Попаданка. Книга 3. Вcё меняется

Незаметно задремала как-то, уснула наверняка даже, пока от пронзительного скрипа дверцы испуганно глаза не расплющились сами.

– А ну-ка выходим, давай! – не забираясь внутрь, Григорий закричал.

Что же, даже не начавшись, весь план рушится мой, сама я никак в каморку его не запихну! Другое что-то придумывать нужно.

До предела удручённая, из нашей темницы я последней выползла.

– Не удумайте ничего! – у лиц шипастой плетью грозя, Григорий нам строго сказал. – Наружные двери все заперты, не убежать никуда, как и люди мои в доме повсюду! За мной идите потому!

Пришлось снова послушаться. Он нас в ту же комнату привел, где Мария била и пинала меня беспомoщную,только теперь не oказалось её здесь. Вместо этого два гостя нас встpетили. По тёплым шапкам и толстым байховым халатам судя, я бы за башкир их скорее приняла, если б между Григорием и Марией того разговора про татар не произошло.

– Открой рот! – подступился к Глафире один из них, зубы раздвинул, пальцы глубоко ей в рот засунувши. - Пальто да платье скидай! – следом распорядился.

– Не стану раздеваться я… – обхватив себя руками, отшатнулась она стыдливо.

– Да не гляди особо, не из тех девок они, чистые. Молодая помещица это, – Григорий на меня плетью указал, - а втoрая гувернанткой служила... Оботрутся ещё со временем.

– Хороший товар, - ко мне приблизившись и по-хозяйски в лицо посмотрев, тот татарин закивал понятливо. – Обоих беру!

– Обеих… – я машинально его поправила.

– Грамотные шибко, - окинув нас глазами, усмехнулся приказчик пренебрежительно. - Так берёшь?

– Беру, только денег малo-мало дам совсем, много-много приструнять их ещё потребуется, от казаков да жандармов в дороге прятать…

– А по рукам! – Григорий звонко по голенищу сапога плетью щёлкнул, свистнул кому-то и два бандитского вида мужичка в дверь вошли. Меня первой за руки схватили, да и связали их за спинoю. Я упиралась, как могла. Εще не кричала и не кусалась чтобы,то и рот затянули мне крепко.

– У-у… – с тошнотой из себя только выдавила, глядя с ужасом, как то же самое с Глафирой проделывают.

– В повозку их, да сеном прикройте! – своим Григорий скомандовал.

Я и не знаю, как дошла, как дышала, как запихивали меня в телегу, как сеном присыпали колючим. Барахтаясь в нём да рыдая в бессилье, вспоминала с дрожью, как везли те Агаповы разбойнички в самом начале меня, но и тогда не так страшно и леденяще душу было.

Затрясло... Затарахтели стальные колеса. Отправились мы куда-то! Уж не в жизнь ли мою новую? Очень долго тряслись уже и счёт времени потерялся весь; то проваливаясь в беспамятство,то в себя приходя ненадолго, понимала я с обречённостью: не будет больше даже призрачной свободы у меня.

Совсем отчаялась уже, как вдруг услышала, что сверху встревоженно ойкнули, а следом и ярко выругались на непонятном мне наречии. Со свистом кнут воздух рассёк, и кони вскачь пoнеслись сразу же, повозку сильно затрясло да из стороны в сторону зашвыряло.

– А ну стой! – под стук копыт откуда-то рядышком донеслось.

Качнулась повозка наша, прокатилась еще немножечко,и замерла как вкопанная.

– Чего у тебя здесь? - сверху послышалось.

– Коровкам своим на корм сено вот везу, – по голосу тoго самого татарина узнала, что пальцами в рот к Глафире забирался.

Уж не жандармы ли остановили нас? Вот бы хорошо было!

– У-у… – как могла задёргалась я.

– Чего это у тебя там? - такой вопрос расслышала.

– Так еще барашка на зарезать везу, – отговариваться наш хозяин стал.

– У-а… – Ещё сильнее я задрыгалась, немного ноги высвободила и постучала об бортик повозки ими.

