Я не скажу, кто твоя мама

Глава 1. Жалкие попытки наладить личную жизнь

К тому моменту, как Юна получила визу для учёбы в аспирантуре США, в России её уже ничто не держало. Даже лучшая подружка Вичка, с которой они сидели за одной партой и в бакалавриате, и в магистратуре, собиралась сейчас замуж — и отказывалась от встреч, ревностно охраняя от Юны своего жениха. Это и огорчало Юну, и смешило: уж Вика-то лучше, чем кто-либо другой, должна знать, что никаких увлечений в Юниной личной жизни не было и не намечалось. Юна съехала от матери, поскольку существовать с ней и дядькой Витькой было уже невозможно — среди скандалов, выпивки и мордобоя; она снимала комнату в центре города и подрабатывала репетитором испанского и английского, а также преподавала региональную культуру и этикет в детско-подростковом клубе любителей Испании и Латинской Америки. В иные минуты, сидя за столом в своей маленькой комнатёнке в коммуналке на Литейном проспекте, она спрашивала себя: что было бы, если бы она не влезла в этот скандал с Ельниковой? Наверняка сейчас была бы аспиранткой, преподавала бы и в новой академии, и в альма-матер — умей она вести себя хоть немного сдержаннее.

Юна окончательно убедилась, что в родной стране ей больше не место, придётся начинать всё с нуля, — и с удивлением обнаружила, как её отношение к Ельниковой, когда-то любимой преподавательнице, начало стремительно меняться. Не Ельникова ли испортила ей всё, обвинив во всех мыслимых и немыслимых грехах? Разве не из-за неё теперь этот хвост позора будет тянуться за Юной многие годы, отравляя ей жизнь и мешая профессионально расти? Эта женщина последовательно и методично разрушила её только начинавшую складываться карьеру, отказала ей даже в будущем в любимом городе, отказала в том, чтобы иметь возможность спокойно, а не под шепотки работать в любимых вузах. Юна была так зла на Ельникову, что собственных ошибок уже не видела. Ругала Ельникову на все лады, в интернете в том числе? — ну, извините, такая необузданная натура, ничего в себе держать не может, иначе взорвётся. Была слишком настырна? А разве не говорят, что в наше время следует быть понастойчивее? Всё в голове Юны перемешалось; она уже не понимала, какую позицию и по отношению к кому она должна занимать в личной жизни, да и что вообще такое эта «личная жизнь».

Юне шёл двадцать пятый год — а она всё ещё не представляла, какая личная жизнь для неё возможна. Все знают, что замуж выйти непросто; и всё-таки все как-нибудь да выходят. Этот феномен Юне всегда был непонятен. А что делать, если девушка много лет потратила только на учёбу, на науку, на карьеру, и навыки общения с противоположным полом отсутствуют вовсе? Тут поневоле поддашься давлению общественного мнения. «Давно пора встречаться с молодым человеком. Всё должно быть, как у людей», — твердят тебе коллеги, друзья, знакомые родителей. А как у людей? Познакомились, влюбились, поженились, — и они успели это сделать, пока ты закопалась в учении. У всех ровесников уже давно сложилась личная жизнь. Но как быть, если ты только под двадцать пять лет подняла голову от книжек и огляделась? Этому не учат. И теперь ты ищешь совета; ты чувствуешь себя жалкой. И уж будь уверена, что совет каждый рад тебе дать — с чувством собственного превосходства. Сколько недешёвых видеокурсов отснято, сколько аудиотренингов начитано для таких, как Юна! Ну а Юне повезло: люди готовы были ей помочь совершенно бесплатно.

В Юнином случае совет всех знакомых и подруг сводился к следующему: «Надо снизить планку». Это многие слышат — но никто не знает, что это значит. Как её снижать? Например, допустимо, чтобы он не имел учёной степени? Пусть зарабатывает меньше — меня не смутит? Пусть у него не будет жилплощади?

