Мартин Скорсезе. Ретроспектива

Лос-Анджелес

Мартин Скорсезе – не из тех, кто любит расхожие рекламные слоганы. В эпоху, когда режиссеры и звезды обучены рецензентами не отходить от темы и повторять восторженные славословия о своих фильмах, Скорсезе говорит обо всем, что хочет. Он выпустил новую картину «Авиатор» и открыто обсуждает идею своего следующего фильма о бостонской полиции – третий раз подряд с ДиКаприо в главной роли. Затем, возможно, он экранизирует «Молчание» Эндо о японском миссионере-иезуите XVI века или «Лондонский дневник» Босуэлла – он обожает эту книгу о молодом шотландце, оказавшемся в большом городе: «Мне понравилось, как он подцепил триппер от актрисы, а когда вылечился, выставил ей счет от врача».

Мы обедаем в отеле Beverly Wilshire. Скорсезе ест куриную отбивную, приготовленную по его рецепту, – тонкую, приправленную, в панировке. Его мама прекрасно готовила. Однажды он включил ее рецепт томатного соуса в титры фильма. Он знает, как приготовить курицу.

Скорсезе уже поседел. Его лицо покрылось морщинами. Мы познакомились, когда нам было едва за двадцать лет. У него были густая шевелюра и борода как у хиппи, он носил джинсы и бусы и монтировал «Вудсток» в лофте в Сохо. Мы спустились в Маленькую Италию на праздник святого Януария, ели пасту, и он рассказывал мне о проекте, который через несколько лет превратился в фильм «Злые улицы». Я не могу видеть в нем человека шестидесяти двух лет. Я вижу молодого парня. Как минимум слышу его юный голос.

«Меня никогда не интересовали начало и конец жизни Говарда Хьюза, – сказал он о фильме “Авиатор”, премьера которого состоится 25 декабря. – Только середина». Потом он познакомился со сценарием Джона Логана, который мастерски находил сюжетные линии в биографиях и написал «Гладиатора» и «Последнего самурая».

«Меня заинтересовало то, о чем Логан умолчал, – сказал Скорсезе. – Невозможно показать всю жизнь. Последние двадцать лет этот парень заперт в комнате и смотрит фильмы. Я сам прошел через такую фазу – фильмы днем и ночью напролет, вместо тапочек – две коробки от салфеток, совсем как Говард Хьюз. Мне нравился молодой Говард Хьюз. Он приехал в Голливуд с деньгами, которые его отец заработал на сверлах. У него были энергия и жажда жизни. Он заходил в клуб Cocoanut Grove – красивые девушки на качелях над танцполом, Л. Б. Майер со своими подручными – и спрашивал Майера, не может ли он одолжить ему пару камер, потому что у него есть двадцать четыре камеры для этой сцены, но нужно еще две. Ему понадобилось двадцать шесть камер, чтобы снять воздушные бои в “Ангелах ада”. Майер дал ему отличный совет: “Возвращайся в Хьюстон. Здесь ты разоришься”. Но даже “Ангелы ада”, на тот момент самая дорогая картина в мире, в конце концов окупились. Он был гением в бизнесе, но роковой недостаток разъедал его». Последние десятилетия Хьюз провел как безумный затворник, но фильм Скорсезе рассказывает о нем только до момента, когда он вот-вот закроет дверь в мир. В фильме есть вспышки безумия, но есть и эпизоды триумфа. Мы знаем, что Хьюз разваливается на куски, но мир не догадывается об этом; он противостоит Сенату, когда его пытаются обвинить в том, что он наживается на войне, но терпят неудачу.

«Сцена на слушаниях в Сенате была нами передана почти дословно, – говорит Скорсезе. – Но Хьюз победил. Сказал, что, если “Еловый гусь” не полетит, он уедет из страны и никогда не вернется. И “Гусь” полетел».

Он полетел в одной из нескольких сцен со спецэффектами, которые Скорсезе интегрировал в фильм с невероятной достоверностью; другая такая сцена – где Хьюз приземляется в Беверли-Хиллз, и крыло его самолета пробивает стену дома.

