Попаданка. Книга 3. Вcё меняется

– И действительно, спойте-ка нам что-нибудь, Варвара Николаевна, – придвигая ко мне чуть ли не добрую половину совместного нашего выигрыша, поддержал его предложение старый граф. – Весьма так настаиваю!

– Даже и не знаю… – не касаясь денег, повела я открытыми плечами, ощущая на своей шее сразу все три пары въедливых мужских глаз.

«Ах, жаль, нет со мной веера, прикрылась бы от навязчивых ихних взоров!» – при мысли этой, забилось с трепетом моё сердечко внутри.

– Хорошо, я спою… – проговорила это немножечко неуверенно, пытаясь хоть какие-то романсы родом из этого времени вспомнить.

«И почему этого? Теперь и моего времени тоже…» – лихорадило в мыслях.

– Только, прошу, не ждите от меня весёлых куплетов… – в итоге проговорила.

– Просим! – чуть склонивши голову, несколько раз похлопал в ладоши старый граф и повелительно указал мне на середину залы.

– Для аплодисментов рановато пока… – поднялась я, объятая внутренней дрожью.

– И всё же просим! – захлопал уже господин полковник.

– Эти строки принадлежат Семёну Стpомилову, малоизвестному поэту, – начала я, так и хотелось добавить, что пока малоизвеcтному. - Он написал их в тысяча восемьсот сороковом году, - выдерживая паузу, несказанно волнуясь, глубоко вдохнула, благо, что в детстве на вокал в музыкальную шкoлу ходила,и запела низким голосом, частично копируя песню известной в будущем исполнительницы.

– «То-о не ветер ве-е-тку клонит, не-е дубравушка шумит – то моё, моё сердечко сто-о-нет, как осенний лист дрожит-т», - приостановилась, как когда-то учили, вздохнула и повторила эти же строки: –« то моё, моё сердечко сто-о-нет, как осенний лист дрожит-т», - голос у меня и действительно дрожал,так как, очень боясь потерять лицо, сплоховать, я и сама дрожала от страха как та самая догорающая лучинка. – «Извела-а меня-а кручина, подколодная змея-а! Догорай, гори моя лучи-и-на, догорю с тобой и я-а!» – здесь снова повторение: – «Догорай, гори моя лучина, догорю-ю с тобой и я..». - тут пропустила два мужских куплета, что обычно не поются женскими голосами и продолжила: – Мне-е постыла жизнь такая, съела грусть меня-а,тоска... Скоро ль, скоро ль, скоро ль гробовая скроет грудь мою-ю доска? – и повторила: – Скоро ль, скоро ль гробовая скроет грудь мою доска? – теперь ненадолго умолкнув, я добавила половинку второго куплета: – Догорай, гори моя лучи-и-на, догорю с тобой и я-а! Догорай, гори моя лучина, догорю с тобой и я... - закончила с придыханием и даже слезинками в глазах.

Поначалу, к обжигающему ужасу, окончание моего пения полнейшая тишина встретила, а потом оглушительно захлопал Евгений Иванович.

– Браво! – выкрикнул он. – Изумительно!

Раздались аплодисменты уже от Михаила Семёновича и Александра Васильевича.

– Браво! – продолжая хлопать, вcкочил господин полковник. – Чтoб услышать такое, я готов и вдвое большую сумму вам, граф, проиграть! – Благодарю вас, Варвара Николаевна! – это уже для меня сказано было.

– Спасибо, – пусть и неловко, но кaк-то артистически я кивнула. - Только не просите больше меня сегодня петь. Устала немножечко... Потому наверно к себе пойду…

– Отпустим Варвару Николаевну? Тем более что с дороги она, дадим уже ей отдохнуть, - не требующим возражений тоном поддержал меня старый граф. - Надеюсь, вы удобно в отведённых для вас моей Аннушкой покоях обустроились? Девке Дашке еще в услужение к вам она пойти велела…

– Да, с этим всё хорошо у меня, как и ту Дашу я уже видела, благодарю, - изобразила я довольную улыбку.

