Besotted (Одурманенный)

— Почему тебя это волнует? — спросила она, делая глоток воды, чтобы успокоить горящее горло.

Он пожал плечами и посмотрел на нее, одарив одной из своих сексуальных улыбок.

— Назови это любопытством.

Она снова покраснела.

— Официально или неофициально? — наконец спросила Гермиона.

— Есть какая-то разница? Или ты не знаешь, стоит ли включать в список мужчин, с которыми ты трахалась, но не встречалась? — спросил он, наслаждаясь тем, как легко заставил ее покраснеть. Она действительно была такой невинной.

— Нет! То есть, я официально встречалась с одним, Виктором Крамом, но потом мы с Роном… ну, мы так и не смогли официально объявить себя парой, но были чувства…

Он поднял руку, останавливая ее лепет.

— Значит, ты встречалась только с одним мужчиной.

— Думаю, да. Что насчет тебя? Ты никогда не производил впечатление человека, склонного к отношениям, — спросила она, желая отвлечь внимание от своей жалкой личной жизни (точнее, ее отсутствия).

Он провел пальцем по подбородку и улыбнулся.

— Ты совершенно права, обычно я не вступаю в отношения; они всегда казались мне слишком ограничивающими, — поделился он и сделал глоток вина.

— Так ты никогда ни с кем не встречался? — спросила она удивленно.

— Ну, в некотором смысле, можно сказать и так, но встречаться и трахаться — это две совершенно разные вещи, — сказал он, снова ухмыляясь и наблюдая, как краснеют ее щеки. Это было так весело…

— Понятно, — сказала она, поднимая бокал с вином и осушая его.

— Ты когда-нибудь была с мужчиной, Гермиона? — спросил он хрипловатым голосом.

Ее глаза расширились от такой наглости.

— Не понимаю, какое тебе до этого дело! — возмутилась она и наполнила бокал снова.

— Тогда я буду считать это отрицательным ответом, — посмеиваясь, сказал он.

— К твоему сведению, не все люди трахают все, что движется. Некоторые из нас ждут…

— Любви? — насмешливо перебил он.

— Да! Я хочу, чтобы мой первый раз был с тем, кто мне дорог, а не оказался просто бессмысленной потной возней в простынях, — заявила она защищаясь.

— Это просто романтическая фантазия. Ты хоть представляешь, на что похож секс двух девственников? Это грязно, чертовски неловко, не совсем приятно и обычно заканчивается, даже не начавшись. Как по мне, это не очень романтично, — задумчиво произнес он.

Гермиона поморщилась от такой прямолинейности, но все же попыталась возразить:

— И все же это важный момент, который должны разделить два близких человека.

— Да, но чертовски неловкий, — парировал он, ухмыляясь.

— Так к чему ты клонишь? — спросила она, снова скрестив руки на груди.

— Просто, на мой взгляд, первый раз с кем-то, кого ты… любишь… пройдет лучше, если ты будешь более опытной, — сказал он, чуть не подавившись словом «любовь».

— Так ты считаешь, я просто должна позволить какому-нибудь случайному парню поднатаскать меня в сексе, чтобы я потом не смущалась трахаться с тем, кого действительно люблю, так что ли? — недоверчиво спросила она.

— Что-то вроде того. Например, ты упомянула Рона… Я полагаю, ты имеешь в виду рыжего дружка Поттера. Если ты сохранишь себя для него, то навсегда запомнишь тот ужасно неловкий первый раз. Конечно, со временем все может наладиться, но, по сути, вы будете учиться друг у друга, а если ни один из вас не имеет ни малейшего представления… что ж, ты понимаешь, к чему это приведет, — просто сказал он, безразлично пожав плечами.

Она задумалась над его словами. В них действительно был смысл. Между ней и Роном пока ничего такого не было, но она не сомневалась, что когда и если это произойдет, будет неловко. Не то чтобы она была в состоянии учить его или он ее…

— И к чему ты ведешь? Ты что, предлагаешь свои услуги? — усмехнулась она. Гермиона ожидала, что он придет в ужас от ее предположения, учитывая его отношение к грязнокровкам.

