Сломанная скрижаль

Глава 3. Зеркало души

Борн велел слугам подать себе в библиотеку вина. Его забавляло наблюдение за дрожащими смертными, по стеночке бредущими по коридору на съедение страшному демону.

И ведь хоть бы одного съел во дворце — а как боялись! Может, попробовать сожрать, и тогда успокоятся? Кто их поймёт, этих людей?

Вот, казалось бы, Фабиус. Лучший из многих, но как странно он ведёт себя эти два года?

Ничто его не радует. Не хочет осваивать новый мир, править и говорить со стихиями. Заперся в своей башне точно бирюк. Чуть не проворонил рождение сына…

Демон хмыкнул: люди, такие люди… Даже самые вкусные, то есть самые лучшие, вечно творят что-то необъяснимое.

Он создал окно в Йору. Полюбовался на спящую Алиссу и служанку, прикорнувшую у детской кроватки. Выпил два бокала вина и в задумчивости облокотился на стол, где лежали кинжалы. Один — в крови матери, другой в крови дочери.

Информация крови — вот и всё, что осталось в телесном мире от Софии, дочери Ханны. Тело её погибло, а душа была замурована в троне.

Если не вытащить душу сейчас, пока она ещё узнаёт мать, то София изменится безвозвратно, став стражем адского порога.

Сегодня её ещё можно извлечь, если найти способ. Но время неумолимо.

Девушка продержится, может быть, ещё несколько дней… От силы неделю или две. А потом…

Но если даже удастся извлечь душу, её нужно будет переселить. А куда? Создать голема из имеющейся крови?

Борн с сомнением посмотрел на кинжалы…

Голем — существо глупое. Даже с душой Софии — Ханна получит разве что недоумка…

Нужно… создать человека! Его живое, настоящее тело, с пытливым умом, но без души.

Вот только как это сделать?

Ведь Борн же не демиург. Он всего лишь отнял Серединный мир у Сатаны. Сумеет ли он создать человека?

И даже если сумеет: как вытянуть из камня душу Софии?

Демон отставил бокал, прошёлся туда-сюда по библиотеке.

Задача казалась ему нерешаемой. Если душу вкладывают в артефакт — а трон, по сути, таковым и является — никто и никогда не извлекает её обратно.

Может быть, Фабиус слышал о чём-то подобном? Книг он прочёл гораздо больше, чем демон, за полторы-то сотни лет…

Борн допил вино и с сожалением уставился на пустую бутылку.

Хорошее вино, спору нет, но всё-таки не душа. Нет в нём чего-то плотного и настоящего.

Вино — иллюзия чужой жизни, короткий морок. Пока горит во рту — думаешь, что сыт, а проглотишь — всё тот же голод. Хоть совсем бросай пить!

Он в раздражении отодвинул бокал и бутылку, вышел из библиотеки и отправился на один из балконов дворца, глядящих на ратушную площадь.

Пора было снять заклятия. Фурии теперь не выбраться, а черти Ханну не обидят.

Свиномордые — не бунтари, они сейчас головы ломают, как встроиться в новый мир, найти в нём тёплое место.

Ханна им нужна больше, чем они ей. Черти понимают, что Борн играет с властью только для развлечения. А когда демону наскучит эта игра, останется правительница Вирны, слабая женщина, к которой легко втереться в доверие.

Вот вам и будет любимая чертями власть. Закулисная. О другой они пока и мечтать не смеют.

Борн вздохнул: мир устроен так, как он устроен. Люди и черти лгут, а демоны должны смотреть правде в глаза. Пусть это больно, но выбора нет.

Он улыбнулся и раскинул руки, обнимая небо. Это был его мир. И никто, кроме него, не сумеет здесь всё обустроить как должно.

Ночь была звёздной.

Любуясь небом, Борн смял и развеял паутину заклятий. И только тогда обратил внимание на толпу у ратуши.

Толпа была небольшая, но пёстрая — магистры в плащах, цеховые мастера с бляхами…

Он вспомнил про сегодняшнее совместное заседание городского и магистерского советов и усмехнулся: что людишки могли обсудить без своего правителя-демона?

