Жребий

Зинаида суетливо собиралась в гости. Уходя, она сказала:

— Мы провели буйную, очень веселую ночь. Без меня не убирайте этот погром. Вдвоем быстро управимся.

Не дожидаясь ее, Антонина Ивановна взялась наводить порядок. И когда Зинаида вернулась, в квартире, как обычно, все было на своих местах. Но она будто не заметила этого и сразу пошла спать.

Антонина Ивановна вновь попала в свою рабочую колею. Магазины, обеды, стирка. Дома она чаще оставалась одна, но скучать было некогда. Женщина радовалась, что к ней вернулось ровное, спокойное настроение, которое нарушили праздники. Пришли новые хлопоты. Зинаида собиралась на день рождения к Татьяне и никак не могла выбрать подарок. По магазинам ходила с нею и Антонина Ивановна. Выбрали в подарок кофейный сервиз с позолоченным рисунком…

Валера захотел держать в доме рыбок. Он три дня просил у матери денег на аквариум. Получив их, позвал Антонину Ивановну за покупкой в магазин.

Дома не знали, куда поставить аквариум, чтобы не мешал. Пристроили сбоку письменного стола. Валера стал его оборудовать. По воскресеньям он с Антониной Ивановной ходил покупать рыбок.

К этому увлечению Валерий быстро охладел. Кормить рыбок, менять воду стала Антонина Ивановна.

…Однажды, вернувшись из магазина, она замешкалась в прихожей. Копаясь в сумке, искала варежку. Не потеряла ли ее? Нашла в кармане. Вздохнула, прислушалась к голосам в кухне. Уже сели обедать?

— Ума не приложу, как теперь быть, — озабоченно говорила Зинаида. — Тебе, оболтусу, все равно. Ты и мать видишь раз в неделю, за обедом по выходным. Опять, наверное, куда-нибудь навострился?

— У меня ответственный матч, — пробубнил, что-то прожевывая, Валера.

— Ну, вот, домашние дела тебя не интересуют.

— А что ими интересоваться? Все прекрасно. У тебя, можно сказать, вторая молодость началась.

— С тобой можно хоть когда-нибудь вести серьезный разговор? Да, мне сделали предложение. А я разве не имею права на счастье? Но как я приведу сюда мужа? В нашу тесноту четвертого человека.

— Четвертый лишний. Кто-то из нас явно лишний, — ядовито рассмеялся Валера.

— Может, Антонине Ивановне хоть на время квартиру снять?

— Что-то, матушка, не пойму тебя. То не могла ею нахвалиться, а теперь — квартиру снять. Она ж только и крутится для нас.

— Я ничего не имею против. Как домохозяйка она — клад. Но Кирилл Васильевич… Он даже не знает, что у нас живет дальняя родственница. Как он на это посмотрит? — шумно вздохнула Зинаида.

— Да еще сынок в придачу, — насмешливо вставил Валера.

— Не язви, подумай сам, в двухкомнатной квартире четыре человека.

— Разумеется, для молодоженов этого мало.

— Перестань паясничать, я с тобой откровенно разговариваю.

— Мам, не придумывай проблем. Твоему Кириллу Васильевичу Антонина Ивановна придется по душе.

— Во-первых, он сам любит работать дома, для него это как отдых. На заседаниях спать надоедает. Во-вторых, мужу приятнее есть обеды, приготовленные женой, а не домработницей.

— О, ты и психологию учитываешь.

— У тебя есть уважение к матери? — повысила голос Зинаида.

Антонина Ивановна растерянно стояла у неприкрытой двери с сумками в руках, затаенно вздохнула. Повернувшись, тихонечко вышла. По лестнице спускалась ощупью, пошатываясь. На улице почувствовала себя тверже на ногах. Вокруг была сплошная снежная пелена, лениво оседавшая на сугробы, деревья, людей. Прохожие прятали лица в воротники и удивленно глядели на старую женщину, неподвижно стоящую под снегопадом. Снежинки доверчиво липли ей в лицо, глаза.

«Какой небывалый снег, — отрешенно подумала Антонина Ивановна. — Куда же мне теперь идти?.. Некуда», — ответила сама себе, вздрогнув от ледяной тоски, будто сжавшей ее со всех сторон.