— Меня можно попробовать убедить, — заявил он и усмехнулся, когда у Гермионы отвисла челюсть. Очевидно, она ожидала, что он откажется.

— Да ты не серьезно, — протянула она, замерев.

— О, я вполне серьезен, Гермиона. На самом деле, я уверен, что смогу заставить тебя стонать так громко, что услышит миссис Робилард.

Несмотря на то, что на ее лице отразилось негодование, тело предательски возбудилось. Волдеморт был врагом, и Гермиона ненавидела его, но сидя сейчас напротив него под его взглядом и слушая, как он откровенно говорит о сексе, она ощущала, что между бедер становится влажно.

— Ты слишком много о себе думаешь, — заявила Гермиона пренебрежительно, пытаясь выглядеть так, будто его слова не произвели на нее никакого эффекта.

— О, я не думаю, я знаю. На самом деле, я мог бы трахнуть тебя прямо здесь, на кухонной стойке, или даже на этом столе, если бы ты захотела.

Гермиона сглотнула, практически дрожа от возбуждения.

— А ты хочешь? — не могла не спросить она.

Очевидно, они не питали друг к другу никаких чувств, но ее влечение к мужчине было неоспоримым. Она хотела знать, находит ли он ее тоже привлекательной… почему-то ей отчаянно хотелось это знать.

— Я мужчина, Гермиона, и не без потребностей, — фыркнул он и сделал глоток вина.

— Ох, ну, конечно, — разочарованно протянула она.

Он заметил перемену в ее поведении, и понял, что она попалась в его сети.

— Любой мужчина, который не видит твоей красоты, — дурак, — просто сказал он.

Он наблюдал, как она снова подняла глаза, зрачки расширились от возбуждения, и покраснела, пытаясь скрыть улыбку. Шах и мат.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Гермиона. Никто никогда не говорил ей, что она красива, кроме Виктора. Приятно, когда тебя время от времени ценят, даже если этот человек — Темный Лорд.

Он кивнул и допил остатки вина.

— Ну, уже поздно. Спокойной ночи, Гермиона, — сказал он. Ее имя из его уст прозвучало, словно нежное прикосновение.

Волдеморт направился в Главную спальню.

Гермиона слегка улыбнулась и прикусила губу. Она все еще была невероятно возбуждена. С помощью беспалочковой магии, которой Волдеморт научил ее, она убрала посуду и направилась в свою нелепую спальню с единорогами, которая, казалось, дразнила ее после только что состоявшегося разговора. Это заставляло Гермиону чувствовать себя еще большим ребенком. Она так изменилась за последний год; была на войне, боролась за свою жизнь. Она больше не смотрела на мир через розовые очки. Возможно, Волдеморт был прав, и ждать любви — ребячество. Она ведь могла и никогда не найти свою любовь. Она не собиралась умирать девственницей. С этой мыслью она вышла из комнаты с единорогами, подошла к двери Главной спальни и постучала.

Мгновение спустя дверь открылась, и в дверном проеме застыл Волдеморт, глядя на нее. Рубашка была расстегнута, и глаза Гермионы задержались на его рельефной груди.

— Тебе что-то нужно? — спросил он, сексуально улыбнувшись.

Она прикусила губу и, не выдержав, шагнула вперед и поцеловала, положив ладони ему на грудь. Она почувствовала, что ее затянули в комнату, и услышала, как захлопнулась дверь, когда их языки встретились. Его руки обвили талию и прошлись по спине, прижимая ближе. Гермиона стянула рубашку с его плеч и пробежалась пальцами по его спине. Застежка сарафана расстегнулась, и Гермиона почувствовала, как ткань упала и обвилась вокруг талии, оголяя ее маленькую грудь. Она почувствовала возросшее желание, когда обнаженная грудь коснулась его горячей кожи, а он продолжал жадно целовать ее. Он стянул сарафан на бедра и позволил ткани упасть на пол, прижав Гермиону спиной к закрытой двери. Руками он скользнул по ее спине и обхватил ягодицы, прижимая ее к себе. Он взял в рот сосок и застонал, когда она неосознанно притянула его голову ближе. Ее рука протиснулась между телами и погладила его возбуждение через брюки, и он зашипел от этого прикосновения.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Гермиона? Скажи мне… — хрипло произнес он, оставляя дорожку поцелуев на ее шее.

