Кровавое Благодаренье

* * *

Моя милая спутница мало что соображала, витая в облаках седьмого неба, и я под руку вывел ее в фойе. К нам тотчас же протолкалась пожилая, весьма подвижная дама с тяжеловатой, но шустрой походкой, зачехленная в темное платье.

С небрежной любезностью кивнув мне, она энергично поздоровалась с Наташей, и отрекомендовалась:

— Меня зовут Наталья Петровна, я заведую ленинградским Институтом мозга, — оглядев красивую медалистку, Бехтерева широко улыбнулась: — Так вот ты какая — «пациентка Н.»!

«Златовласка», еще не отошедшая от триумфа, смутилась.

— Румянец тебе тоже идет, милочка, — снисходительно проворчала академик. — С удовольствием ознакомилась с твоими работами. Особенно меня впечатлило «Улучшение визуализации МРТ»! Хоть я почти ничего не поняла, но и того, что дошло, хватило. Вот ты, например, используешь в своих программах так называемый «механизм обратного распространения ошибки». Но ведь распознавание огрехов в живом мозге происходит точно по такому же принципу! — уловив состояние Иверневой, она увела тему разговора в дебри нейрофизиологии. — Думаю, твоя математика, недоступная для меня, и то, что ты зовешь «железом», помогут разобраться со многими тайнами и парадоксами высшей нервной деятельности. Вот тебе пример: в течении всей жизни только десятая часть нейронов реально задействована в мозге среднего взрослого человека; у людей одарённых и гениальных — процент побольше, но незначительно. Остальные же нервные клетки состоят как-бы в «холодном резерве». И никто этого пока объяснить не может!

Ивернева ответила неуверенно, но сходу:

— Наталья Петровна… А может, это чисто биоэнергетическое ограничение? Ведь мозг человека потребляет около двадцати процентов всей энергии организма, а масса мозга — всего два процента массы тела. Ещё пару-тройку процентов потребления выжать возможно, а дальше мозг, наверное, будет просто перегреваться — произойдёт что-то типа теплового удара, а затем — денатурация нейронов и смерть.

Бехтерева выслушала Наташу, затем внимательно-изучающе глянула на неё.

— Знаешь, милочка, — протянула она, — на статью ты уже себе сейчас наговорила!

«Златовласка» сразу-то и не поняла шутку великой нейрофизиологини.

— Всё, что ты сейчас рассказала, — палец Натальи Петровны ткнулся Иверневой в грудь, — срочно изложи письменно, пока не забыла! Приложи какой-нибудь математический расчет, пару формул поумнее, и приезжай ко мне на денёк в Ленинград! Мы оформим твою идею, как статью, и я протолкну её в «Журнал высшей нервной деятельности»! — она вскинула ладонь, величаво отвергая девичий лепет. — Да-да, я в курсе, что ты училась на факультете вычислительной математики и кибернетики, но согласись, что наш мозг пока что лучший вычислитель, чем всё ваше «железо»!

— Наталья Петровна, — вмешался я, — сам имел отношение к вычтеху, пока Наташа меня не затмила…

— Ми-иша! — укоризненно затянула подруга.

— Не спорь с фактами, — бегло улыбнулся я. — Так вот, могу заверить вас, как профессионал — то, что творит Наталья, имеет самое прямое отношение к созданию искусственного интеллекта.

— О! — торжествующе вскинула палец Бехтерева. — А посему, милочка, не задерживайся со статьей! Жду!

Она развернулась, и ушла, тут же смешавшись с гомонящей ученой толпой.

— Поняла, милочка? — сказал я, посмеиваясь. — Будем тянуть тебя на степень!

— На какую? — в глазах напротив плескалась прозрачная голубизна непонимания.

— Ученую! Кандидата физико-математических, как минимум. А степень тебе присудят «по совокупности работ»! — обняв на секундочку растерянную и счастливую Наташу, я предложил с улыбкой: — Пошли?

— К-куда?

— Обмоем твою медаль!