Присела на запорошенную снегом скамейку, вспугнув нахохлившуюся пичужку, и, проследив, как та нырнула в снегопад, усмехнулась— тоже бездомная.

«Только не паниковать, — сказала она себе. — Ничего не случилось. Меня никто не выгонял, не обижал. Может, и права Зинаида? Зачем я ей? Себе не нужна. Спела свою песенку. Только не паниковать…»

«Уйду в дом престарелых», — неожиданно сказала она себе. Мысль показалась спасительной. Антонина Ивановна встала, стряхнула снег с пальто и пошла не торопясь к дому.

Она не стала открывать ключом дверь, позвонила. Отворила Зинаида, спросила:

— Вы не забыли купить маргарин, он у нас кончился?

— Две пачки взяла, — как ни в чем не бывало, ответила Антонина Ивановна. Сняв пальто, она пошла на кухню, где принялась чистить картошку. А Зинаида заспешила в гости.

— Мне кажется, там будет скучно, — сказала она.

— Развейся, — не оборачиваясь, ответила Антонина Ивановна.

Оставшись одна, женщина хотела идти в спальню, чтобы там поплакать. Но переборола себя. Вытерев слезы фартуком, стала резать морковку.

Приготовив ужин, приняла снотворное и пошла спать.

Ночью несколько раз просыпалась. Но, боясь навязчивых мыслей, старалась поскорее уснуть.

Утром Антонина Ивановна обратилась к Зинаиде:

— Мне нужно серьезно поговорить с тобой. Ты вечером будешь свободна?

— Боюсь, что нет. А что случилось? — в ее глазах мелькнула тревога.

— Если вечером тебе некогда, поговорим сейчас.

— Что произошло? — нетерпеливо спросила Зинаида.

— Ничего, просто хотела сообщить, в дом престарелых я собралась.

Антонина Ивановна старалась говорить твердо. Но почувствовала дрожание голоса и замолчала. Зинаида уронила чулок, который зашивала, и от удивления не могла сказать ни слова. Но все же заговорила первая:

— Вам у нас плохо?

— Не надо сейчас об этом, — мягко ответила Антонина Ивановна.

— Я, конечно, понимаю, вам нелегко, хозяйство на плечах, обстановка неспокойная, — Зинаида нервно то раскручивала нитку с катушки, то снова закручивала.

— Я тебя очень прошу, Зина, сделай все так, чтобы мне можно было поскорее уехать.

— Что за спешка, объясните? — Но тут же Зинаида смирила голос: — Ну, если вы так настаиваете, то пожалуйста. Хотите переменить обстановку? Очень жаль. Но знайте, мои двери всегда открыты. Все же, может, объясните свое настроение?

— Старческая прихоть, — отвела глаза Антонина Ивановна.

Зинаида недоуменно пожала плечами. Она хотела еще что-то спросить, но, взглянув на родственницу, промолчала.

Вечером она вернулась рано. А на вопрос Антонины Ивановны о доме престарелых с неловкостью улыбнулась.

— Я думала, что вы об этом несерьезно. Если у нас плохо, могу снять квартиру для вас, даже в нашем доме.

— Не нужно, Зиночка, устрой лучше в дом престарелых.

…Антонина Ивановна по-прежнему делала все в доме, была внимательна и к Валере, и к Зинаиде. А та обращалась с нею, как с больной. Постоянно спрашивала о самочувствии, угощала фруктами. Антонина Ивановна часто ловила на себе настороженные взгляды родственницы.

А Валерий как-то с недоумением спросил:

— Мне мама чушь какую-то о доме престарелых говорила. Это серьезно, Антонина Ивановна?

— Серьезно.

Валера озадаченно пожал плечами:

— Вы что, из-за мамы сбегаете? Из-за того, что она замуж собралась?

— Мне там будет лучше.

— Жаль. Не понравится — назад давайте.

— Хорошо, Валера, — ответила Антонина Ивановна, а сама подумала: «Не сочувствие говорит в тебе, а любопытство. Не у кого было учиться доброте».