— Да… — выдохнула она, слишком поглощенная желанием, чтобы мыслить рационально.

Волдеморт подцепил ее трусики и стянул их, опускаясь перед ней на колени. Взял одну ее ногу и положил на свое левое плечо, целуя и покусывая внутреннюю часть бедра. Гермиона задрожала от желания, когда его серые штормовые глаза встретились с ее, прежде чем он погрузил язык в ее центр и начал целовать самое интимное место. Она невольно прогнулась, когда язык скользнул по клитору, и застонала от удовольствия, которое доставляли его язык и губы. Гермиона чувствовала, как внутри нее нарастает давление, грозящее взорваться, пока он лизал и ласкал ее. Когда его губы сомкнулись вокруг клитора и он стал посасывать его, она почувствовала, что теряет контроль. Если бы Гермиона не держалась так крепко за деревянную дверную раму, ее колени подогнулись бы. Она вскрикнула и схватила его за волосы, когда достигла оргазма. Волдеморт выпрямился и поставил ее ногу обратно на пол, а сам встал и снова захватил губами ее губы. Гермиона почувствовала свой вкус, и, к ее удивлению, это возбудило еще больше. Она чувствовала, как твердый член настойчиво прижимается к ее бедру. Опустила руки между ними и расстегнула брюки, спустив их на бедра, и взяла член в руку. Волдеморт застонал от этого прикосновения и приподнял девушку, побуждая обхватить ногами его торс, а затем отнес на кровать. Он продолжал жадно целовать ее, уложив на постель, а сам забрался сверху, располагаясь между ее ног. Она покачивала бедрами, цепляя член, наслаждаясь восхитительным трением, когда он касался ее клитора при каждом движении.

— Я собираюсь трахнуть тебя прямо сейчас, — заявил Волдеморт, обхватил ее бедра и быстрым толчком вошел.

Гермиона вскрикнула и крепко сжала его плечи, прикусив губу от острой боли, вызванной тем, что ее впервые заполнили. К счастью, он дал ей время привыкнуть, прежде чем начал медленно входить и выходить из нее. Сначала это было странно и крайне неприятно, пока она не услышала стон удовольствия, сорвавшийся с его губ, и не почувствовала, как его большой палец погладил клитор, когда член снова вошел в нее. Боль постепенно утихала, но, несмотря на это, Гермиона чувствовала, как давление внизу живота снова нарастает, и поэтому она инстинктивно подавалась бедрами вперед, встречая толчки. Он взял оба ее запястья и сжал их над головой одной рукой, жадно поцеловал ее, продолжая другой рукой дразнить ее клитор. Сочетание желания прикоснуться к нему и отсутствие возможности это сделать, ощущение его члена, неустанно входящего в нее, доводило ее до предела.

— Кончи для меня, Гермиона, — прошептал он ей на ухо как раз перед тем, как почувствовал, как она задрожала под ним и вскрикнула. Толчки стали более беспорядочными, Волдеморт зарычал и кончил в нее. Отпустил ее руки и, тяжело дыша, перекатился на спину. Ее глаза тут же начали закрываться, и не успел он опомниться, как Гермиона уже свернулась калачиком у него под боком и крепко спала. Он подумал о том, чтобы разбудить ее и отправить обратно в комнату с единорогами, но решил, что слишком устал, чтобы это делать, и, натянув на них одеяло, позволил сну овладеть собой.