— Нет, это всё не то, — говорила подруга Вика. — Так ты тоже никого не найдёшь. Уйми академический снобизм; чем больше снизишь планку — тем быстрее найдёшь себе пару!

— Ну а что же делать, если моё сердце ни к кому не лежит? — спрашивала Юна.

— Тогда на хрен сердце, стерпится-слюбится, — категорично отрезала Вика, тоже явно переживавшая насчёт Юниной невостребованности и желавшая пристроить подругу любою ценой. «Всё-таки опытным лучше известно», — доверчиво решила Юна. Как-никак, а все её одноклассницы и однокурсницы не по одному разу успели повстречаться с парнями, некоторые — даже побывать замужем, и подкалывали Юну, что та ни разу не обладала престижным атрибутом успешности, называемым «парень».

Юна подобные рассуждения слушала, раскрыв рот. Она четверть века не отрывалась от книжек — и упустила, как ей быстро и услужливо растолковали, самое главное: личную жизнь. Зато друзья, коллеги и знакомые тут же любезно объяснили ей, как всё устроено в нашем социуме, что считается нормой, а что нет. Юна, синий чулок, явно отклонялась от общественной нормы. И оттого немедленно согласилась на предложение Вики — а именно, на водителя автобуса, друга брата Викиного жениха.

Юна приняла его приглашение погулять. Парень плёлся за нею, бубня:

— Ты слышь, если в кафе хошь — так и скажи… Только платить тебе придется самой — я-то сейчас на мели… Сама понимаешь: какие заработки у начинающего водителя! Ты-то хоть, я надеюсь, при деньгах?

Юна, думая, что это совсем неудачническая участь — соединить судьбу с таким скучным и неинтересным человеком — зашла в кафе и купила им с парнем чаю с пирожными. «Жених» сразу заявил ей нечто в таком духе: он-де знает, с какою целью их зазнакомили; так вот чтобы на официальную регистрацию брака она, Юна, не рассчитывала, о женитьбе в ближайшем будущем он и не помышляет даже.

— Я за гражданский брак, ведь всё же это брак, просто как бы понарошку, как бы репетиция; а мы — граждане Российской Федерации, значит, почти что официально зарегистрированы, — втолковывал он Юне тем вечером. — Штампов и официоза я не приемлю, это всё интеллигентщина, а мы люди современные, мыслим передовыми категориями! Зачем вмешивать государство в личную жизнь?

Юна, чьи представления об отношениях между мужчиной и женщиной зиждились на рассказах подруг и изредка посматриваемых мелодрамах, твёрдо помнила, что надлежит «снижать планку», — но представила, что пресловутая планка снижалась каждую минуту всё ниже и уже опускалась к ядру Земли, практически к самому Аду; Юна расхрабрилась и, встав из-за стола, покинула помещение.

— Да ну тебя! — ругалась потом Вика в исступлении. — Неужто не понимаешь, что эдак навсегда останешься старой девой, дурища! С чего-то же надо начинать! Он же симпатяга такой — ну хоть переспала бы с ним! Ведь так и помрёшь девственницей!

Итак, Юна, раскритикованная всеми вследствие своих необоснованных к мужскому полу претензий, оказалась неспособной найти своего человека. Но не все надежды были утрачены, ведь сдаваться было не в Юнином характере, — и тогда, решившись не ждать понапрасну принца в сияющей карете, она занялась активным поиском сама и обратилась в брачное агентство, где, предварительно содрав с неё тысячу рублей, её уверили в том, что найдут ей первоклассных женихов. «Ведь тысяча — не деньги, если я смогу быть счастлива всю жизнь», — подумала Юна и согласилась. В тот момент она готова была уже на всё — лишь бы забыть Ельникову, её невозможно сладкий голос, который хотелось слушать часами, замерев и прижавшись; забыть свою неотвязную тоску по человеку, который после всех лет так и оставался для неё чужим и непонятым.