Но перенести заседание, конечно, не догадались. Видно, сидели и орали каждый своё до глубокой ночи. А сейчас увидали, как гаснет алая паутина над дворцом правителя и зашевелились.

Ну что ж… Им опять есть о чём поорать.

Демон ухмыльнулся и пошёл в библиотеку. Но покоя и там не обрёл: взгляд его снова споткнулся о лежащие на столе кинжалы.

Он должен был найти способ вытащить девчонку из камня! В конце концов, он пообещал это Ханне! Он здесь правитель!

Решение есть! Оно должно быть! И он его найдёт!

В раздражении крутанувшись вокруг оси, Борн провалился в изнанку мира и вынырнул прямо в магической башне Фабиуса. На её сакральном третьем этаже в пентерном зале, где маг безвылазно торчал по ночам уже второй год.

Борн не ошибся — Фабиус был здесь.

Маг ползал по пентаграмме, собирая выступившую по контуру жидкость. А в пересечении силовых линий над выдолбленным в каменном полу пятиугольнике светилось нечто… странное.

Это была туманная плоскость, похожая на зеркало из пылинок. Вот только каждая пылинка ещё и порождала крошечный вихрь. И капли росы конденсировались над «зеркалом», скатываясь в канавки пентаграммы не водой, но непонятной субстанцией.

— Что это? — спросил удивлённый Борн.

Фабиус так и подскочил, не ожидая услышать голос из-за спины.

— Откуда ты взялся? — сердито уставился он на демона.

— Прибыл из Вирны, — удивлённо ответил тот. Ну чего было так пугаться? — У меня есть одна большая проблема. Не мог бы ты…

— Я занят! — отрезал Фабиус.

— Но чем? — Демон с недоумением оглядел пентерный зал, где кроме «зеркала» в пентаграмме ничего особенного не было, даже стеллажи со снадобьями и амулетами заросли пылью.

— Какое это имеет значение — чем? Занят и всё! — Маг набычился и борода его распушилась от гнева.

— Ты занят уже почти два года… — сказал Борн задумчиво, продолжая разглядывать зал и странное зеркало. — Вот этим? — Он указал на висящее над пентаграммой «нечто». — Зачем тебе оно?

Фабиус нахмурился.

— Эта штука — моя, она нужна только мне! И я не желаю ничего объяснять! Мне тут только тебя не хватало! Нанёс тут пыли!..

Борн, привыкший к бурчанию друга, не обращал внимания на его гнев. Он пристально всмотрелся в «пылевое зеркало».

Движение воздушных токов не прекращалось в нём ни на секунду, Каждая «пылинка» создавала крошечные вихри, что исчезали в «зеркале» и снова нарождались на его поверхности, отражая не самого Борна, но какую-то пока неясную часть его.

Он видел лишь смутный образ, но это притягивало его, как магнитом. И не только его.

Похоже, «зеркало» засасывало в себя всё тонкое и невесомое — лабораторную пыль, например. И кружило её потом, то всасывая в себя, то извергая обратно.

— Ты изобрёл пылесос? — спросил он с удивлением.

— Вроде того, — буркнул Фабиус уклончиво.

— А зачем?

Лицо мага вдруг покраснело и покрылось испариной. Он уставился на Борна так, словно намеревался вытолкать из пентерного зала взашей.

Демон не замечал мучений друга, и магистр Фабиус всё-таки сдержался. Только засопел сердито и спрятал руки под прожжённый измятый фартук.

Борн же всё смотрел в «зеркало», ощущая его странное притяжение. И именно это, а не дружба и общие испытания, остановило Фабиуса.

— Оно притягивает тебя? — спросил магистр.

Исследователь в нём победил.

Борн кивнул и протянул к «зеркалу» руку, наблюдая, как всё быстрее кружатся пылинки.

— Значит, оно работает! — воскликнул Фабиус. — Осталось найти способ, чтобы переместить его в ад!

— Способ-то есть… — кивнул Борн.

— Есть?! — так и взвился Фабиус. — Так почему ты два года не говорил мне об этом?!!

— Потому что он появился только вчера, — терпеливо пояснил Борн.

