Кровавое Благодаренье

* * *

Сам по себе городок Пунта-Агила размерами не впечатлял, и казался с боку припёкой. Стандартные кубики домов в три-четыре этажа не смотрелись рядом с фундаментальными Восточными Воротами — именно между их циклопических открылков, отлитых в бетоне, заходили в канал суда. А терминалы, пирсы, молы глубоководного порта и вовсе отодвигали жилые районы вглубь суши — пляжи стелились либо к северу, либо к югу от Пунта-Агилы.

В ПМТО, где болталась пара миноносцев проекта «Сарыч», ОБК даже не заглядывал. «Дзержинский» с «Комсомольцем» двинулись к Юкатанскому проливу, а «Ульяновск» терпеливо дожидался своей очереди — в Большой трансокеанский канал плавно заходили гигантские контейнеровозы типа «кейпсайз» или «гранмакс», а за ними тихонько подбирался исполинский балкер, до краев загруженный бразильской рудой. Он сидел в воде так низко, что, чудилось, вот-вот пойдет ко дну.

Пропустив рудовоз, авианосец медленно тронулся следом. Если мерить по ватерлинии, то АТАВКР выбухал в ширину менее, чем на сорок метров, зато палуба раздавалась на все семьдесят пять. Оттого корабль осторожно вписался в канал — с каждого борта до серых бетонных стен оставалось метров семь-восемь.

«Размер шоссе!» — успокоил себя Гирин.

Тем более что «Ульяновск» не продвигался в гордом одиночестве. Впереди распускал буруны чуть ли не весь флот Никарагуа — два стареньких «Корунда» — из советских речных тральщиков, и три сторожевых катера «Дабур».

Ближе к озеру Атланта бетонные стены Большого канала стали опадать, распахивая для глаз не шибко живописные виды — голые пространства красного латерита, перепаханные бульдозерами, да изъезженные «БелАЗами». Опушки тропической сельвы отстояли в полукилометре от «копанки», а то и дальше.

Обочина трансокеанского чуда.

Изредка глинистые пустоши оживляли серые башни и конвейеры цементных заводов, трубы и градирни электростанций, или домики маленьких поселков, где жили смотрители шлюзов и железнодорожники — озеро Никарагуа плескалось выше уровня океана, вот и пришлось строить громады ступенчатых шлюзовых узлов. А проводкой судов занимались электровозы…

Злобным контрапунктом к гудкам и гулам новостройки прозвучал грохот взрыва. В какой-то сотне метров от «Ульяновска» вздыбился красный грунт, мешаясь с курчавым едким дымом. Почти тут же гейзер пенной воды вырос в канале, едва не опрокидывая «Дабур». Взвыла сирена.

— Т-твою ж мать! — прорычал Гирин, рванув с места к надстройке.

Летуны и техники выбегали из недр «острова», перескакивая высокий комингс, и кавторанг едва не врезался в молоденького лейтенанта Пухова из родимой БЧ — русый чуб на голове «лея» трепетал флажком, не упрятанный под пилотку, зато дуга наушников с усиком микрофона болталась, слегка обжимая волосы.

— Товарищ командир! — взвыл Пухов. — Они из гаубиц бьют! И где-то в поселке засел их корректировщик! По нам лупят! Это засада, тащ командир!

— РЭБ! — рявкнул Гирин. — Врубай РЭБ! Чтоб ни один радик не пискнул!

— Есть!

«Як-44» потянул к северу, нащупывая невидимую батарею, а звено «Грачей» уже прогревало турбины, ревя и свистя. Третий снаряд разорвался прямо на палубе, покоцав осколками истребитель, стоявший с краю, а четвертый «подарочек» угодил в бетонную стену шлюза.

Свиристя лопастями, поднялась пара хищных «Катранов» — оба вертолета шли низко, выстригая из воздуха клекочущий рокот.

Иван глубоко дышал, сопя, оглядываясь, ожидая прилетов, но РЭБ сделала свое дело — связь заглохла, и неведомый корректировщик огня безуспешно дозванивался до артиллеристов.

Те продолжали лупить вслепую — вот фугас снес секцию изгороди на задах цементного завода, еще один разворотил пути перед электровозом, загибая рельсы бивнями мамонта…

Гремя и воя, промчался «Су-25К». Взлетел, и тут же заложил вираж, словно догоняя «вертушки».

Выдохнув, Гирин ссыпался по трапу к своим. Он еле удерживал себя несколько последних минут — пускай ребята покажут, на что способны, без его пригляда! И матросы, и старшины, и лейтенант с младлеем… Не девушки, чай, чтоб за ручку водить! И нечего было орать насчет РЭБ, пусть бы сами догадались…

— Товарищ командир! — вскочил старшина Метелин.

Кап-два жестом усадил его обратно.

— Известно хоть что-нибудь?

— Три гаубицы, тащ командир! 155 миллиметров! Похоже, американские, М-198. Палят километров за пятнадцать-двадцать от нас!

— Товарищ командир! — привстал давешний лейтенант, сдвигая наушники. — «Вертушки» вышли первыми! Те сворачивались уже, цепляли орудия на буксир, а их — НУРСами!

— «Грачи» на подлете! — громко сказал кто-то. — Снесут яички!

