Жребий

Когда Антонина Ивановна проснулась, сердце уже не болело.

«Неужели я могла умереть? Как это жутко — умирать без помощи, когда совсем одна».

Антонина Ивановна надеялась — вдруг заглянет Лида. Но та не шла, а через четыре дня встретила ее на улице.

— У нас все нормально, — радостно начала делиться Лида. — Ссор теперь не бывает. Вчера в кино ходили, завтра пойдем на день рождения к моей знакомой.

— Я так рада.

— Заходите, Антонина Ивановна, в гости. Посидим, чайку попьем.

Осуждала ли Антонина Ивановна соседку? Нет. Она по-доброму относилась к молодой женщине, как могла, поддерживала ее.

Но разве нужно за это ждать благодарности? Антонина Ивановна давно поняла: доброта бескорыстна.

Антонина Ивановна жадно прислушивалась к разговорам пенсионерок па лавочке. У всех были свои заботы. Одни не ладили с родственниками, другие — с детьми, третьи — с соседями.

«А будь у меня дети, как бы с ними дружила! — думала женщина. Разве может человек не попять доброты?»

Однажды, сидя с Игнатьевной, веселой, шустрой старушкой, Антонина Ивановна заговорила о старости. Игнатьевна, скривив маленькое, морщинистое личико, сердобольно охала:

— На закат уж дело-то. — Сжав сухой кулачок, заговорила тверже: — Вот мои и сын, и дочка вроде любят меня. Всегда с лаской, подарочки приносят. Но у них своя семья, своя жизнь. Не хочу быть им помехой.

— Ах, если б у меня были дети! Жила бы их заботами, все отрада! — вырвалось у Антонины Ивановны.

— А ты что ж, милочка, одна живешь? Я квартирантов не перевожу. Худо-бедно, доход есть и душа живая рядом.

— Не знаю, никогда не имела квартирантов. Комната у меня одна, понравится ли это?

— Квартирантов можно найти спокойных. А тебе главное, чтоб человек хороший был рядом. Не приведи на дурного нарваться, тогда и из своей квартиры убежишь.

— Конечно, — Вздохнула Антонина Ивановна.

— Ничего, найдем тебе квартирантку.

…В среду вечером раздался долгий звонок. Антонина Ивановна рванулась открывать дверь. На пороге стояла Игнатьевна. Шустро юркнула в коридор.

— Проходи, как раз блинов напекла.

— Вот это дело!

Сняв платок, Игнатьевна заглянула в зеркало, медлительно провела рукой по седым волосам, прошла к столу, села.

Антонина Ивановна стала накрывать на стол. Достала чайный сервиз, серебряные ложечки, хрустальные вазочки. Игнатьевна наблюдала за ней с интересом. За столом сидели долго, спокойно. Гостья, важно отдуваясь, потягивала чай с малиновым вареньем, ела блины, жаловалась на погоду. Хозяйка поглядывала на нее вопросительно: какой секрет таит?

— Ох, чай ароматный у тебя. Потешила душеньку, — протянула Игнатьевна, слегка откидываясь на спинку стула.

— Муж научил заваривать, — скороговоркой ответила Антонина Ивановна.

Зевнув, Игнатьевна стала рассказывать о своем муже, что любил поесть, как отдохнуть. Но внезапно оборвала себя:

— Ой, что это я засиделась? Вот она старость. Пришла по делу и заболталась. Нашла я тебе квартирантку. Будет что дочка родная. Хочу только остеречь, знаю твое сердце жалостливое, еще денег за квартиру брать не будешь. Они твои, законные. А с питанием, как сладитесь. Девушка, скажу тебе, клад и рукодельница.

— Хорошо, хорошо, — только и кивала головой хозяйка.

Игнатьевна, подхватив кофту, брошенную на диван, вышла. Квартирантку она привела через день.

Антонине Ивановне девушка сразу понравилась своей доверчивой улыбкой. Была ома, как выразилась Игнатьевна, хрупкая и прозрачная. Тонкие, мелкие черты ее лица казались почти детскими. Девушка поставила свой чемодан в угол прихожей. Быстро пристроила плащик на вешалке, поправила дорожку, сбитую Игнатьевной. Легкой поступью прошла в комнату и, оглядевшись, сказала:

— Ну, вот, и подселенка явилась, — и коротко рассмеялась. Смех у нес был звонкий, искристый, и при нем легонько подрагивал се остренький подбородок.