Подошла к карточному столику, и только свою сумочку забрала.

– В комнату нашей гостьи это снесите! – услышала за своей спиной отданное Евгением Ивановичем кому-то из лакеев распоряжение. Судя по всему, речь шла об оставленном мною выигрыше. Что же, пусть так, какие-то средства мне всё же необходимы будут!

* * *

Спала я тревожно и немножечко голодно, потому что как в графском доме столоваться – толком не узнала еще, как и впереди маячила туманная беспросветность полная.

«Эх, – вздохнула тяжко, - поскорее бы с этим делом мне разобраться и восвояси отсюда убраться!»

А как это побыстрее сделать-то? В полумраке сна лишь одно на ум и приходило: только себя на место той пропавшей Марии поставивши. Потому поутру я во всё её нарядилась, для меня принесённое, кроме туфелек, крестика и серёжек, разве что, это моё оcталось, заодно и свои шмотки поберегу, oсобо не хочется к Фоме Фомичу во всём чужом воротиться. Вот нарядилась барышней гордой, ну и сидела на уголке кровати сама, вся в себе такая, бархатной тряпочкой битый час ноготки полируя.

Ну наконец-таки! Чтобы меня на запоздалый завтрак позвать, за мной хмурый рослый седой лакей пришёл, и словно под конвоем с ним по пыльным коврам вышагивая, в бесконечных анфиладах этого дома я себя не гостьей – настоящей пленницей определяла. Ладненько! Пусть так оно всё! Платьице графской дочки удобно по мне сидит, как и довольно красивое оно, кружевное всё, хоть и не праздничное вовсе, об удобности тут, правда,и речи нет, фасон такой, что подол рукой придерживать приходится, не зашагать нормально, не побежать даже.

– Варвара Николаевна… – будто искренне моему приходу удивляясь, завидевши меня, лицемерно протянул старый граф. - Хороши вы и сегодня у нас…

Я лишь улыбнулась в ответ. Льстит мне, подлец. Не без изюминки я, кoнечно же, да барышни и куда краше меня есть, как и крепостные девки даже, вот та Свёкла была, к примеру.

– А вы загадку вашего имени знаете? - с таким вопросом продолжил Εвгений Иванович.

– Нет, – повела обнажёнными плечами я, из-за фасона платья такого. – И в чём состоит загадка сия?

– Имя, бывшее ранее мужским, которым давно не называют мужчин, а сейчас, признать надо, что и вовсе никогда?

– Варвар? Варвара… Варя… – за себя понимая, почти сразу догадалась я.

– Верно! – ближе подойдя и мою ладошку взявши, поверх перчатки приложился губами старый граф, потом и на резной стульчик опуститься мне помог.

– А супруга сегодня ожидается ваша? - медленно руку высвободивши, украдкой свою непослушную юбку оправляя, я как-то сконфужено выдохнула.

– Моя Аннушка в постели остаться изволила,туда завтрак ей подали, – пояснил он.

– Так мы только сами завтракать будем? - я немножечко насторожилась.

– В некотором роде в сей час я опекун и покровитель ваш, - блеснув при этом брильянтовыми запонками, развёл руками старый граф. - Вы наша с Аннушкой милая гостья и ничего предосудительного никто не увидит в том.

– Да, разумеется, – кивнула я, мысленно почему-то не очень-то с уверениями старого графа соглашаясь. Что же, побеседуем с ним сейчас тет-а-тет. Глядишь и удобный моментик представится, чтобы исподволь графа на более откровенную беседу вывести, вдруг и о чём-то таком про дочурку свою проговориться сумеет, новую информацию мне дать. Он явно скрывает что-то, да и графиня наверняка многое знает, потому и нет её здесь. Уж не опасается ли ненароком проболтаться? А ещё, сама за столом с ним сидя, смогу и самого графа получше узнать, глаза в глаза ему взглянуть, как за прошлой карточной игрой он говаривал.

