Крымская война. Попутчики

ГЛАВА ВТОРАЯ

I

2016-й год

В 20 милях

от Балаклавской бухты.

ПСКР «Адамант»

Сергей Велесов, писатель

Кораблик оказался хорош. Изящно-угловатый, построенный по последней стелс-моде, «Адамант» радуетглаз сине-белыми, с полосой триколора, цветами береговой охраны, и это резко выделяет его на фоне шаровой краски боевых единиц ВМФ.

Я вальяжно опираюсь на леер, обозревая окружающий пейзаж, в основном, состоящий из воды и облачной мути. Я впервые оказался на настоящем военном судне - пограничные «Ярославцы», на которых я когда-то катался по Белому морю, в счет не шли. Имелся, правда, солидный «парусный» стаж - но где соломбальская «дорка», пусть и вооруженная под гафельную шхуну, а где боевой корабль?

А вот там, куда предстоит отправиться, боевые парусники еще в ходу.

В миле от «Адаманта», мористее, стоит большой десантный корабль проекта 775 «Можайск». На правой его раковине низкий силуэт - малый противолодочник «Помор». Им предстоит совершить нечто из репертуара научной фантастики: установка «Пробой», смонтированная на «Академике Макееве» должна создать то, что физики Проекта называют «воронка перехода». Из их объяснений я понял только, что некие "вихревые поля" образуют гигантский конус, в пределах которого можно произвольно менять метрику пространства-времени. Энергии сей процесс потребляет немеряно; для этого на спешно достроенный морской транспорт вооружений проекта 20118ТВ втиснули ядерный реактор, снятый с подводной лодки. Место штатного крана занял громоздкий, почти вровень с рубкой, тор вихревого генератора. Он раза в полтора перекрывает ширину судна в миделе, сильно выступая за габариты бортов, и это придавало транспорту нелепый вид теплохода, уестествляемого звездолетом пришельцев. Как военные скрыли секретную начинку во время перехода с Северов - остается только гадать. Местные остряки немедленно прозвали это сооружение ЦЕРН-ом; сейчас "Макеев»-ЦЕРН держится милях в трех мористее "Адаманта", и его белый силуэт сливается с облачной пеленой на горизонте.

Сам эксперимент начался еще вчера. «Пробою», прежде чем сформировать «воронку перехода», предстоит выйти на рабочий режим - «раскочегариться», - а на это требуется часов тридцать. До «часа Ч» остается около полусуток, и нервы у всех участников Проекта натянуты, как струны.

Погода портится, и это не каприз природы - насыщенные энергией вихревые поля «Пробоя» влияют на состояние атмосферы. Из космоса все это выглядит, как странная метеорологическая аномалия - кольцевой облачный фронт, диаметром в двадцать морских миль, постепенно стягивающийся к центру.

Район проведения эксперимента объявили зоной «внезапных военно-морских учений». Авиадиспетчеры уводят гражданские борта в сторону; пограничные катера блокируют прилегающую акваторию. Вокруг на много миль - ни самолета, ни судна, ни лодочки, и мы физически ощущаем накрывший корабли купол отчуждения.

Это походит на глаз урагана: туманные стены несутся по кругу, струятся, образуя непривычные глазу облачные потоки. Массы облаков вращаются против часовой стрелки: физики утверждают, что в их мутно-серой стене, отказывает любая электроника, вязнут лучи радаров, лазерные пучки, ультразвуковое излучение и еще, невесть что. Этот побочный эффект Проекта тоже интересует военных: согласно строго засекреченной легенде, флот, под прикрытием «внезапных учений», испытывает новейшую систему электронной маскировки. Даже вездесущие спутники не могутзаглянуть в центр облачного «бублика», настолько сильны загадочные помехи.