Антонина Ивановна засуетилась, устраивая Анечку. Еще до прихода квартирантки она придвинула диван в угол, тумбочку, чтобы не мешала, отстранила к окну. А теперь, занеся чемодан в комнату, начала освобождать место в гардеробе, убирать книги с подоконника.

Игнатьевна наблюдала за устройством с любопытством, праздно сложив руки на животе. Вдруг встрепенулась:

— Ну, вы здесь гнездитесь. Столкуетесь? А я к дочке загляну, — и ушла.

— Мне у вас очень нравится, — сообщила Анечка, распаковывая чемодан.

— Я так рада, — обрадованно ответила Антонина Ивановна, расставляя стулья у стены. — Боюсь только, как бы тесно не было. Молодым простора хочется.

— У вас очень уютно, а это в квартире главное.

— Что ты, Анечка, нет у меня ни стенок модных, ни паласов дорогих.

— Нет и не надо! — воскликнула девушка. — У вас чистота, порядок, удобно расставлена мебель, а это главное.

Хозяйка, смущенно рассмеявшись, растерянно оглянулась, будто оказалась в своей квартире впервые. Глаза ее остановились на искусственном тюльпане в хрустальной вазе. Поправив его, она сказала:

— Не люблю срезанные цветы — быстро вянут.

И не найдя, что бы еще изменить вокруг, стала помогать девушке разбирать вещи.

— Я по натуре общительная. Мне одной скучно, — устраивая платья в гардеробе, говорила Анечка. — Семья у пас была большая. И я люблю всегда быть с людьми. Работаю я в ателье.

Аня с живостью стала рассказывать, как она училась на закройщицу. Антонина Ивановна принялась расспрашивать девушку о родителях, о семье. Аня рассказывала подробно, с удовольствием. За разговорами и" заметили, как пролетел вечер. Спать легли за полночь.

Утром хозяйка поднялась, когда еще только начинало светать, захлопотала с завтраком. К тому времени, как Аня проснулась, на столе дымилась разваристая гречневая каша, аппетитно пахли поджаренные хлебцы.

И чай был заварен. Девушка, зайдя на кухню, всплеснула руками:

— К чему такие хлопоты?

Хозяйка, резавшая булку, шутливо погрозила:

— Теперь ты попала в мои руки. Я старая, делать мне нечего. Себе готовлю, заодно и тебе. Ты, наверное, завтракала всегда наспех?

— Точно, Антонина Ивановна, каюсь, люблю поспать, не до еды бывает, — с веселой беспечностью рассмеялась Анечка.

— А теперь мы будем всегда завтракать.

Аня поела и поспешно ушла. А Антонина Ивановна, против обыкновения, не встала сразу из-за стола, а выпила еще одну чашку чая. У нее было добродушное, спокойное настроение. Включила радио, и поплыли звуки вальса. Женщина слушала его, слегка облокотясь на стол.

«Как все-таки мало нужно человеку! — думала она. — Просто чувствовать, что ты нужна. А я ведь всю жизнь была окружена людьми. Не боялась остаться одна. И только теперь поняла, что такое одиночество».

Антонина Ивановна принялась поспешно убирать со стола.

«Анечка такая хорошая! Какой у нее нежный голосок! Вот если б дочка такой была… Но стоит ли расстраиваться? У каждого своя судьба. Знала и я свое счастье».

День прошел у Антонины Ивановны в заботах. С утра отправилась на рынок, куда уже давно не заглядывала. Много ли ей раньше одной надо было овощей? Сейчас другое дело: их двое, к тому же Аня такая худенькая, поправиться ей надо.

На рынке Антонина Ивановна поинтересовалась, почем овощи. Накупила — еле донесла. И задешево. На ужин приготовила тыквенную кашу, сварила компот, испекла яблочный пирог. И не заметила, как пришла Аня. Та замерла на пороге и, причмокивая, закивала головой:

— Антонина Ивановна, я уже в подъезде почувствовала, как вкусно пахнет.

