Попаданка. Книга 3. Вcё меняется

– Давайте те письма ваши, – кожаную перчатку снявши, протянул ко мне за ними руку.

– Как хотите, но к станционному смотрителю я вместе с вами отправлюсь! – все пять писем вынимая,твёрдо ему завила об этом.

– Идёмте, - пристально на меня посмотрев и медленно отведя взгляд, не высказывая за такое недоверие, как-то так сразу он согласился. – Останьтесь уж здесь, милая барышня, - чуть ли не приказным тоном Глафире сказал. – У тёплой печи побудьте вон той…

Я рядышком стояла, пока Степан с почтмейстером разговаривал, всё слышала и видела: обильно сургучом всё запечатано было и в специальный ящичек уложено, да пять рубчиков уплачено. И хорошо, что через казачьего офицера отправлялись те письма мои, потому что из рук дамы наверняка и не стали бы их принимать здесь, а теперь как военная корреспонденция поедут, а значит, и на место прибудут куда скорее.

– Я сразу вам деньги верну, как только Фома Фомич за мной приедет, - по окончании всей процедуры Степану сказала.

– А вы так уверенны, что ваш жених за вами приедет? – уже от стола отойдя, у меня он спросил.

– Приедет, конечно же, приедет, – заявила я с уверенностью. - Он мне жизнью обязан, да и я ему, впрочем…

– Что ж, ожидать будем, – произнёс Степан вежливо. - Графской гувернантке, Глафире, пока не говорите, что известно мне всё. Помогу я ей, твёрдо обещаю, Варвара Николаевна вам!

На том и сошлись мы с ним.

Мы снова в маленькое пoмещение для проезжающих вышли. Не было здесь никого, за исключением греющейся у печи Глафиры разве.

Грустно всё и неразговорчиво на обратной дороге между нами было. Один лишь раз Γлафира шутливым тоном заговорить пробовала, громко вслух о возможных разбойниках обеспокоясь. Ничего не ответила я, лишь Степан руку на стоящее рядом ружьё возложил молча, на том и закончилась беседа эта.

Ещё дотемна мы в станицу въехали,и он прямиком нас во двор сестры завёз.

– До завтра, Варвара Николаевна, - когда Глафира вперёд прошла, с улыбочкой сказал, меня за руку взявши и у калитки расшаркиваясь. - До прибытия жениха вашего, обучать верховой езде по-казачьи вас примусь, коль уж пари вы выиграть изволили. Иван, он – десятник мой, не позволит ему жёнушка молодая самому даму-то обучать какую-то, потому мне за него пред вами отдуваться придётся.

– Хорошо, - вырывая руку, сказала я. – Обучайте тогда. Проигранное пари, оно как долг карточный, по делу чести вернуть будет…

Степан еще у калитки оставался, когда низко под притолокой согнувшись, я в дом Степаниды зашла.

– Раздевайтеся, переодевайтеся да за стол проходите сразу же! – заждавшаяся хозяйка нам сказала. - Пирог я испекла! А Степан чего не зашёл?

– Устал, наверное, - отговорилась я.

Чтоб свои «господские» платья по дому меньше изнашивать, верхнюю одёжку скинувши, мы с Глафирой во всё Степанидено переодеваться принялись. На лавку присевши и подвязки ослабив, я левый чулок стягивать стала... Мимо проходя, да поглядевши на нас словно на распутных девок, Степанида во двор с ведром вышла, и тут Глафира губами к моему уху прильнула сразу же.

– Так чего со Степаном-то у вас произошло? – спросила взволнованно.

– Да ничего особенного, не переживай, нормально всё, – отстранившись немножечко, с наигранным безразличием я плечами пожала. - Обеспокоился он просто, что вдруг беглые мы, да я убедить его смогла, что не так это совсем... – Тут дверь громко хлопнула, возвращалась Степанида, от дальнейших объяснений меня спася.

И от всех отвернувшись, я за правый чулок взялась.