— Значит, ты нашёл проход в ад? — Маг схватил с кресла плащ. — Где он? Идём, ты должен срочно показать мне это место!

Борн усмехнулся.

Вот теперь он увидел настоящего Фабиуса. Мага, с которым сражался плечом к плечу с самим Сатаной.

Глаза человека горели, короткая борода грозно топорщилась.

— Идём же! — требовал он.

— Только если ты объяснишь мне, что это! — Борн указал на «зеркало».

— А ты будто не понимаешь? — удивился маг и отвернулся, избегая ответа.

Демон качнул головой: нет, он не понимал. Это была какая-то стихийная магия, но кто бы познал её всю?

Прядь смоляных волос выбилась из хвоста демона, и Локки, сидевший у него на плече, поймал её лапой, тут же запутавшись и запищав.

Демон терпеливо освободил дракончика и перевязал волосы поплотнее.

— Ну? — повторил он.

Фабиус молчал, уставившись в пентаграмму. Лицо его то бледнело, то наливалось кровью.

— Я пытаюсь его найти, — выдохнул он наконец.

— Кого? — нахмурился Борн, и кровь снова залила физиономию мага.

— Дамиена, балда! — взревел он. — Ты как будто не понимаешь, что меня гнетёт и не даёт спать! Его душа отправилась в твой проклятый ад! Я два года перебирал все доступные способы, позволяющие извлечь душу из адской ловушки. И вот… Вот…

Фабиус указал рукой на поток пылинок, и Борн снова уставился в «зеркало».

Пылинки крутились и манили его. Это была ловушка, хитрая ловушка, вытягивающая «душу»…

Демон вздрогнул и внимательно посмотрел в безумные глаза Фабиуса.

— А ну, прочь! — воскликнул он, выталкивая мага. — Прочь отсюда! Прочь, не то она пожрёт и тебя, и меня!

Уже во дворе они отдышались и по-иному посмотрели друг на друга.

Фабиус был тяжёл и крепок, и Борну пришлось приложить немало усилий, чтобы выволочь его из башни без телесных увечий.

Да, они были очень разными: демон и человек. Но страсть к познанию роднила их.

Потрясённый гибелью души сына, Фабиус совсем не впал в маразм, как казалось Борну. Он искал решение и, похоже, нашёл его.

Зеркало было накопителем энергии сущего. Магией, притягивающей и душу, и средоточие огня, и зацикливающей их движение.

Да, душа движется, потому она и живая.

Души гибнут в артефактах, потому что лишаются движения. Не все одинаково быстро, но два года было слишком большим сроком.

Душа Дамиена давно погибла, если вообще сумела уцелеть и не попасть кому-то в желудок в первые же секунды после гибели.

И всё-таки Фабиус искал и надеялся. Но ему повезло, что зеркало не засосало его самого.

Борн обнял потрясённого приятеля и повёл на кухню. Там была водка, и можно было приготовить яичницу.

И поговорить, наконец, по-человечески, или как это ещё называется, когда двое рискуют доверить друг другу самые глубинные мысли? Чёрные и тяжёлые, как ад, что у них внутри.

***

Водка была крепкая, но пили её — как воду.

Оба. И демон, и человек.

— Я стоял и смотрел в небо, а снежинки ложились мне на лицо и таяли, — вспоминал Фабиус. — Они обретали во мне палача. Их направлял ветер, безжалостный, словно рок. Они не могли избежать гибели, потому что были частью стихии. Но человек — сильнее стихий. И я начал поиски. Ведь я — человек, а не безвольная капля застывшей воды.

Демон слушал и кивал.

Разум на то и дан, чтобы прокладывать путь в мироздании согласно собственной маленькой воле. Заблуждаться, кружить, обманываться, но всё-таки иногда делать шаг.

— Я боялся сказать тебе, ведь ты получил своё, — продолжал Фабиус. — Твой сын вернулся к тебе…

Демон покачал головой:

— Он не помнит меня. Не помнит своей жизни в аду. Это не мой и не твой сын, а кто-то новый, чужой. Молодой и необузданный, как стихии, связавшие этот мир.