Хозяйка весело сказала:

— Сейчас, Анечка, мы будет ужинать. Я сготовила свои любимые блюда.

Переодевшись, вымыв руки, девушка, напевая, появилась на кухне, взглянув на сервированный стол, замолкла.

— Присаживайся, — пододвинула ей табуретку хозяйка.

Аня в нерешительности потерла ладошкой подбородок, села.

— Антонина Ивановна, ваша забота очень трогает. Но не по себе мне. Ведь я за вами должна ухаживать.

— Ну, уж в этом мы сочтемся, — придвигая к девушке поближе хлебницу, сказала Антонина Ивановна. — Я еще крепко стою на ногах, дел у меня особых нет. Ах, Анечка, я только теперь по-настоящему поняла, как приятно заботиться о других.

— И все же, я прошу вас, Антонина Ивановна, не нужно меня опекать.

— Что я особенного делаю? — недоуменно повела плечами хозяйка. — Для себя-то все равно готовлю. Получается как бы заодно.

Аня заявила:

— Раз, Антонина Ивановна, вы решили стать главнокомандующим по хозделам, тогда будьте и нашим казначеем. У нас сегодня как раз зарплата.

— Я пенсию получаю, — перебила хозяйка.

— Вот вашей пенсии и моей зарплаты как раз на двоих хватит, — категорично произнесла Аня. — Когда мне понадобятся деньги, я у вас попрошу.

— Ладно, как-нибудь договоримся, — заключила этот разговор хозяйка. Накладывая в тарелки кашу, она спросила о новостях на работе. Девушка начала рассказывать о том, как в ателье получали новые швейные машинки.

После ужина Аня, помогая хозяйке мыть посуду, неожиданно предложила:

— У меня идея — пойдемте в кино!

Антонина Ивановна посмотрела на нее удивленно. Вздохнув, взяла полотенце и, медленно вытирая руки, недоверчиво спросила:

— Ты старуху приглашаешь? С молодыми людьми тебе нужно в кино ходить.

— Пока мне с ними скучно. Принца на белом коне жду, — засмеялась девушка. — Неужели вам, Антонина Ивановна, не хочется в кино?

— Хочется, пойдем! — весело согласилась хозяйка. — Знаешь, в кино-то я уже пять лет не была.

Вечером снова легли спать за полночь — обсуждали фильм. Обеим он очень поправился — «жизненный» и веселый.

В пятницу квартирантка удивила Антонину Ивановну новой затеей:

— Я решила вам сшить платье. Купила в универмаге штапелю. Посмотрите, какой рисунок красивый.

— Ой, Анечка, да…

— Не спорьте. У вас хорошие платья, но мы сделаем что-нибудь модненькое.

— Куда мне, старухе.

— Тоже скажете, старуха, просто пожилая женщина. Итак, на выходные у меня теперь есть работа. Шью, не отрываясь. Я такая, если загорится, то все…

Когда платье было готово, Аня предложила обновку отпраздновать.

— Я «за», — весело откликнулась хозяйка. — Платье получилось хоть куда. У тебя, дорогая моя, золотые руки.

Вечером Аня принесла в коробке пирожные.

— Раз у нас праздничный стол, давай я приготовлю селедку под «шубой», которую ты очень любишь, — предложила Антонина Ивановна.

— Что вы, селедка и пирожное?!

— А по-моему, здорово! За дело! — скомандовала хозяйка.

— Идет! — засмеялась Аня и с коробкой в руках сплясала чечетку.

Антонина Ивановна, глядя на нее, заулыбалась.

— Веселый ты, Анечка, человек, я сама такой была.

— Вы и сейчас такая!

— Скажешь тоже, — отмахнулась хозяйка, — это ты меня веселишь.

Готовили часа два. Наконец сели за стол. Блестела аппетитной корочкой картошка, выделялся салат из огурцов, яблок и редиски, сделанный по совету Аниной подружки. Взяв вилку, Антонина Ивановна обвела взглядом стол.

— Слушай, Анечка! От такой еды я сразу килограммов на сто поправлюсь.

— Не позволю, мы еще не попробовали пирожных. Разве я зря ездила в «Лакомку»? А что, если мы начнем с пирожных? Я такая сластена!