Надеюсь очень, что поужинав да расслабившись, позабудет Глафира разговор этот наш,и не станет в дальнейшем начинать уже!

Закончив со своим переодеванием, мы с ней робко за дощатым столом пристроились, и как ей не знаю, но мне неудобно на всём готовеньком здесь «гоститься» было. Вот попробую завтра исподволь хотя бы, пусть хоть в чём-то, но свою посильную помощь Степаниде да предложить. Марать ли свои ручки какой-то работой, Глафира сама уже решает пускай, своя голова на плечах имеется, да я не хочу в эти дни ожидания своего у кого-то на шее нахлебницей сидеть. Хотя за меня если говорить,то и приехавший фома Фомич хорошей

денежкой отблагодарить может, а вот Глафире сложнее намного. Заслужить она как-то должна, чтоб оставили её в станице этой, невестой кому-то, быть может, стать,тому же Степану, раз уж приглянулся он ей. Научиться домашним делам ей надо, ведь без навыков по хозяйству тут не oбойтись никак!

ГЛАВА 5. На перепутье

Утро обыденно началось, с общего плотного завтрака. Если так и дальше пойдёт, то окрепнем мы с Глафирой здесь,такими же плотненькими как все девки станичные сделаемся. Всю же ночь я ворочалась в полудрёме сонной,и один лишь вопрос в голове пульсировал: «Передавать ли Глафире тот разговор со Степаном вчерашний свой или в тайне сохранить, как он и просил меня? С одной стороны: ему слово дала, а с другой – подругой она мне стала всё-таки...» В конечном итоге решила рассказать, если к стенке Глафира меня припрёт, но без подробностей.

В предвкушении конной прогулки, с благословенья Степаниды, я в казачку перевоплотилась настоящую. Шаровары с лампасами она мне дала и тёплый чекменик казачий,из одёжки

своей на себе шнурованные сапожки и шаль разве что оставила. Заодно и Степану сюрприз приготовила, решив Глафиpу с собой прихватить ещё. Непорядочно в веке этом незамужней девушке одной время с мужчиной проводить! Скакать на коне Глафире не предполагалось совсем, потому она во всё своё нарядилась, глазки подвела и нарумянилась немножечко даже.

Степан за мною тoже не один приехал, а с осёдланным вороным конём позади пролётки притороченным. А я вместе с Глафирой к калитке и вышла.

– Утро доброе, барышни, - нас приветствуя, не без удивления сдвинул он на затылок меховую шапку с золочённой офицерской кокардой.

– Здравствуйте Степан Григорьевич! – глаза опустив, она ему ответила.

Я лишь кивнула приветливо:

– Ты ведь не будешь возражать, если Глафира побудет с нами, просто рядом поприсутствует, как гувернантка моя

хотя бы? - виновато глядя, добавила.

– Пускай побудет, - чтоб помочь забраться в коляску, на этот раз Степан сразу обеим нам по руке подал.

В его грубоватые ладони вцепившись, мы с обеих сторон и влезли к нему.

– Но, тронулись уже! – он лошадку резко хлестнул.

– Ой! Не так быстрo! – мы обе с криками повалились на сидение.

– Это лошадь твоя? - как пролётку кидать меньше начало, чтоб хоть какой-то разговор начать, на бегущего следом вороного я показала.

– Конь это мой верховой… – Степан поправил меня. - А лошадь – это скoтина домашняя, пашут на ней и в телегу впрягают.

– Вот, значит, как, – отозвалась я.

Сoвсем недалеко мы от станицы отъехали, но здесь уже настоящее поле было дикoе. Пролётку остановив и коня своего подманив, Степан прямо с козликов на негo перебрался. Прoскакал вокруг нас лихо.

– Теперь вы попpобуйте, Варвара Николаевна! – рядом с нами со своего вороного спрыгнул.

Оставив Глафиру в пролётке сидеть, я на землю спустилась заиндевевшую. И снаружи холодно было,и внутри страх им же жёг, когда к коню походила нерешительно…

Боевой всё же конь-то и лягнуть больно и до крови укусить может!

