладким ощущениям, поймать эту дрожь и заставить ее войти в такт с движениями языка и пальцев Егора, которые нагнетали все более горячее напряжение внизу живота.

— Пожалуйста… — взмолилась я, прикусывая край подушки. — Пожалуйста!

— Нет, не так! — жестоко сказал Егор, вдруг лишая меня разом всех удовольствий, которые уже почти-почти-почти сошлись в одной точке, арррррррр!

Но это было ненадолго. Пауза буквально в несколько секунд и —

— Вот так! — сказал он и нанизал меня на разом заполнивший все внутри член.

Я длинно выдохнула — и задохнулась, потому что Егор сразу, с ходу взял какой-то сумасшедший темп. Пальцы проминали мою кожу, горячее сиплое дыхание обжигало, шлепки бедер о мою попу заводили до предела — он драл меня. Как обещал.

Драл, имел, ебал, трахал, долбил, имел, что там еще с синонимами, яжефилолог, господи, я должна уметь описывать происходящее сотнями возможных способов, обязательно подтяну свою лексику в этой области…

Не подхватить этот ритм было невозможно, не завестись еще хлеще — нереально. Я поскуливала и подавалась на него бедрами сама, с оттяжкой, и шлепки становились все громче и яростней.

— Дарина-а-а-а-а, — простонал Егор, тяжело дыша. — Притормози, а то сейчас мне будет неловко!

Но я только поддала бедрами, обернувшись к нему — и он зарычал, опять запуская пальцы в мои волосы и оттягивая голову назад.

— Еще, еще, еще, пожалуйста, еще… — скулила я, теряясь в горячем темпе нашей бешеной гонки, комкая пальцами простыни и царапая пол. — Е…

— …бать? — задыхаясь хрипом, предположил он.

— Е… гор… — выдохнула я, чувствуя, как где-то внутри дрожь наконец сворачивается в обжигающий спазм.

— Аааааааааааарргх! — прорычал, простонал, прохрипел он, падая на меня сверху и последними движениями жестко вбивая мое тело в матрас.

Мы снова кончили одновременно, и наши вскрики слились в один, как и наши тела.