Письма царской семьи из заточения

Письма из заточения в Тобольске (6/19 августа 1917 г. – 13/26 апреля 1918 г.)

От великой княжны Анастасии Николаевны

В.Г. Капраловой[142]

(Написано на открытке)

Тобольск, 10 августа 1917 г.

Милая Вера Георгиевна, приехали мы сюда благополучно. Живем пока на пароходе, т. к. дом не готов. Пока пишу, идет дождь и сыро, М. (великая княжна Мария Николаевна) лежит, т. к. простудилась, но теперь уже ей лучше. Передайте сестре и Евг. Алекс, поклон. Надеюсь, Вы все здоровы. Всего хорошего. Целуем Вас. Не забывайте. Извиняюсь за мазню.

От великой княжны Татьяны Николаевны великой княгине Ксении Александровне[143]

(Открытое письмо, адресованное на имя фрейлины великой княгини Ксении Александровны: Таврическая губерния. Крым. Кореиз. Ай-Тодор. Софии Дмитриевне Евреиновой. Почтовые печати: 1) Тобольск, 18.8.17 (на марке в 5 коп.); 2) Кореиз. Тавр. губ. 30.8.17. Квадратный штемпель Д. Ц. № 118) Тобольск, 17 августа 1917 г.

Дорогая моя Крестная, надеюсь очень, что вы все получили наши письма и открытки. Ужасно рада за тетю Ольгу и Н.А.[144] Грустно, что не можем их видеть теперь. Как маленький[145] и она? Скажи, что крепко целую. Буду очень рада, если напишешь сюда. Адресуй мне. Приехали сюда 6-го, но жили на пароходе до 15-го[146], т. к. дома не были готовы. Теперь устроились хорошо. Есть балкон, на котором целый день солнце (когда оно есть). Два дня теплые, а было холодно и дождь. Храни Вас Бог. Целую крепко всех, как люблю. Здоровы.

Крестница.

Губернаторский дом в Тобольске, в котором была заключена царская семья

О приезде в Тобольск М.С. Хитрово

На общем фоне революции, который государь император так верно заклеймил словами «кругом измена, и трусость, и обман», молодая фрейлина Маргарита Сергеевна – или, как ее сокращенно называли, Рита – Хитрово вписала свое имя на славной странице истории, показав пример безграничной преданности царской семье, самоотверженности, смелости и мужества.

Во время войны она работала вместе с августейшими сестрами милосердия в Собственном ее величества лазарете в Царском Селе и за эти годы особенно сблизилась со своей сверстницей великой княжной Ольгой Николаевной. Как только она узнала, что царскую семью увезли в Сибирь, она немедленно последовала за ней. Она ехала для того, чтобы как-нибудь, хотя бы мельком, повидать царскую семью, лелея надежду быть чем-либо ей полезной или, по крайней мере, разделить с царственными узниками выпавшие на их долю испытания. Эта поездка через бунтующую Россию, в переполненных разнузданной солдатней поездах, представляла немалую опасность для беззащитной юной путешественницы и сама по себе была подвигом. Но никакие препятствия ее не страшили. Не прошло и двух недель после отъезда царской семьи, как она отправилась в путь, взяв с собой письма для передачи их величествам, августейшим детям и лицам свиты.

Путешествие прошло благополучно, и 18 августа М.С. Хитрово достигла места назначения. «Приехав в Тобольск, – рассказывает Т. Боткина, – она моментально направилась в дом, где помещалась свита, и наткнулась на графиню Гендрикову, которая провела ее в свою комнату. Затем туда же пришел мой отец, и они все мирно разговаривали, когда пришел Кобылинский и объявил, что он вынужден арестовать Хитрово». Это было сделано по личному распоряжению Керенского, который, получив донос о якобы замышляемом освобождении царской семьи, поторопился отправить на имя прокурора Тобольского окружного суда срочную телеграмму со следующими предписаниями[147]: «Исключительное внимание обратите на приезд Маргариты Сергеевны Хитрово, молодой светской девушки, которую немедленно на пароходе арестовать, обыскать, отобрать все письма, паспорта и печатные произведения, все вещи, не составляющие личного дорожного багажа… немедленно под надежной охраной доставить в Москву прокулату (т. е. прокурору судебной палаты)…» (Соколов Н. Убийство царской семьи. С. 23). Приказание было строго выполнено, и мнимая заговорщица была в тот же день выслана из Тобольска.