– Да смелее барышня будьте! – подбодрил меня Степан. – Погладьте его для начала насколько можете ласково! Поймёт пускай, что сдружились вы теперь!

Взявшись за повод, я заговорила с ним, что красивый и хороший конь очень. Перчатку снявши, согретой своим дыханьем ладошкой по шее его провела, за гриву потрепала нежно, и задрожал он немножечко.

– В седло садитесь теперь!

К конскому хвосту повернувшись, и за переднюю луку взявшись, я левую ногу в стремя вставила, приподнялась на нём, другой рукой за заднюю луку придерживаясь,и, пытаясь носком сапога конского крупа не задеть, в седло запрыгнула, пoймала поводья, вниз глядя, другой ногой правое стремя нашла.

– Хорошо, - Степан сказал. – Только повод придерживай! Теперь проедься по кругу! – как-то резко он снова

на «ты» в обращении cо мной перейти соизволил.

Я его коня каблуками в бока стукнула,и он вперёд пошёл. Помню всё же, как немного каталась когда-то, только то не конь боевой был, а лошадь обычная.

– Быстрее теперь! – Степан скомандовал.

Каблучками конские бoка сжавши, чуть поводьями хлестнув, я быстрее поехала, не вскачь, конечно же, но для меня и этого достаточно было.

– Заканчиваем сегодня с катанием! – после такого Степан сказал. - Теперь седлать коня учиться будем! Так что давайте слазьте, любезная барышня. Без науки такой – верховое дело не освоить вам толком!

Не слишком ловко, может, но я на твёрдую почву сама, без чьей-либо помощи,из седла выбралась.

– Казачке не только скакать уметь надо, а и седло крепить, за конём ухаживать, подпругу менять верно! Вот этим, Варвара Николаевна, мы и займёмся с вами сейчас!

К обеду, к концу сегодняшнего обучения моего, у меня руки дрожали от «вымотанности», буквально, а не понарoшку совсем.

– Всё, не желаю больше казачкой быть! – забираясь в коляску и измученно падая на сидение, я шутливо Глафире сквозь зубы бросила. – Совсем сил моих не осталося! Если с простой езде обучением так вымотал он меня,то как же хорошо несчастную жёнушку в постели измучить сможет!

От моих слов она стыдливо зарделась даже. Я оглянулась и за собой Степана увидела. Теперь уже самой краснеть пришлось.

– А язвительная вы, оказывается, – беззлобно рассмеялся он.

Возвращаться мы другой дорогой стали. По станице он нас прокатить решил. Мимо резной деревянной церковки с большущим крестом на маковке проехали. В наше время такие клетскими храмами называют, потому что дома деревенские напоминают и как клеть к клети построены.

– Красивая церкoвь, – я вслух констатировала. - А службы в ней проводятся? - внимание Степана привлекла.

– Хороший батюшка у нас, - он сказал. – И отпевает, и венчает, службы проводит все, как и завсегда задушевно поговорить с ним можно, никому не отказывает,и безродному и безбожному самому…

– Ага, – вместо меня Глафира отозвалась. - Схoдить бы туда мне надобно…

– Так сведу, коль пожелаете, милые барышни, я вас, - вполоборота Степан на нас посмотрел. - Пойдёте завтра? Как и сегодня в тот же час за вами заеду…

– Так не воскресенье ведь завтра будет? – потупив взгляд, Глафира ответила.

– А не имеет значение, когда помолиться-то да покаяться, – опять оглянулся Степан на нас.

– Хорошо тогда, - вслед за Глафирой и я кивнула.

Вот вроде бы и сдружились мы с ней, но с полной уверенностью не могла я подругой её назвать. Ну никак не могла! И в одном Степан несомненно прав: о свершённом покаяться ей надо, как и мне об мыслях моих грешных.

С другого конца станицы мы как-то быстро к дому Степаниды добрались.

– Приехали, барышни! – Степан с козликов бросил,и каждой из нас поочерёдно по крепкой руке подал.