Продавец

Глава 6

До того дня я не подозревала, что слово «прости» настолько бесполезный и ничего не значащий звук. До дня, когда выйдя из дома, я столкнулась со спиной Егора, который, даже оглянувшись на меня, покорно шел за свой Лёлькой. А в том, что это была именно она, не было никаких сомнений, даже если бы я не видела фотографий, на которые наткнулась не более недели назад. Вася очень похожа на свою мать.

Поднявшись в свою просторную квартиру, я дала волю своим слезам, своей обиде, своей злости, своему отчаянию, решив, что имею на это полное право, отмерив себе на эти эмоции ровно остаток дня и ночь. Так что к утру и своему первому бесполезному «прости», хотя мое лицо было опухшим от слез, я уже приняла единственное возможное решение, верней его приняли за меня, мне же осталось только согласиться с этим решением, что я и сделала.

Услышав поворот ключа, я напряглась, но не повернула голову в сторону двери — было очевидно, кто пришел.

— Василина, — сидя напротив меня, пока мои руки ищут что-то интересное в кружеве ночной сорочки, — Василина, — шепотом, — пожалуйста, прости меня.

Какая бессмыслица. Абсурд. «Прости». За что?..

— Отдай мне ключ, — было моим ответом, отчего-то осознание, что продавец может войти ко мне в любую минуту, не приносило больше радости.

— Что? Вася, прости меня, — тянет руку, я отпрыгнула дальше, чем могла предположить.

— Эй, ты же не левша, не протягивай ко мне свою правую руку!

— Василина, прости меня, прости.

Когда-то давно я смотрела фильм, в котором говорилось «тебе все равно, где до этого были его губы». В этот момент я поняла, что мне совсем не все равно, где побывала его правая рука, и я определенно не имею намерения мыться год с доместосом для туалета. Во-первых, я не унитаз, во-вторых, я не слишком в этом уверена, но почти наверняка от такого количества хлорки кожа облезет, а жить без кожи совсем некомфортно, как мне кажется.

Поэтому мое внимание сосредоточено на его правой руке, которая пытается дотронуться до меня.

— Отдай мне ключ, — наконец произношу я, не выпуская из поля зрения руку.

— Васелина, послушай же меня!

— Ключ мне отдай.

— Хорошо, возьми ключ, — протягивает. Правой рукой.

— Положи на стол, нет! Не на стол, в раковину положи… — протягиваю ключ от его квартиры, — забери.

— Вася, оставь, на всякий случай…

— На какой случай? Какой случай? Может, подскажешь?? Потому что я никак не могу придумать… может, тот случай, когда ты приедешь со свой Лёоолькой, или на случай, когда у неё миллион пропадет из сумочки? Забери ключи и иди. Все.

— Василина…

— ВСЁ!!! — переходить на визг, без сомнений, некрасиво, но и уезжать на моих глазах с бывшей женой тоже не очень красивый жест, так что, полагаю, я имела полное право перейти на визг и выдворить продавца взашей, бросив ему в след ключи.

В последующие восемь дней до моего отпуска я услышала «прости» сорок девять раз.

«Прости» было на открытках, которые я находила под дверью своей квартиры не один раз за день. Миленькие открыточки, с милыми котятками, щенками, мультяшками и прочими атрибутами раскаяния, которые вызывают улыбку, когда в канцелярском магазине разглядываешь их в попытке убить время, но не когда тебе на самом деле говорят это «прости».

Нас постоянно, с детства, учат просить прощения, наряду со словами «здравствуйте» и «пожалуйста», большая часть этих слов произносится автоматически — «что желаете», «спасибо, что без сдачи». Сейчас — это «прости».

«Прости» было в цветах, которые я, по закону мелодрам, должна была выкидывать сразу по уходу курьера, но я не могла. Видимо, у героинь фильмов нервы сделаны из стали, потому что я не могла выбросить эти букеты — большие и маленькие, моно и сборные, в корзине и нуждающиеся в емкости с водой.