18 августа государь император записал в своем дневнике: «Утром на улице появилась Рита Хитрово, приехавшая из Петрограда, и побывала у Настеньки Гендриковой. Этого было достаточно, чтобы вечером у нее (Гендриковой) произвели обыск». На другой день, 19 августа, он добавил: «Вследствие вчерашнего происшествия Настенька лишена права прогулки по улицам в течение нескольких дней, а бедная Рита должна была выехать обратно с вечерним пароходом».

В газетах вокруг этой поездки был поднят невероятный шум, долго не прекращавшийся, и революционной власти еще долго мерещился призрак монархического заговора, предпринятого с целью освобождения царской семьи.

Так закончилась неудачная попытка героической русской девушки соединить свою судьбу с мученической судьбой обожаемой царской семьи.

От великой княжны Татьяны Николаевны великой княгине Ксении Александровне[148]

(Надпись на конверте: «Заказное. Крым, Таврической губ. Ай-Тодор. Великой княгине Ксении Александровне». Этикетка заказного письма: 3. № 19. Тобольск. Почтовая печать: Тобольск, 20.9.17. Надпись от руки: «Просмотрено комиссаром Врем, правит. В. Панкратов». На обратной стороне почт, печать Тобольска на почт, марке в 3 коп.) Тобольск, 18 сентября 1917 г.

Дорогая моя милая Крестная!

Наконец собралась написать тебе и поблагодарить за открытку. Писала тебе последний раз с парохода на имя Соф. Дм. (Евреиновой). Получила ли ты ее? Мы телеграфировали Н.А. (Куликовскому) числа 15/VIII, где поздравляли их с рождением сына (Тихона) – не знаю, дошла ли телегр. Буду страшно рада, если ты мне напишешь, адресуй прямо мне или на имя комис. Панкратова[149], через которого проходит вся корреспонденция; как хочешь. Ну, вот. Погода здесь чудная все время, за исключением нескольких дождливых дней, и сегодня в тени около 18 градусов. Так хорошо, сидим много в садике или на дворе перед домом, где огорожен для нас кусочек улицы, за которой городской сад. Дороги все, т. е. улицы, деревянные, и во многих местах доски прогнили и большие дыры. К счастью, никто не падает. Но во время дождя очень скользко. Ужасно приятно, что у нас есть балкон, на котором солнце греет с утра и до вечера, весело там сидеть и смотреть на улицу, как все ездят и проходят. Единственное наше развлечение. У нас тут завелось целое хозяйство. Много кур, индюшек, уток и пять свиней, которые живут в бывшей губернаторской конюшне. Один у нас случайно выскочил и убежал на улицу. Его долго искали, но не могли найти, а потом вечером он к нам сам вернулся.

Алексей каждый день кормит всех животных. Папа и он выкопали маленький пруд для уток, где они с наслаждением купаются.

Из наших окон очень красивый вид на горы и на верхний город, где большой собор.

(…) устроил [место для игры] в городки перед домом, а мы играем вроде тенниса, но, конечно, без сетки, а просто ради практики. Потом ходим взад и вперед, чтобы не забыть как ходить. В длину 120 шагов, короче гораздо, чем наша палуба[150]. По воскресеньям бывает обедница в зале, были два раза в церкви. Ты можешь себе представить, какая это была для нас радость после 6 месяцев, т. к. ты помнишь, какая неуютная наша походная церковь в Царском Селе. Здесь церковь хорошая. Одна большая летняя в середине, где и служат для прихода, и две зимние по бокам. В правом приделе служили для нас одних. Она здесь недалеко, надо пройти городской сад и прямо напротив через улицу. Маму мы везли в кресле, а то ей все-таки трудно столько идти. Грустно, что у нее все время сильные боли в лице, кажется, от зубов и потом от сырости. А так все остальные здоровы. Надеюсь, что и вы все тоже. Как маленький Тихон, его родители? Получила ли т(етя) Ольга мое письмо от 6/IX. Что твоя внучка (княжна И.Ф. Юсупова) и все дети? А ты сама как себя чувствуешь? Что делаете целый день – как проводите время? Поправилась ли бабушка (императрица Мария Феодоровна)? Татищев (Илья Леонидович) был очень тронут, что его вспомнили.

