Хранители Вечности

Как только открылись двери, первой в палату влетела мама – раскидав при этом преграждавшую путь массу из медсестры и шкафа с лекарствами. Мы с бабушкой ещё не успели зайти сами, как оттуда уже послышались голоса, плачь, видимо от радости, а потом неиссякаемый поток расспросов. Бедный папа – пережить взрыв одно, а вот выдержать это…

– Пап! С Новым Годом! – я вошла и тут же кинулась к его кровати, чтобы не дать матери своими причитаниями совершить непоправимое. – Как ты тут???

Он выглядел весьма и весьма хорошо – уж лучше, чем я ожидала. Слава богу и всем нордумским богам Прибрежного Нордума, если они тоже в этом участвовали!

– Относительно нормально, Шейна. Не считая того, что кормят тут как в малобюджетном хлеву, – и он рассмеялся, мельком убедившись, что медсестра уже покинула палату. – Вы-то как?

Мама снова начала свой длинный монолог, не несущий, в общем-то, никакой полезной информации. Бабушка так же включилась, задавая дельные вопросы отцу и изредка заходящим медсёстрам. Семья в сборе – и, что самое странное, я впервые за много лет этому обрадовалась.

– Условия тут не самые лучшие, Эмили, но, как видишь, иду на поправку. Напоили всякой всячиной, капельницы ставят до сих пор. Первое января встретил с праздничным бокалом «Авокардина». И мало того! Прописали кучу лекарств, которые надо пропивать ещё месяца полтора после стационара!

– А ты как думал? – сказала бабушка. – Захочешь сохранить здоровье, будешь пить лекарства ещё чаще. Молодость проходит быстро.

– Между прочим, мне всего сорок два, мама. Не надо меня записывать в старики раньше времени – у нас их в больнице и так полно. Я ещё много чего могу, – отец резко поднялся с кровати и показал «мастер-класс» по кружению вокруг стойки с капельницей.

– Я и не сомневалась в твоих способностях, Лукас, – улыбнулась бабушка.

Здоровый цвет лица, резвость и, что самое главное, – специфическое чувство юмора. Всё в наличии – папу точно скоро выпишут.

– Шейна, у меня к тебе будет один странный вопрос, – отец присел на кровать, видимо набегавшись на целый день, и посмотрел прямо на меня. – Может ли быть так, что я видел тебя на шахте, в тот день? Я несколько раз вспоминал те события, но всё как в тумане. Помню обрывками…

– Шейна была там, – вклинилась мама, когда я уже хотела соврать что-то в стиле «как я могла оказаться на шахте, если работала и вообще не покидала город». – Она мне сама рассказала, что говорила с тобой в медицинском лагере.

– Странно, но я не помню этого… Да, ты со мной разговаривала, но я как будто был в… полусознании. А в лагере я тебя точно не видел – я тогда одной ногой в царстве богини Мнем[9] пребывал, врачи подтвердят.

Отец посмотрел мне в глаза поновой, как будто стараясь разглядеть во мне тот самый момент судьбоносной встречи, но так и не вспомнил его.

– Я… Когда прогремел взрыв, мы уже шли к подъёмнику. Огня я не видел, а вот дым… Лучше не вспоминать. Чернота, будто идёшь по дну мутного вязкого озера, только воды не ощущаешь. Противогаз помог продержаться какое-то время, а потом он пришёл в негодность, и… Дальше только фрагменты всплывают в памяти. Скорее как фотографии, нежели кино… Но то, что я видел Шейну, бесспорно. Причём в тот самый момент, когда оказался на поверхности.

– Это не важно, – оборвала я его монолог, видя, как с каждым словом мама начинает нервничать всё сильнее и сильнее. – Мы тут, все живы и здоровы! А это самое главное.

– Если меня продолжат так кормить, я долго не протяну… – усмехнулся отец и взглянул на меня как-то по-другому. – Я тебя не узнаю, Шейна. Ты как будто… в лотерею выиграла что ли.

– У меня по жизни дифференцированное настроение. Сейчас хорошее, – сказала я и, как это бывает, тут же его испортила, увидев на стене над кроватью отца большие настенные часы. Проклятые часы, даже тут!