Неделю спустя Зинаида пришла домой позже обычного. Долго переодевалась. Зайдя на кухню, прислонилась к двери, наблюдая, как Антонина Ивановна перекручивает говядину на мясорубке.

— Садись, Зина, за стол, борщ горячий.

— Не хочется. Я все оформила. Можно переезжать в дом… туда в общем.

— Хорошо, — Антонина Ивановна продолжала крутить ручку мясорубки.

Зинаида начала напряженным голосом:

— Давайте все же поговорим, — запнувшись, добавила: — По-родственному. Может, вы на меня за что обижаетесь? Думаете, специально все подстроила с квартирой? Приехала, вошла в доверие… А я совсем без умысла. Верите? Мне просто было плохо, потянулась к вам. Но почему вы молчите? — со слезами в голосе спросила Зинаида.

— Я тебя правильно поняла, — взглянув ей в глаза, ответила Антонина Ивановна. — Просто хочу пожить в другой обстановке. Старость капризна.

Последнюю ночь в квартире Зинаиды Антонина Ивановна пе спала. Мысленно она прощалась со всем, что стало ей здесь близким.

Ведь всего две недели назад своим считала этот дом. И снова жизнь пуста, никчемна. Антонине Ивановне хотелось плакать, но она боялась, что услышит Зинаида, и только судорожно глотала подступивший к горлу комок.

…Зинаида отвезла Антонину Ивановну в дом престарелых на такси. Обе равнодушно смотрели в окно. Остановились у кирпичного трехэтажного дома. Антонина Ивановна взглянула на него с безразличием.

Она покорно ждала, пока Зинаида своим аккуратным красивым почерком заполнит нужные бумаги. Вдруг Зинаида, спохватившись, сказала:

— Я вам оставлю свой рабочий телефон. Пожалуйста, за всем обращайтесь, не стесняйтесь.

— Хорошо, — с натугой улыбнулась Антонина Ивановна, мельком посмотрела на часы, висевшие на стене. Она хотела поскорее остаться одна, лечь в кровать и забыться.

Ей выделили комнату номер сорок один. Низенькая шустрая кастелянша вызвалась проводить новенькую. Поднялись на второй этаж. В конце коридора кастелянша остановилась, достала из кармана халата маленький блестящий ключик и открыла дверь.

— Эта комната у нас самая светлая. Здесь у вас будет тишина, покой, — добродушно произнесла кастелянша, пропуская вперед новенькую.

В комнате, у самого входа, стояла односпальная кровать, аккуратно застеленная синим тканевым одеялом. В углу был небольшой стол, покрытый голубоватой скатертью, два высоких стула.

Кастелянша с любопытством смотрела на новенькую, пытаясь по выражению ее лица понять, нравится ли ей новое жилье. Если б она знала, как стало Антонине Ивановне все безразлично. Но она сделала вид, что с интересом осматривает комнату, и даже спросила:

— А куда вещи складывать?

— Шкаф встроен в стене.

Кастелянша отдернула занавеску и распахнула двери шкафа:

— Вот вешалки, вот полочки для обуви, для шляпок. А эти ящики для носков и перчаток.

— Удобный шкаф, — Антонина Ивановна снова скользнула взглядом по комнате, вздохнула. — Чисто у вас здесь, как в больнице.

— Стараемся, — гордо произнесла кастелянша. — Ну, обживайтесь. Ключик на стол кладу. Пошла я. У нас сегодня банный день, белье всем меняю. Обед в двенадцать часов, не опаздывайте в столовую.

Оставшись одна, Антонина Ивановна снова огляделась вокруг. Тихо. «Как хорошо, — подумала она, — что с Зинаидой распрощалась в приемной. Обнялись, улыбнулись, пожелали друг другу здоровья. Все как полагается…»

Подошла к окну. Из него был виден большой двор и часть сада. Во дворе стояли лавочки, но на них никто не садился. Пожилые мужчины и женщины, казалось, одного возраста, не торопясь, направлялись в сад.

Антонина Ивановна стала вспоминать, далеко ли дом престарелых от вокзала. На такси они проезжали здание вокзала, но долго ли ехали потом?

Зачем я хочу знать это? Не все ли мне теперь равно, где стоит этот дом… престарелых. Пусть хоть на самом краю света».