Крымская война. Попутчики

Возвращаться? Что за дела? Начальству, конечно, виднее, но спросить-то я имею право?

- Центр, я сто третий, не понял. В чем дело?

На этот раз рация отозвалась голосом профессора:

- Сергей Борисыч, голубчик, с «Макеева» сообщают - с «Пробоем» какие-то нелады, аномалия воронки... Да вы на небо посмотрите, сами увид…

И - матерный рев Фомченко:

- Мать вашу, ... профессор, ...канал на... незащищенный, НЕМЕДЛЕННО отставить ... в эфире!

А ведь профессор прав: вокруг как-то сразу потемнело, будто наступил вечер. Я посмотрел вверх и похолодел.

Только что чистое небо стремительно затягивало жгутами облаков. Серо-лиловые, они отлипали от пелены, закрывающей горизонт, и створками лепестковой диафрагмы, сходились в зените. Ярко-голубой кружок стремительно уменьшался, и в тот момент, когда он пропал, из центра клокочущей лиловой мути во все стороны брызнули ветвистые молнии. На моторку обрушился акустический удар такой силы, будто мир раскололся пополам, а мы оказались точно на линии разлома...

IV

Где-то в

вихрях времен.

...тьма навалилась со всех сторон. Аппарат увяз в мутном лиловом киселе - М-5 кружило, мотало, переворачивало в замедленном кинематографическом темпе. И - ни звука, словно во сне, или горячечном бреду, вызванном инфлюэнцей.

... выпали из лилового НИЧТО, и сразу воздух вокруг заревел, перекрывая стрекот «Гнома». Гидроплан встал на нос, повалился в бездонную яму; Эссен тянул штурвал на себя, не в силах понять, где верх, а где низ. Чувства отказывали; поверхность моря, сплошь в пенных полосах шквалов, мелькала то внизу, то по сторонам, то над головой. В какой-то момент лейтенант с ужасом увидел, как ударился о воду аппарат Корниловича - сначала плоскостью, потом носом, и заскакал но волнам подобно сорвавшимся с оси крыльям ветряной мельницы.

Шквал прекратился внезапно, так же, как и начался. Эссен выровнял машину над самой водой, чикнул по гребню волны, и подскочил вверх. Лиловая муть пропала, будто ее и не было; в отдалении дымили корабли, и на грузовой стреле «Алмаза» все еще раскачивался гидроплан с белыми цифрами 32 на фюзеляже.

Эссена била мелкая дрожь; справа ворочался и матерился Кобылин. Лейтенант пхнул летнаба локтем, и, когда тот обернул к пилоту белое, без кровинки лицо, ткнул вниз - «идем на посадку!»

***

…перекрестье нитей легло под переднюю трубу. «Пли» - скомандовал Лютйоганн, и в этот момент лодка содрогнулась от страшного удара. Палуба вздыбилась; люди валились друг на друга, отчаянно цепляясь за штурвальчики, рукоятки, трубы. «Эсминец? - успел подумать обер-лейтенант. - Подкрался незаметно и протаранил? Глубина - всего ничего, вполне мог...

Новый удар, подводники разлетаются, будто сбитые шаром кегли. На мгновение лодка выровнялась, и Лютйоганн, чудом устоявший на ногах, почувствовал, что UВ-7 вращается, словно в гигантском водовороте. Обер-лейтенант вцепился в обтянутые кожей ручки и припал к перископу. Последнее, что он успел увидеть - это надвигающийся из лиловой мути борт турецкого угольщика. Снова удар, сильнее прежних, оглушительный скрежет сминающегося металла. Ганса Лютйоганна оторвало от перископа и швырнуло спиной на борт, утыканный штурвалами клапанов затопления. Плечо пронзила острая боль, и в тот же момент на голову ему хлынул поток морской воды.

***

...клокочущие небеса обрушились на катер; под аккомпанемент треска дерева, я увидел черно-лиловый, просвеченный насквозь странными, кольцевыми молниями, вихрь, накрывающий «Адамант». Динамик поперхнулся отчаянным генеральским воплем: «...третий, назад! Назад, мать тво...» - и все пропало в клокочущем нигде. Разум мучительно сопротивлялся этому нигде, пытался вырваться, будто муха, влипшая в тягучее безвременье, где на самое простое движение может уйти... час? Век? Геологическая эпоха? Звуки слились в протяжный стон, утробный, низкий, почти неслышный - и вместе с тем, такой чудовищный, что барабанные перепонки вот-вот сомкнутся внутри черепа.

... и отпустило... Из последних сил я примотал себя поперек поясницы к банке попавшимся под руку шнуром и отключился.