– Нет, просто… ты правда другая какая-то.

Пришлось сказать отцу что-то про «Новый Год, новую жизнь, обновления и прочую чепуху», чтобы не вдаваться в долгие расспросы. Не хотелось оценивать себя со стороны и смотреть на перемены в девичьих характере и внешности. С каждым днём я становлюсь всё ближе к пенсии – хватит и этого.

А вот его слова о том, что больница полна пожилых людей, меня заинтересовали. Учитывая, что у меня появился напарник в «сверхъестественном деле», любопытства во мне стало ещё больше.

Я отлучилась из палаты под предлогом похода в туалет и прошлась по больнице, мимолётным, но уже опытным взором подмечая всё подозрительное. И за пару минут мне реально показалось, что старых здесь гораздо больше, чем молодых.

– Извините, можно вопрос? – я остановила врача, на ходу заполнявшего какую-то бумаженцию, и решила устроить ему допрос. – К вам в последние дни не поступал один старичок? Э… Фергюс Макманус. (Это было первое, что пришло в голову).

Судя по всему, врач в этот момент вёл жёсткую борьбу с тяжёлым похмельем, так как всё ещё пытался понять, где он собственно находится. Однако вскоре ясность ума пробилась сквозь пелену постпраздничного синдрома, и он произнёс что-то вроде:

– Я… не помню всех по именам, девушка. Обратитесь в регистратуру.

Отступить так сразу? Нет, я не такая!

– Так они меня к вам и послали! Сказали, что стариков тут так много, что все бумаги перепутались.

– Так половина без документов, конечно же, они нифига не знают!

Бинго! То, что мне надо! Верный след.

– А почему у них нет… документов?

– Ха. Никто понятия не имеет. А сами они сказать не могут – сил еле хватает, чтобы дышать и… – кажется, тут он начал понимать, что болтает лишнее, и тут же взял себя в руки. – Не ваше это дело, юная леди. Если ищете родственника, ищите. А я вам не помощник.

И мужчина ушёл, как можно быстрее скрывшись из моего поля зрения. Да уж… Дела у нас творятся куда хлеще, чем я предполагала.

А я ещё хвалила Упряжь за её доброжелательных жителей… Хотя: попробуйте не поорать, когда в утро первого января на вас обрушивают такие провокационные вопросы! Ладно…

Я вернулась в отцовскую палату, попутно заглядывая в другие и убеждаясь, насколько всё плохо.

– Шейна, долго же ты, – мама передавала отцу продукты, вынимая их из упитанного пакета с эмблемой шоколада «Эль`ф» по обеим сторонам. – В следующий раз смотри на часы.

– Ни за что на свете, – сказала я, но, правда, шёпотом.

Присела на край больничной кровати, опустила голову и задумалась. С головой нырнула в размышления о грядущем. Наверное, слишком глубоко, раз бабушка уже через минуту с волнением спросила:

– Шейна, ты всё ещё тут? У отца скоро начнутся процедуры. Мы собираемся.

– А?.. Да, ба, я просто… призадумалась.

– Прощайся с отцом, мы подождём тебя у выхода.

Она улыбнулась мне, как и в детстве, когда я уходила куда-то в мир грёз, не реагируя на внешние раздражители, и покинула палату вслед за матерью.

– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – отец вновь смотрел на меня как-то… не так, будто с трудом узнавал собственную дочь.

– Это я должна у тебя спрашивать, – пошутила я, натянув на лицо некое подобие улыбки. – Выздоравливай. И постарайся в будущем обходить стороной катастрофы федерального масштаба.

– Это гораздо проще, когда у тебя уже нет работы… Ладненько. Осталось только благополучно вернуться домой. Не слишком там захламляйте квартиру… без меня.

И он снова посмеялся, выкладывая из пакета последние апельсины. Которые, кстати, не так уж сильно и любил (но больница есть больница). Я тоже улыбнулась – теперь уже по-настоящему. Пожелала отцу удачи, но ушла не сразу: встала у его кровати на цыпочки и сняла со стены пресловутые часы.

– Видела в новостях, как часы этой фирмы взрывались прямо в квартирах. Одному парню все волосы опалило.