«Прости» я услышала в тот же день, когда бросила вслед Егора ключи от его квартиры, услышав вечером звонок и увидев Васю за руку с Настей.

— Прости, но она никак не хотела ложиться спасть.

— Ничего…

Мы поболтали с Васей, с Маней, поделились последними секретами и, расцеловавшись на ночь, отправились спать каждая в свою квартиру.

Тогда я задумалась о том, как же переносят развод пары с детьми… довольно сложно объяснить ребенку, почему появление на пороге моей квартиры не выглядит уместным. С другой стороны, это пятилетняя девочка, почему я не могу поболтать с ней на ночь? Тем более, отчего я должна отказывать себе в беседе с плюшевым медведем, я привязалась к нему и, похоже, он ко мне тоже. И уж точно он не уйдет на моих глазах со своей бывшей женой, если таковая имеется. Надо было уточнить у Васи, на всякий случай.

Через несколько дней я решила, что уже вполне оправилась от потрясания и могу спокойно зайти в магазинчик, чтобы купить молока, но моей храбрости хватило только на пару шагов. Как только я увидела серые глаза, изучающие витрину, всю мою отвагу, как кошка языком слизала, так что я попросту убежала, верней, сделала попытку, потому что в следующее мгновение меня держали идеальные руки и сам факт того, что руки по-прежнему были идеальные, и одна из них по-прежнему была правой, нервировал меня.

Я услышала еще три «прости» между «Василина», «Вася», «пожалуйста» и «что мне сделать?».

— Ты просил попробовать. Мы попробовали. Не получилось. Вопросы? — сказала я на редкость ровным голосом, мысленно гладя себе по голове, ставя себе зачет экстерном и пометку не заходить больше в магазинчик.

Действительно, все о чем просил меня продавец — это попробовать. Не получилось. Со мной подобное происходило и раньше. В первом классе я пробовала метать ножики в дерево во дворе бабушкиного сада, и у меня не получилось. В четвертом я хотела заняться легкой атлетикой, и целых два года тренер пытался найти применение моей абсолютной неспортивности и проблемами с крупной моторикой, как оказалось — безрезультатно.

В шестом же классе я пыталась заняться беговыми лыжами. После того, как была сломана вторая пара, стало очевидно, что и эта проба не увенчалась успехом. Попытка встать на сноуборд и вовсе закончилась печально — я умудрилась отбить себе копчик, несмотря на защиту в виде смешных шорт с пластиковыми вставками. Так или иначе, люди постоянно что-то пробуют, и у них это не получается. Бывает, что их ждет успех. Меня ждал успех в вышивке крестиком, в бисероплетении и даже в математике и робототехнике. Так что… неудачная попытка с продавцом не могла приравниваться к глобальному поражению, во всяком случае, я решительно была настроена не чувствовать подобного.

Но чувствовала.

Собирая новый чемодан на колесиках, отправляясь в отпуск, я была настроена хорошенечко отдохнуть, чтобы вернуться осенью в свою просторную квартиру, насыщенной новыми впечатления и жизненными силами, заодно с клубничным вареньем и черной смородиной, протертой с сахаром.

Проходя мимо детской площадки, услышала детское:

— Василина!

Я не могла проигнорировать этот голосок, позволив ручкам в песке обнять меня, а потом вести к своей скамейке рядом с качелями, на которых сидела Настя и внимательно смотрела на меня.

— Едешь домой? — спросила тёзка.

— Да, детка, — отметив про себя, что, наверное, странно называть её теперь «детка».

— А далеко ты живешь? Тот дом, куда ты едешь?

— Да, надо ехать на поезде.

— Тебя там ждет папа?

— Да, — «и мама» подумала я, но не сказала.

— У тебя красивый город?

— Наверное…..

— Покажешь Мане? Он хочет поехать с тобой! — обернувшись вокруг себя, выхватывая Маню из рук Насти, отдавая мне, — только он без одежки…

— Давай я его в косынку свою одену, но ты уверена, что Маня хочет поехать со мной, разве он не будет по тебе скучать?

— Будет… Но ты скоро вернешься!

