Нерушимые обеты

* * *

Несколько лет назад у Сабины женился брат. Свадьбу устраивали в Италии. Праздник должен был получиться крышесносным. Саба прожужжала Полине все уши рассказами о том, как там всё будет. Они вместе подбирали сестре жениха платье, Сабина нашла себе лучшую в Италии девочку-стилиста. Настолько крутую, что договариваться с ней пришлось не только своем мейке, но и о мейке невесты.

Более счастливого и воодушевленного человека сложно было найти, но на торжество попасть Сабе не удалось – по закону подлости за несколько дней до вылета она слегла с неслабым отравлением. Конечно, долго плакала и корила себя, но и остаться совсем без праздника не могла. Поэтому там, в Италии, Саба говорила тост по видео-связи, а все приглашенные слушали и рыдали. Этот видеозвонок был чуть ли не пиком трогательности всего мероприятия. А знавшая эту историю из первых уст Полина искренне завидовала Сабе и всей её семье.

Потому что в её семье вот такой Сабы сильно не хватало.

А может им не хватало чего-то другого, но их вечер втроем с матерью и отцом разительно отличался от таких же в семье Сабины. Полина знала – они приезжали к дочери проведать и устраивали ужины, на которые Павловская попадала. Там за столом смеялись и чувствовали себя непринужденно. Тут… Тихо и сухо.

Только звон приборов и редкие дежурные фразы.

«Что там тачка? На ходу?»

Полины губы подрагивают, стоит вспомнить совсем не дежурную.

Она ответила, что всё хорошо и вновь поблагодарила. Гаврила отправил поднятый вверх палец.

Это ни о чем и радоваться тут нечему, но Полину всё равно будоражит. Дура она, наверное…

– Как-то совсем тихо сидим…

Полина вскидывает взгляд в ответ на фразу отца. Он смотрит на неё и чуть улыбается. Она на автомате отвечает тем же – ему, матери, потом возвращается к тарелке, пожимая плечами.

В принципе, можно считать, что их общение нормализовалось со времен её девятнадцатилетнего бунта. Всё вернулось на круги своя. На новый уровень душевной близости они не вышли, но деликатно перестали упоминать, что когда-то с ними что-то подобное случалось.

Полина не испытывала ненависти к родителям. Но они были связаны с самыми ужасными днями её жизни, и помимо девичьей воли постоянно с ними ассоциировались.

– Ты обустроилась, дочь? С кем-то встретилась уже?

– Да. Обустроилась. Единственное, нужно немного с сантехникой разобраться – постоянно вылезают какие-то проблемы. Квартира долго пустой стояла…

Полина говорит, потому что что-то нужно говорить.

Отец кивает через неравные интервалы времени.

– Я поручу Турову, он найдет тебе…

– Зачем? – Поля спрашивает, поднимая взгляд на отца. Он удивлен вопросом. Чуть брови приподнимает, как бы ждет… – Не думаю, что твоему начбезу больше нечем заняться, кроме как искать, кто бы проверил мои краны. Я привыкла к самостоятельности… Справлюсь…

Полина не вкладывает в свои слова упрек. Отец вроде как не должен был бы его там услышать, но всё равно кривится…

Это привычно отзывается в Полине уколом раздражения. Находясь далеко от семьи она успела забыть, что у них на каждом шагу – разные взгляды на жизнь.

– Глупости. Ему за это платят. Он всё сделает, – и она на свои права не имеет.

Отец настаивает, чтобы вроде как просто облегчить Полине жизнь. Она же берет в руки бокал, чтобы вместе с глотком вина затолкать обратно в глотку рвущийся протест. Опыт подсказывает, что не стоит. Результата не будет.

– А у тебя освободится больше времени на что-то важное…

Это не забота, Полина давным-давно уже на этот счет не обманывается, но всё равно улыбается, только не отвечает ничего.

– Ты же помнишь, что обещала на этой неделе в офис заехать?

– Конечно, – после её приезда отцу вроде бы «немножечко отлегло». Он вовсю гонял на работу и её активно зазывал применять полученные знания в деле. Полину же по-прежнему воротило от семейного бизнеса.

В святые она никогда не записывалась. Пользоваться отцовскими деньгами не отказывалась. Но всё это вгоняло её в тоску. В Штатах Полина несколько раз пробовала заняться чем-то своим. Делала это, не афишируя перед отцом. Не боялась реакции, просто не чувствовала потребности делиться. К сожалению, ни одно её начинание не увенчалось успехом. Переживая новый провал, Полина даже рада была, что о попытке никто из условно близких не знает. Кроме Сабы. Она всегда готова поддержать.

– А ещё мы с твоей мамой подумали…

Театральная пауза была сделана специально, чтобы Полина вновь оторвалась от тарелки и подняла глаза.

– Хотим устроить мероприятие в честь твоего возвращения, – у нормальной дочери, наверное, в ответ на такое предложение должно бы лицо расцвести улыбкой, а Поля кривится. Никто не знает, что у нее очень сильно ускоряется сердце.

– Я бы не хотела, наверное… – Полина продолжает учиться балансировать. Произносит осторожно, но твердо.

– Почему? – и объяснять, почему, она тоже не хотела бы, но приходится.

– Со всеми, с кем хотелось бы, я уже встретилась или планирую встретиться в ближайшее время. А светские мероприятия никогда не были моей страстью. Ты же знаешь, па…

Самой Полине кажется, что её позиция звучит вполне рационально и к ней можно прислушаться. Отец же кривит губы и отмахивается.

Как всегда.

– Не скромничай, Поля. У нас постоянно спрашивали, когда ты уже наконец-то вернешься. Ничего страшного не случится, если мы соберем небольшую компанию… Человек до ста… Я попрошу где-то с центре снять нам конференц-зал. Вы там поснимаете на телефоны… Платья-шматья… Игристое…

– Я поняла. Хорошо.

Полине это всё не нужно, но она соглашается просто, чтобы закрыть тему. Протест подавляет, сжимает губы.

Ей резко снова хочется оказаться в безопасных Штатах, но она уже вернулась. Предстоит привыкать…

– Ты сегодня останешься? – мама спрашивает через несколько тихих минут, Полина уверено мотает головой.

– Нет. Хочу привыкнуть к одному месту. Поеду в квартиру.

На самом деле, ей просто страшно подниматься в свою спальню. А ещё ей снова невыносимо душно в родном доме.