Сидим все вместе по вечерам, кто-нибудь читает вслух. Другие играют в кости, безик и др. Завтракаем тоже вместе, а чай пьем одни.

Часто очень вспоминаем вас всех. Так бы хотелось повидать и поговорить. Так давно не видались, и столько прошло времени.

Слыхала ли ты про свадьбу маленькой Марии П. с Гулей П.[151] Мы этого очень не ожидали – а вы? Ах, прости, я сочинила, писала тебе 17/VIII последний раз.

Как здоровье Сони (Ден)?

Не слыхала ты, где теперь Саша М. (дочь Беби Л.), и что она поделывает?

Ездите ли вы кататься по окрестностям или в Ялту? Буду ждать от тебя писем. Всего, всего хорошего. Храни вас всех Господь. Целуем всех, крепко, крепко как любим. Молимся за вас.

Любящая тебя очень

твоя крестница

Татьяна.

От великой княжны Марии Николаевны

В.Г. Капраловой[152]

(Написано на 4 страницах)

Тобольск, 20 сентября 1917 г.

Очень Вас благодарю, милая моя Вера Георгиевна, за открытку. Вспоминала Вас 28 августа в особенности. Так было хорошо в лазарете[153]. Часто, часто Вас всех вспоминаем. Видаете ли Вы бывших сестер и Ольгу Васильевну? Пожалуйста, перешлите это письмо Кате.

Все это время у нас была чудная погода и даже жарко на солнце. Зато сегодня идет снег и сильный ветер. Сейчас сижу у себя в комнате. Мы живем все 4 в одной комнате, так что не скучно. Окна наши выходят на улицу, и мы часто смотрим на проходящих людей.

Ну, а что Вы делаете, милая? Продолжаю писать 21 сентября. Снег лежит уже на дороге. А у Вас какая погода? Еще тепло или уже стало холодно? Вспоминаю, как ходили в прошлом году в лазарет. А что Вы, кончили вышивать Вашу аппетитную голубую подушку с виноградом? Анастасия Вас целует и благодарит за открытку, как-нибудь напишет.

Только что ходили гулять, были на огороде и выкапывали брюкву. Здесь на огороде только брюква и капуста. Спасибо большое Верочке и Евг. Алекс, за память, крепко их целуем. Не знаете ли Вы, как здоровье Анны Павловны? Простите за столько вопросов, но очень хочется знать, что делают и как все поживают.

Всего хорошего желаю Вам, милая, и горячо обнимаю. Надеюсь, что наше письмо Вы получили к Вашему празднику (день Ангела —17/30 сентября). Сердечный привет Вашей сестре и всем знакомым. Пишут ли Вам Колибри и другие? Как устроились в лазарете № 36? Наверное, очень уютно, были Вы там? Ну, пора кончать.

М.

От государя императора Николая Александровича великой княгине Ксении Александровне[154]

(Надпись на конверте: «Заказное. Великой княгине Ксении Александровне. Ай-Тодор. Таврич. губ.». Этикетка заказного письма: 3. № 347. Тобольск. Три марки по 35 коп. Почт, печать: Тобольск, 26.9.17; на обороте: Кореиз, Тавр. губ. 9.10.17. Написано на почтовом листе с вензелями. В том же конверте письмо государыни императрицы Александры Феодоровны, датированное тем же числом, на имя великой княгини Ксении Александровны)

Тобольск, 23 сентября 1917 г.

Дорогая моя Ксения!

Недавно получил я твое письмо из города[155] от 23 марта – ровно полгода тому назад написанное. В нем было два образка, один от тебя, другой от М. Труб. Благодарю за него сердечно и ее тоже. Давно, давно не видались мы с тобой. Л. тоже надеялся, что тебе тогда удастся заехать к нам до Крыма. А как мы надеялись, что нас отправят туда же и запрут в Ливадии, все-таки ближе к вам. Сколько раз я об этом просил Керенского. Мишу я видел 31 июля вечером; он выглядел хорошо[156]. А теперь, бедный, сидит тоже арестованный, надеюсь, не надолго[157]. Мы слышали, что ты себя неважно чувствовала и еще похудела летом.