— Га-га-га! — разошлось, раскрутилось веселое шумство, изгоняя страхи.

Смутно улыбаясь, Иван вернулся на палубу. Вывороченные взрывом термостойкие плиты уже растаскивали, подтягивали запасные. Летуны хором материли «контру», изрешетивших фюзеляж «сушки». А в дымке, стелившейся над дальним лесом, всё лучше, всё четче узнавались штурмовики. Изничтожив противника, «Грачи» возвращались к родному «гнезду».

Гирин хмыкнул: корабль принял бой на суше — и победил.

«Да кто бы сомневался…» — проворчал Иван про себя.

Вздернув руку, он глянул на «Командирские» — час до вахты. Как раз успеет подкрепиться…

«Война войной, а обед — по расписанию!»

Суббота, 23 марта. День

США, Нью-Йорк, аэропорт Кеннеди

«Ил-96» плавно снижался, уминая крыльями плотные слои. Уже и ватное одеяло облаков умахнуло вверх, пряча слепящее солнце. Внизу проплывала Новая Англия, будто подставляясь — самолет «Аэрофлота» шел на посадку.

Место у окна я уступил Рите, а сам подремывал рядом, дисциплинированно пристегнув ремень. По салону гуляли голоса, взбудораженные и беспокойные. Шумели, в основном, наши — группа студентов по обмену; дипломаты, замкнутые, как их чемоданчики «Самсонайт»; важная делегация с «Уралмаша» — и киношники.

Седые лохмы Гайдая маячили над спинкой сиденья впереди, с краю потряхивала крашенными кудряшками Гребешкова — могла ли Нина Павловна отпустить непутевого супруга одного в Америку, в это зловещее логово империалистов⁈

Напротив скучали Боярский, Смирнов с Крамаровым… Проклова, Самохина, Инка… Терентьева сидела отдельно. Словно почувствовав мой взгляд, она изящно повернула голову, и улыбнулась. Я отзеркалил ее улыбку.

Этой зимой мне довелось лечить Нонну — поганый рак груди едва не увел ее без возврата.

«Красивая грудь… — вспомнилось мне. — Упругая, как у девушки…»

Прямо перед нами шушукались Наташа Гусева и Харатьян, а сзади мирно посапывал Синицын, приставленный чекистами — во избежание.

Игорь Елисеевич звания не имел, в отличие от опыта — он и в АПН потрудился, и помощником Андропова, когда тот числился секретарем ЦК. И, как мне нашептала Марина Ершова, успел на меня поохотиться, когда я бегал по Первомайску…

— Небоскребы какие-то несерьезные… — пробормотала Рита.

— Ja, das stimmt, — дремотно промямлил я.

— Немчура! — хихикнула «Лита Сегаль».

— Ja-а!

Да, мне пришлось вылететь в Штаты по гэдээровскому паспорту, как Михаэлю Шлаку.

«Мера безопасности лишней не бывает!» — внушительно сказал генерал армии Иванов, а подполковник фон Ливен ехидно хихикнула, смазав серьезность момента…

Если честно, агенты ФБР меня не пугали. В списке разыскиваемых я не числился, а мои похождения двадцатилетней давности касались лишь местного олигаршонка. Следов нет. Свидетелей не осталось. «Никакого бизнеса, только личное».

По-настоящему тревожила «революция», затеянная вдовой Даунинга. Синти разбушевалась не по-детски — «волнения и массовые беспорядки», как выражались репортеры ТАСС, охватили половину Соединенных Штатов.

Меня здорово заинтересовало наблюдение, высказанное в одном из последних выпусков моей любимой «Международной панорамы» — ополченцы совершали налеты на банки, но жестко противостояли чернокожим мародерам и всякому цветному хулиганью, частенько плечом к плечу с полицией. И рейтинг Синти среди добропорядочного белого населения ракетировал к небу. А, стоило только Си-Эн-Эн вякнуть, обвинив Даунинг в расизме, как половина зрителей отключили канал. Конгениально!

Синтия, заварив всю кашу, поставив Америку на уши, выглядела в глазах обывателя святой и непорочной защитницей, этакой Жанной д’Арк, спасающей нацию от произвола зловещего deep state! Молодчина, сказать нечего. Но нам-то как быть?

Джимми Картер изворачивался, как только мог, лишь бы представить США неколебимой вотчиной свобод, царством стабильности и благополучия. Дескать, всё под контролем, полиция и ФБР бдят, Национальная гвардия отмобилизована и уже подавила мятеж.

Ну, почти подавила… Ну-у, да, в некоторые штаты въезд запрещен… Ну, хорошо, хорошо — в каждом втором штате введено военное положение! Но исключительно для того, чтобы положить конец насилию! А так — всё спокойно, мир и благоволение во целовецех… Не извольте беспокоиться.

Премию «Золотой глобус» вручали? Вручали. Премию «Грэмми» присуждали? Присуждали. Так как же не раздать «Оскаров»⁈

Нет, если серьезно, то прок от метаний и ерзаний Джимми был — американские визы мы получили моментально…

— Уважаемые пассажиры! — защебетала стюардесса, метко стрелявшая глазками. — Наш самолет совершает посадку в международном аэропорту имени Кеннеди!