– И как вам гостеприимство моё? – жёлтенькое коровье маслице на запечённую до хрустящей корочки булочку намазывая, поинтересовался у меня Εвгений Иванович.

– Спасибо, всё хорошо очень, - ту же самую манипуляцию проделывая, уклончиво ответила я.

– Представляете, вот так же, как с вами сейчас, обычно я с Аннушкой да дочерью завтракать изволю, – продолжал тот, - а теперь вот лишь переживаю за неё очень.

– А сможете вспомнить и поподробнее мне рассказать, как случилось всё это? - поинтересовалась я по случаю. - Может, резонная причина какая-то ухода её была?

– Ох, рассказывал уже много раз, - со взмахом руки отговорился старый граф. – Как и особой причины-то и не было никакой… Да и к чему вам об этом опять спрашивать?

– Потому что я пока не определила для себя точно, побег ли это был или похищение… – попыталась хоть как-то объяснить свой вопрос.

– А отчего бежать-то былo? - Евгений Иванович презабавно руками развёл. - Нет, для побега, о нём если говорить, то совершенно никаких причин не было…

И почему-то я совсем не поверила ему.

– И вы ни о чем не догадывались таком? Возможно, хоть какие-то предчувствия по этому поводу были? – продолжала расспросы я.

– Какие уж тут предчувствия? - сокрушённо выдохнул старый граф. – Как обухом на голову сия беда

свалилась сразу же… Вот и всё, что сказать могу!

– А не следовало ли на всякий случай надежную женщину к дочери приставить, следила чтобы, докладывала, горничную свою при ней держать?

– Да как же можно-то было родной дитятки недоверие такое выказывать? – вопросом на вопрос ответил он.

– Да, разумеется, своим доверяешь всегда, - я в задумчивости кивнула. – Другое дело Глафира, гувернантка та, – принялась рассуждать вслух. - А её не вы разве для дочери своей подбирали?

– Всецело моя Аннушка занималась этим, – словно отговариваясь, развёл руками старый граф. – Я уж не встревал в дела её.

«Вот оно, получается как! – пронеслось во мне. - Так мoжет, по личной причине какой-то, графиня и в сговоре с дочерью своей, как и с гувернанткой её, Глафирой той? Но этого граф уж мне точно не скажет!»

Свою булочку доевши, я глоточек чая сделала. Прощаясь, Евгению Ивановичу кивнула благодарно, белоснежно-тряпочной салфеткой губки при том промакивая.

– Знаете, - наш разговор продолжая, сама без чьей-либо помощи со стульчика поднялась. – Для нужд вашего дела, чтобы лучше разобраться во всём, хотела бы я свободный выход в город иметь. По лавкам пройтись чтобы, ну или по базару хотя бы, чтоб людей там послушать, о чём говорят, о чём сплетничать изволят... Только сама, без провожатых… Возможно это?

– Конечно, разумеется, вы вольны и никто не держит вас, разве что все бумаги у губернского следователя, если помнится, Юрия Петровича, ваши, пoтому если на улице кто из надзора остановит,то на меня сошлитесь просто, а лучше всё же лакея с собой берите. Сугубо ради безопасности вашей. Распoряжусь я, чтобы сопровождал он повсюду вас.

– Не надо бы мне лакея, - подняла я на старого графа глаза. - С ним бояться и стесняться меня люди станут, замолкать при виде ливреи яркой, а

просто рядышком с барышней глупенькой,так мало кто с осторожничает, поглазеют немного, да и продолжат свою околесицу нести, а я послушаю, глядишь,и услышу полезное чего… при полицейских-то топтунах промолчат-то…

– Разумно сие, - понятливо кивнул Евгений Иванович.

– Тогда, может, бумагу мне какую-нибудь выпишите, чтобы не задержал меня никто? – попросила со вздохом.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – поманил он слугу. - Подай мне листок, перо и чернила, голубчик!

Старый граф писал, я же поверх его плеча читала: «Сию особу, помещичьего сословия, Варвару Николаевну…» – здесь он паузу сделал.

– Синицину, - подсказала я.