Мы завернули Маню в мою шелковую косынку, усадили в мою сумочку, и я отправилась было на вокзал, когда меня догнала Настя.

— Василина, прости меня. — Еще одно «прости» в копилку. — Это я виновата, я не предупредила.

— Что?

— Я узнала, что Алёна приехала, но не думала, что она в тот же день заявится… он не был готов…

— Ааааааа, это все объясняет, — и это прозвучало ехидней, чем задумывалось. — Ничего страшного, ты конечно не виновата… если твоего брата надо готовить к приезду… я имею ввиду, она же мать Василисы… я не злюсь, то есть злюсь, но в этот раз на моем копчике нет трещины…

— На копчике?

— Угу… пока.

Моя рука в задумчивости чесала за ухо Маню, когда я подумала, что понятие «скоро» у детей и у взрослых разное. Верней, я не была уверена, что Вася верно понимает это слово. И есть у него верное восприятие. Мы с ней выучили дни недели и отсчитывали на большом настенном календаре дни до какого-либо события, но как отсчитать дни до «скоро»?

Поэтому мне пришлось обогнуть дом и зайти в магазинчик, где я вытащила Маню из сумки и протянула продавцу.

— Вася дала мне его, в гости, но думаю, она скоро захочет его обратно, — сажая медведя на стеклянную витрину.

— Спасибо, — серые глаза смотрели ровно в мои глаза. — Василина, прости меня, пожалуйста, прости меня.

Еще два раза.

— Прости меня, прости, пожалуйста.

Еще два раза.

— Что мне сделать, Василина?

— Иди к черту! — грубо, зато честно, ответила я и, схватив чемодан, пошла к остановке, идти в этот раз пять остановок мне совсем не хотелось, отчего-то.

Дом пах домом. Дома было лето.

Наш городок совсем маленький, узенькие улочки центра причудливо вливались в более широкие улицы новостроек резко заканчивающимся асфальтовым покрытием и частным сектором, где «дачи» соседствовали с «жилыми домами».

Я бродила по городку, по извилистым тротуарам, которые бежали вдоль домов, отгороженных от проезжей части зарослями кустарников, давно не стриженных, а некогда ухоженных. Мне не хотелось бесконечно сидеть дома, ведь тогда мои ноги то и дело несли меня к компьютеру, на свою электронную почту, где ждали письма, которые я не открывала, но тема была бесконечно знакома и бессмысленна — «прости».

Я сходила на несколько экскурсий — наш городок хоть и маленький, но древний, поэтому достопримечательностей в нем хватало, а потом решила съездить в крепость по соседству, чтобы заодно опробовать свой новый фотоаппарат, который подарил мне папа, просто так, без всякой причины. Наверное, все папы делают подарки своим дочерям без всякой причины. Егор постоянно дарил что-то Васе…

Рассматривая старую кладку так, будто нет ничего интересней на свете, я услышала за своей спиной забытое и до колик знакомое.

— Вааася? Васька? Василина! Обалдеть! Это ты! Феноменально! С ума сойти, Вааааська. — Я смотрела на своего друга детства, на первого официального парня и не верила своим глазам. Он определенно подрос, возмужал, было бы верным словом, но все же это был он — Сережка. Издав какой-то странный звук, я прыгнула ему на шею, услышав:

— Васька, все такая же сумасшедшая чудачка, дай-ка я на тебя посмотрю, — отпустив меня, разглядывая, но я не чувствовала себя неловко, абсолютно, — да ты совсем не изменилась, Васька! Блин, я рад тебя видеть, это, кстати, моя сестра, Машка, ты, наверное, помнишь.

Я помнила Машку, только тогда она училась в средней школе, а сейчас передо мной была взрослая девушка или даже молодая женщина, по всему выходило, что Машке двадцать лет. И они очень похожи с братом. Оба немного с рыжиной, бледные веснушки по рукам, у Машки совсем не идеальные ноги, с толстоватыми коленками, у Сереги такие же, у них одинаковые улыбки и ямочки на щеках. Они быстро говорят и постоянно смеются.