На ПСКР «Адамант» сейчас располагается временный штаб Проекта «К-18-54». Ему, как и «Академику Макееву», предстоит остаться в XXI-м веке. А вот «Можайск» и «Помора» ждет бросок на сто шестьдесят два года сквозь время, в прошлое. Профессор Груздев уверяет, что корабли экспедиции выйдут из воронки перехода четырнадцатого апреля 1854-го года, милях в двадцати. А через восемь, двадцать второго апреля (десятого по старому стилю) дней англо-французская эскадра появится возле Одессы.

Что ж, памятник Дюку рискует лишиться своей главной достопримечательности - ядра, застрявшего в гранитном цоколе. Вряд союзникам будет до пальбы по городу: девять деревянных кораблей против скорострелок БДК, торпед и РБУ «Помора» - о чем тут говорить?

II

1916-й год, февраль.

Недалеко от Зонгулдака

Подводная лодка UВ-7

обер-лейтенант цур зее

Ганс Лютйоганн

Подводная лодка никуда не ушла. Ее командир проявил редкое даже для подводников Кайзермарине хладнокровие - вместо того, чтобы уходить прочь от русского гидрокрейсера и почти наверняка погибнуть, обер-лейтенант цур зее Ганс Лютйоганн скомандовал идти на сближение. И пока миноносец бросал подрывные заряды в стороне от авиаматки - отсиделся чуть ли не под килем угольщика. Риск был страшный: UВ-7 могли заметить возвращавшиеся гидропланы, но расчет строился на том, что авиаторы будут думать о посадке, а не о поисках.

Аккумуляторы опустели почти наполовину, воздух в отсеках стал ощутимо спертым, но капитан скомандовал затаиться и ждать. Службы гидроакустики на русских кораблях отродясь не было, так что Лютйоганн был настроен оптимистично. Лишь бы дотерпеть, когда гидрокрейсер начнет принимать самолеты, и тогда он снова сделается великолепной целью. В аппаратах две торпеды, и на этот раз промаха не случится - стрелять они будут с пистолетной дистанции, в упор.

Томительно тянулись минуты. Лютйоганн ничего не объяснял, да это и не требовалось - подчиненные дисциплинированно молчали.

— Поднять перископ!

Стоит кому-то заметить роковую черточку в волна, и лодка обречена. Но, Бог, видимо, еще хранил храбрецов; когда UВ-7 выставила над волнами глаз, обер-лейтенант увидел в десятке саженей борт турецкого парохода, весь в потеках ржавчины. Почти в створе с угольщиком, кабельтовых в трех, дымила авиаматка, и командир субмарины ясно различал суету на палубе - русские поднимали с воды летающую лодку. Лютйоганн, не отрываясь от гуттаперчевого наглазника, важно произнес: «Зо...» Подводники повеселели - "старик" доволен, все хорошо!

— Готовить торпеды!

События пошли по отработанному сценарию. Не прошло и пяти минут, как перед обер-лейтенантом вспыхнули две зеленые лампочки.

— Подготовиться к запуску!

— Трубы готовы, господин лейтенант!

Лютйоганн поднимал перископ на краткие мгновения, опасаясь бдительности сигнальщиков. Хотя, это маловероятно - пароход затруднял наблюдение, да и перископ не выдавал себя предательским буруном.

Командир задумался. Цель неподвижна, дистанция прямого выстрела - условия идеальны. Стреляем одной торпедой, этой посудине хватит. А потом - лево руля, малый вперед и укрыться за угольщиком. Промахнуться на такой дистанции решительно невозможно. Миноносец, конечно, будет спасать команду гидрокрейсера - и превратится в мишень для последней торпеды. А когда он получит свое, можно всплыть и потопить подрывными зарядами пароход. Ганс Лютйоганн, не кровожаден и позволит команде погрузиться в шлюпки. До турецкого берега миль двадцать, жить захотят - догребут. А там уж турки о них позаботятся.

Обер-лейтенант изложил план атаки. Старший торпедист Отто Хахн кивнул, откинул колпачок, закрывающий кнопку выстрела первой торпеды и приготовился нажать, как только услышит приказ.