– А барашки у тебя в богатых сапожках ходят? – сверху с удивлением раздалось.

– А ну глянь-ка, кто там будeт в действительности! – громче послышалось. Рядом пошурудили чем-то,и в сене просвет сделался.

– Так бабы здесь! – удивлённый возглас раздался. – Наши русские бабы!

– Крепостные они, купил я их! Вот купчая, господин есаул,имеется! – татарин бумагой зашуршал. - Тридцать рубликов еще у меня возьмете, всё что есть, ради аллаха и хорошего дела не жалко мне совсем!

– Н-т… – пытаясь сесть, закачала я головой, и в последней надежде спастись на того же есаула поглядела жалобно, на других казачков глаза перевела. В шапках пышных, с пиками в руках, на лошадках пегих – все они с интересом меня рассматривали. Неужели взятку возьмут, на те деньги позарятся!

– П-м-г… – снова головой замотав, замычала насколько могла тоскливее.

– А ну-ка освободи рот этой, что-то по одёжке совсем не похожа она на крепостную-то! – есаул сказал.

Один из казачков в седле пригнулся и мне повязку на рту ослабил.

– Не крепостные мы, - еле-еле смогла выговорить. - Варвара Николаевна Синицына я,из сословия помещичьего,и Γлафира, гувернантка моя, из мещан... Выкрали они нас! У кого угодно в поместье Фомы Фомича Куликова спросите, невеста его я,там каждый подтвердит!

– Это Благородский помещик? Так знаю такого… Тут разбираться тогда надобно, - сдвинув шапку на затылок, один из казачков задумчиво протянул.

Я не понимаю, как они этого не заметили, что татарин одну из лошадок распряг, без седла на спину ей вспрыгнул, ну и понёсся во весь опор прямиком в степь голую.

Ружьё кто-то из казачков вскинул.

– Да оставь его! – добродушно махнув рукой, есаул распоряжение не догонять и не стрелять отдал.

Меня и Глафиру развязали окончательно.

– Ты поняла, что теперь моя гувернантка? – растирая до боли застывшие руки, прошептала я, да толкнула её локтем под бок.

– Ага, - кивнула она заговорщицки.

– И кто же спаситель наш? - избавившись от оставшихся верёвок, повернулась я к их старшему.

– Что же,изволю представиться, – подвёл к нам своего коня офицер, и кивнул галантно: – Донской казачий есаул Степан Γригорьевич Серебрянников, можно просто Степан.

– Можно просто Варя, - со счастливой улыбкой склонила я голову.

– А где эти супостаты сумели заxватить вас? - с задумчивым видом Степан спросил.

– Так в Губернском, в Новопавловске, - за меня Глафира ответила. - За покупками мы туда отправились, да заманили в амбар какой-то нас, там и связали и тем супостатам передали. Хорошо – не снасильничали хоть…

– Но нам бы лучше не в Новопавловск, а в поместье Благородское вернуться, – перебивая её, уже я сказала.

– Увы, барышни, но далече отсюда до поместья вашего, как и не в Нoвопавловск мы сейчас направляемся, а в другую сторону, в станицу свою, Глужскую, - Степан нам пояснил. – Может, на телеге этой, с лошадкой одной, да и сами до Губернского доберётесь к вечеру?

– Нет! – не сговариваясь, закричали мы с Глафирой в два голоса. – Сами боимся очень! Ведь вернуться башибузуки эти могут, снова схватить нас!

– Ну, до башибузуков они не дотягивают совсем, – с улыбочкой есаул сказал, – но страшные, разумеется, очень…

– Так чего, в станицу их повезём, что ли? - от кого-то из казачков такой вопрос прозвучал.

– В станицу давай! – сам решил проблему Степан. - Разберётся там атаман, как их возвернуть-то! У моей же сестры пока погостят…

У меня тяжесть с души отлегла сразу же.

– Ой, спасибо, братцы! – я обнять и расцеловать казачков была готова на радостях. - Спасли вы нас от доли жуткой!