В один из дней зазвонил у неё телефон. Брачный агент радостно сообщил, что нашли ей там «самого лучшего жениха, замечательнейшего мужчину нашего города».

— Только одна у него небольшая проблемка, — замялся агент. Это было то, что надо; насчёт планки снова можно было не тревожиться.

— Ничего, — сказала Юна, уставшая от документов, диссертации, одиночества и унизительных поисков, — все мы не без проблем. Пускай звонит.

«Великолепнейший мужчина города» позвонил, назначил встречу у метро, и побрели они, солнцем палимы, в Летний сад. Там-то он и достал из сумки бутылку водки и, нахваливая свой напиток, вслух кичливо рассуждая о различных сортах и видах алкоголя, начал хлебать безостановочно; затем парень стал горланить пьяные песни и бормотать непристойности, причем держал Юну за руку крепко, чтоб не вырвалась. Завидев недовольство и разочарование в Юниных глазах, закричал:

— А ты что, из тех, которые вообще не пьют? Щас я тебе устрою, а то ишь непьюшка какая! — и замахнулся бутылкой. Юна, опозоренная перед другими посетителями Летнего Сада, еле унесла оттуда ноги: «доснижать планку» до уровня «полтора метра под надгробием» ей сейчас, с перспективой аспирантуры в Лос-Анджелесе, хотелось меньше всего.

Оставался последний способ — сайт знакомств. Перед его посещением Юна побывала на ежегодном медосмотре, в ходе которого один врач поинтересовался, есть ли у неё молодой человек. Юна, подумав, что, видимо, и впрямь за годы учёбы много всего упустила, и в современном социуме отсутствие мужчины — признак физического и психического нездоровья, раз врач спрашивает о таком, уныло созналась, что «нет и не предвидится».

— Так задайся целью, — посоветовал ей тот великий медик. — Мужчины разучились охотиться и не станут тебя добиваться; а ты сама хватай добычу и в зубах тащи к себе. Тот, кого ты ждёшь, уже не появится; сейчас у тебя одна задача — взять то, что есть; а иначе пиликать тебе одной до морковкина заговенья.

Накрепко уяснив этот важный совет, Юна немедленно воспользовалась им и «волокла под венец» буквально каждого, кто откликался на её интернет-рассылку. Но резкое и необдуманное «снижение планки» однажды мигом отрезвило Юну. Неучи, альфонсы, алкоголики, безумцы, — кто должен был стать следующим? Можно было, конечно, снизить требования к жениху до минимума и поискать возлюбленного среди заключённых колонии-поселения или колонии общего режима, — и всё же даже Юна при своей крайней наивности, граничившей с житейской глупостью, понимала, что это перебор.

Тем не менее, Юну уже посетил азарт — и, возможно, она продолжила бы все эти захватывающие знакомства; но какие-то странные вещи начали происходить с её телом. Не проходило онемение в левой руке; мизинец на ней отклонился от остальных пальцев; Юна заметила, что рука похудела и значительно утратила силу, а все мышцы тела стали попеременно подёргиваться. Интернет не оставлял ей шансов — все симптомы указывали на такое грозное заболевание мотонейрона, как боковой амиотрофический склероз, возможно — опухоль головного мозга.

Мнительная Юна, всегда жившая, не чувствуя тела, и привыкшая относиться к своему здоровью с большим трепетом, сейчас не понимала, как поступить. Бежать к врачам, диагностироваться? Для чего? Чтобы, узнав приговор наверняка, отказаться от своей мечты, остаться здесь и умереть, осмеиваемой бывшими коллегами, забытой друзьями, и так и не узнав какой-то другой жизни?

В самолёт Юна садилась с чувством, что всё здесь для неё кончено. Ельникову она никогда больше не увидит, как не увидит и этого города; пусть умрёт на чужбине, раз так суждено; но перед тем у неё есть немного времени, — и уж теперь-то она не даст маху, в последние месяцы возьмёт от жизни всё, что сказочный Лос-Анджелес сможет ей предложить!