- Поднять перископ!

Авиаматка оказалась там, где ей и надлежало быть - почти в перекрестии черных нитей. Пожалуй, стоит немного сместиться, чтобы после залпа сразу нырнуть под пароход.

- Самый малый!

UВ-7 провернула винт и поползла вперед.

III

2016-й г. Черное море,

Район операции

Сергей Велесов, писатель

- Итак, Сергей Борисыч, мы желаем вам удачи. И очень рассчитываем на ваш... мнэ-э-э-... нетипичный подход. На ваше, так сказать, видение...

И снова принялся протирать очки. Я уже знал, что это своего рода знак: профессор в растерянности.

Фомченко поморщился. Он не одобрял изменений в командной цепочке: хоть начальником экспедиции и оставался капитан первого ранга Куроедов, но теперь при нем возник «консультативного штаб» из трех человек, с которым кап-раз должен согласовывать любые серьезные решения. В этот штаб вошли бывший куроедовский зам. по науке Сазонов, майор ФСБ Привалов, отвечающий за «информационное обеспечение» Проекта и... ваш покорный слуга. Этого генерал уж никак не мог понять: ну ладно Привалов - все же майор, разведчик. Но, чтобы Сазонов, ученый-гуманитарий, утверждал приказы военных? И уж тем более, не мог Фомченко принять мое назначение: альтернативная история, фантастика, - как можно доверять серьезные дела человеку, занимающемуся такой ерундой?

Дрон намекнул: в Москве опасаются, что военное руководство может наломать дров, и тот, кто принимает окончательные решения (при этих словах он многозначительно хмыкнул и ткнул пальцем вверх), не рискнул доверить судьбу Проекта одним лишь носителям прямолинейной армейской логики.

Я узнал о своем новом статусе уже в море, на борту «Адаманта». Остальные члены экспедиции уже сидели на «Можайске», а меня задержали - научный руководитель проекта хотел лично убедиться, что новичок осознает всю меру возложенной на него ответственности.

Я постарался его не разочаровать: порассуждал о пользе взвешенного подхода к действиям в прошлом, об учете исторических последствий... и тэдэ и тэпэ. Профессор, мелко кивал, изредка поддакивая, а генерал постепенно мрачнел. Уверен - мечтал, чтобы я свалился с трапа, сломал ногу, и тогда можно будет заменить меня на кого-то, внушающего доверие.

Но - не судьба. Выслушав положенные напутствия, я спустился в пришвартованный к борту катер и принял у матроса ярко-оранжевый непромокаемый баул.

Разъездным судном при «Адаманте» служила изящная моторка в стиле «ретро»: тиковая палуба, штурвал с отполированными ручками, надраенная до солнечного блеска бронза, кранцы - не пошлые покрышки, а нарядные сизалевые плетенки. Я засунул под банку баул и устроился поудобнее.

Кроме форменного барахла, личных вещей и ноутбука, я упаковал в баул имущество, положенное мне, как члену «консультационного штаба»: планшет с доступом к бортовой сетке «Можайска», папку с документами и рацию - цифровую модель со встроенным шифрованием. Кроме мануала, гарнитуры и блока питания, к ней прилагается гармошка фотоэлементного зарядного устройства. При необходимости, от него можно зарядить и планшет, и ноутбук.

Таких комплектов в бауле целых три. Один мой; два предназначены Сазонову с Приваловым, моим коллегам по «консультационному штабу».

***

Катерок пробежал четверть расстояния до «Можайска», когда ожила рация рулевого:

- Сто третий, сто третий, вызывает «Адамант»!

«Сто третий» - это я. Члены «консультационного штаба» получили личные позывные - Сазонов был «сто первым», «Привалов «сто вторым», ну а мне досталась счастливая тройка.

Я принял у старшины переговорник на длинном спиральном шнуре.

- Центр, сто третий на связи, прием!

- Сто третий, немедленно возвращайтесь, как поняли, прием!