«Знаешь, что я думаю? – спросил Скорсезе. – Когда он смотрит в зеркало на того, кем стал, то понимает, что повторил бы все снова. Это того стоило».

И девушки… Харлоу, Хепберн, Джейн Рассел и надувной бюстгальтер, он лично сконструировал его, чтобы увеличить объем ее груди.

«Бюсты! – говорит Скорсезе. – Хьюз был в них страстно влюблен. Я сам понимаю красоту женских форм, но никогда не акцентировал внимания на груди. А Хьюз ее обожал!»

Наступил момент, когда Скорсезе пришлось выбирать между Александром Македонским и Говардом Хьюзом. «Александр или Говард? Александр потребует годы подготовки, а я не становлюсь моложе. А Оливер Стоун сказал мне, что это была страсть всей его жизни. И сценарий Логана о Хьюзе был таким привлекательным».

«И вы снова работали с Харви Вайнштейном и Miramax, несмотря на все эти истории о том, как вы вцепились друг другу в глотки во время “Банд Нью-Йорка”?» – спросил я.

«Харви? Разница мнений. Вкусовщина. Никакого кровопролития. Все свелось к вопросу о стоимости производства и затратах». Скорсезе намекнул, что «Банды Нью-Йорка» немного недотянули до того, о чем он мечтал, но в соответствии с бюджетом Скорсезе снял лучший фильм, который мог.

Еще более интересным, на мой взгляд, был предыдущий фильм «Воскрешая мертвецов» (1999) с Николасом Кейджем в роли парамедика, работающего в районе Адской кухни. Я считаю, что это блестящий фильм, демонстрирующий глубокое погружение в преступный мир. «Но он провалился в прокате, – заметил Скорсезе, – был не принят многими критиками».

Меня поразили энергетика и трагичность человека, который каждую ночь отправляется в ад, чтобы спасти умирающих и проклятых.

«Меня целых десять лет сопровождали машины скорой помощи. Я то возил родителей в больницу, то забирал их оттуда. Просыпался посреди ночи от звонков врачей. Мне нужно было как-то проработать этот опыт. Эти городские парамедики – герои и святые. Я вырос рядом с Бауэри, наблюдая за людьми, которые там работали, – Армией спасения, Католическим рабочим движением Дороти Дэй, все они помогали заблудшим душам».

«Святые, – согласился я. – В твоих фильмах много святых».

«Несмотря ни на что, я продолжаю думать, что смогу найти способ вести духовную жизнь, – ответил он. – Когда я снимал “Последнее искушение Христа” и “Кундун”, я искал именно этого. “Воскрешая мертвецов” – следующий шаг. Время идет. Я это осознаю».

«Ты по-прежнему постоянно читаешь и смотришь фильмы?»

«Да, постоянно. На верхнем этаже у меня просмотровая комната с проектором и большим экраном. Я всегда что-то смотрю, а спальня дочери в другом конце коридора. Она стучит в дверь: “Папа, убавь звук!” Наверное, это папа должен говорить ребенку сделать потише. И читаю. Джордж Элиот. Всего Мелвилла – все, что он написал. Меня завораживают китобойные лодки, но я боюсь делать картину на воде, много технических проблем. И меня увлекли Овидий и Проперций. Ты должен прочитать Проперция».

«А фильмы?» Он вздохнул. «Я уже достаточно насмотрелся старых фильмов. “Гражданин Кейн” – шедевр, он повергает меня в трепет, но я уже знаю этот фильм наизусть. Когда я натыкаюсь на него по телевизору, то спокойно переключаю канал. А вот “Процесс” или “Печать зла” Уэллса – их я пересматриваю с удовольствием. Еще я слушаю музыку. Например, Ледбелли. Если вы досидите до конца титров “Авиатора”, там звучит песенка, написанная и исполненная Ледбелли: “Вставай по утрам, / Надевай свои шу´зы, / Читай о новых похождениях Говарда Хьюза”. Это сочинил Ледбелли».

«Нет пути назад: Боб Дилан»