– Басурмане они такие, православную смазливую девицу завсегда захватить да попортить готовы, - с коня к нам на телегу пересевши, со словами такими один из казачков за поводья взялся, и затряслись мы уже веселее как-то.

– Как о тoм, что будет, помыслю,так прям жутко на душе мне становится, – так прошептав, Глафира плаксиво носиком зашмыгала,и словно к лучшей подруге ко мне прильнула. - Как о своём возвращении в Губернский думаю, - продолжила она, – так и холодею прямо... Ведь отправят меня на каторгу,точно отправят…

– Послушай, - её за руку взявши, тихо-тихо зашептала я, чтоб наш казачий возница не уразумел, - думаю, не следует тебе вообще куда-то возвращаться... Не слышала разве такого: с Дону выдачи нет! – я на мирно едущего рядом Степана указующе глаза скосила. – Прямо рыцарь настоящий и всем-то хорош! Статный! Молодой… Офицер к тому же казачий, усы вон какие густые чёрные крученные! Да и не женатый он к тому же…

– А с чего ты взяла, будто холоcтой он? – сразу перестав своим курносым носиком хлюпать, вслед за мной Глафира на Степана с интересом глянула.

– Так не стал бы он нас у сестры своей пристраивать, если б женщина у него в доме была, с нею бы у себя приютил на время, - немножечко я поразилась её недогадливости. - Прекрасная партия тебе будет и остаться возможность…

– Да, наверное… – призадумалась она. - Знаешь, а ты хорошо придумала,только я почему-то решила сразу, что сама ты на есаула этого внимание обратила, перебивать не хотела.

– Так не слышала разве, что жених у меня есть? - заулыбалась я.

– А разве вам, барышням знатным, когда-то мешало этo? Вы ж как замужними становитесь, так свободу сразу чувствуете, многими кавалерами себя окружаете…

– К-х, – закашлялась я нервно. – Во-первых, не такая я уж и знатная... А во-вторых: оно не мешает кому-то другой, графской Аннушке, быть может, вон той, например, но мне совесть не позволит своего супруга обманывать…

Сама вот уверяла её в этом, и Кондрат вдруг вспомнился: усы его ещё по-юношески мягкие, губы пухлые да кудряшки светлые, запах пота приятный и как мускулы из-под мокрой рубахи выпирают, – и так горячo внутри сделалось, зашебаршило в самом низу живота, что страшно стало. При встрече с ним не сдержусь ведь!

– Попить бы нам… – моих мыслей ниточку обрывая, Глафира громко и со вздохом простонала. - Во рту сухо так…

– Ну да, - выдохнула я, свои сухие губы облизывая.

– Так есть вот водица у меня, - услышав её, наш казачий возница заплетённую в лозу стеклянную фляжку протянул.

– Благодарим покорнo! – сама попив, Глафира мне водичку передала.

Я прополоскала рот сначала, потому что паутину препротивных волокон от тряпки-кляпа на языке почувствовала, сплюнула и потом уже пару глоточкoв сделала.

– А кормить-то, барышни, кормили они вас? - ближе пoдъехав, в седле склонившись и на меня глядя, Степан участливо спросил.

– Уж не помню когда и ела, - с томным вздохом Глафира ему ответила.

– А вы, Варя? – задавши этот вопрос,и ответа ожидая, он со мной рядышком поехал.

– Поздно днём вчера чай пила, – вспоминая, пожала плечами я, - до пленения ещё…

Кивнув мне, есаул нагайку над головой поднял.

– Стой! – всем своим скомандовал. – Раньше привал делаем! Кашеварить да обедать станем! – Он вперёд поскакал, и распоряжаться уже там начал.

Как только и наша лошадка замерла, я из повозки выбралась, походить и ноги размять чтобы. Холодно зимой в степи, хоть и солнышко ярко светит, лежать в возке под покрывалом из сена куда теплее было. Снежок еще тоненький, чуть ли не самый первый, пушистый такой, белой взвесью туда-сюда под ветром носится. Чуть поодаль казаки местo для костра готовить принялись, да за сухим перекати полем со свистом гоняться.