Нерушимые обеты

Никита передразнивает, впервые умудряясь именно словами, а не физически, нащупать больное место.

У Полины перед глазами начинают плясать вспышки ярости. В ней срабатывают рефлексы – она размахивается и оставляет на лице мужа звонкую пощечину.

Никто не смеет вот так о нем… Никто при ней… С ним так нельзя.

Полина сама от себя не ожидала. И муж не ожидал. Никита отпускает её плечо и прижимается ладонью к горящей щеке.

– Это ты ублюдок! – А Поля добавляет словами. – Ты и вся твоя семейка. И моя тоже – ублюдки. И в жизни вы не станете хотя бы немного такими, как он…

– А ты станешь? Ты, блять, типа другая?

Вопрос Никиты Полина игнорирует, продолжая говорить то, что сочится желчью из разодранной души:

– Ты как был ничтожеством, так им и сдохнешь. Обделанным, в какой-то канаве… Тебя как стеснялся отец, так до самой смерти стесняться будет. Ты понимаешь вообще, зачем они ноют про внуков, урод тупой? Понимаешь? Потому что сын у них – чмо, которое долго не протянет. А им же нужно кому-то дело передать. Вот и купили… Меня. Им легче будет со мной договориться…

– Вот ты дура…

– Унизительно, когда ты даже у мамашки своей брезгливость вызываешь?

– А ты у своей…

– А мне до своей глубоко фиолетово. Впрочем, как и ей до меня. Я давно не пытаюсь им ничего доказать. А ты пытаешься… Но ни черта не сможешь…

– Заебала, – первый удар, как всегда, по лицу.

Полина переживает физическую боль, улыбается и снова поворачивает голову к Никите.

– Никогда таким, как он, не станешь. Никогда. Я умирать буду – его любить. А тебя никто любить не будет. Только папкины деньги. Да и те ты просрешь. Хочу, чтоб ты сдох…

Во второй раз Никита не бьет, а толкает в плечи, заставляя сначала пятиться, а потом лететь на пол.

Полина едет по гладким плитам, а потом больно бьется спиной и затылком о батарею, из глаз искры столбами. Пересиливая боль, Поля тянется к волосам, чтобы проверить, нет ли крови. А Никита медленно движется на неё, расстегивая манжеты рубашки и закатывая рукава.

– Не надейся. Ты раньше сдохнешь.