– Ого, – удивился он, – много же я пропустил без телевизора.

Пришлось придумать легенду, чтобы не объяснять свой поступок. Я ещё раз помахала отцу, стоя в дверях, и отправилась вниз. Попутно выбросив свою ношу в ближайшее мусорное ведро. Конечно же, предварительно её разломав. Шутки шутками, а я верила, что сделала сейчас гораздо больше, чем тогда, на шахте. С такими вещами играть не стоит.

– Шейна, а вот и ты. Совсем за временем не следишь, – мама уже давно надела свою мутоновую шубу и теперь парилась у проходной. Долго, наверное, парилась, раз ещё раз напомнила мне про проклятые часы и минуты.

– Ага. Совсем не смотрю на часы – и тебе советую, – теперь уже я нацепила все детали верхней одежды. Бегло, едва не забыв о варежках. – Ну куда теперь? Домой, в тепло и уют?

– Нееет, Шейна, – с раздражением протянула она. – Мы хотели заехать к знакомым Дейзи. Она ж говорила!

Да… Быстро сесть в машину не получится…

– Надолго?..

– Часа на три-четыре.

Ого! Этого ещё не хватало. Тем более сидеть с людьми, которых я совершенно не знаю. При том, что самой подруги бабушки, прошедшей войну, там уже не будет. При всём уважении, мне этого ни капельки не хотелось…

– Ну, – я попыталась быстро прогнать в голове все возможные пути отступления и выбрать из них самый лучший. – Давайте-ка я пока пройдусь! Осмотрю город, достопримечательности.

– Шейна, так нельзя. Мы ехали за столько километров не для того…

– Вот именно! Когда я ещё взгляну на Оленью Упряжь? А просиживать за столом, потягивая чай и болтая о всякой всячине, я могу и дома, в Агелидинге.

Мать хотела было снова возразить, но вмешалась бабушка.

– Правильно, внучка. Город очень красивый, тем более зимой. Да и не стемнело ещё – как раз успеешь на Театральную площадь.

«Вице-коменданту» семьи идея по вкусу не пришлась. Но, видимо, подействовал холод или ещё что-то стороннее, так как спорить дальше она не стала.

– Ладно, уговорили. Гуляй, если хочешь. Ты же теперь взрослая, – не знаю, как последнее можно сказать с укором, но у мамы получилось. – Только возвращайся вовремя. Прямо сюда, к четырём.

– Хорошо, – и я наконец-таки покинула тихую гавань, выплывая в глубокое синее море.

Только вот куда именно?

Город, встретивший полдня назад Новый Год, показался мне пустынным и мрачным. Людей почти не было, а до вечерней иллюминации оставалась целая уйма бесхозного времени. И тогда мне пришла идея отправиться к побережью.

Первая умная мысль за такой долгий срок – я выяснила у одинокого прохожего (наверное, самого закоренелого трезвенника на всю округу), на каком маршруте лучше всего до туда добраться, вышла на остановку… и не увидела ни одного автобуса. Ни в первые пять минут, не в следующие пятнадцать…

Да уж! Я, конечно, знала, что в такой день многие водители будут валяться дома, заспанные и недееспособные, но чтобы все! Как низко пали жители этого бренного мира!

И тут случилось «чудо». В стороне от меня, на каком-то узком, засаженном елями проспекте затарахтел трамвай с нужным мне номером. Медленно, пошатываясь на каждой кочке, он выехал из-за поворота, подобно какому-то ветхому железному зверю пенсионного возраста, и остановился в двадцати метрах от моей дислокации. Ну, выбирать не приходится…

Едва не поскользнувшись на луже, наверное, замёрзшей пару веков назад, я вбежала в салон этого раритета средневековой древности и уселась на свободное место у окна. Свободными тут, кстати говоря, были все места. Лишь кондукторша, грузная и невесёлая да какой-то старичок в задней части салона – вот и вся компания. Когда трамвай тронулся с места, я уже успела расплатиться с мощной особой, не разглядев на её лице ни намёка на жалость и сострадание. Такая могла бы и опытного работника СЧС выбросить на улицу, если бы тот не нашёл у себя денег. Причём через окно – вместе со снаряжением.