Модельер

— Выключи фары, — командует Влад.

Юлия косится на него, но выключает, ничего больше не спросив. Бормочет:

— Ты бы ещё попросил надеть на голову чёрный чулок.

Она всё ещё смущена и огорошена своей вспышкой. Машина заворачивает в переулок и медленно крадётся среди припаркованных автомобилей, от фонаря к фонарю, от одного освещённого окна к другому. Но окна кончаются, фонари тоже, и приходится ориентироваться только по смутным очертаниям. Кажется, будто они едут по глубокому ущелью с абсолютно чёрными отвесными стенками.

— Так мы только соберём зевак, — говорит Савелий, — Это ненормально — ехать ночью без фар.

Влад заволновался:

— Включи фары.

— Какие зеваки среди ночи, — бурчит Юлия. По мановению её руки вспыхивает свет.

Как раз вовремя. Они ввинчиваются в распахнутые настежь ворота, и совсем чуть-чуть места остаётся, чтобы не снести левое зеркало. Вокруг и впереди темно, будто бы здесь никто и не живёт, фары отражаются на неубранном с дорожек снегу.

— Что здесь? — спрашивает Юлия.

— Тела, — говорит Влад, и машина дёргается — Юля непроизвольно давит на тормоз, смотрит на Влада с досадой, и они продолжают движение.

Савелий улыбался во весь рот.

— Ты Юльку не пугай. Зачем она нам, с нервным-то срывом?

Чтобы смягчить резкость своих слов, он гладит её по руке. Поясняет:

— Манекены. Вот, что он имел ввиду.

— У него же есть манекены…

— Он питает страсть к брошенным, сломанным и гнилым. Да, приятель? Плохо, у них не бывает душевных болезней. У тебя было бы где развернуться со своими идеями.

Влад не слушает — выбирается из машины, и идёт к невразумительной груде мусора на газоне, укрытой в кустарнике между двумя тополями. Когда перелазит через низкую ограду, слышит, как позади хлопают дверцы пикапа. Полы пальто стегают по ногам, шарф сползает с шеи и Влад его поправляет. Холодно. Если поднять голову, можно разглядеть торчащие во все стороны, точно рёбра, обугленные балки — в этом доме полностью сгорели два верхних этажа, жители уцелевших двух предпочли временно расселиться по родственникам.

Влад стаскивает полиэтилен, и лучам двух фонариков предстаёт груда тел. Нет, людьми здесь даже не пахнет, манекенами, как предполагал Сав, тоже: это части громоздких квадратных туш с выпотрошенными внутренностями, от них веет холодом, а под ногами хрустит стекло.

— Мать честная… — выдыхает Сав. — Так вот он — похититель телевизоров! И ему были нужны не дорогие микросхемы.

Разбитые экраны, куски пластиковых корпусов, хром и благородный матовый пластик покрывают слои пыли и грязи. Шнуры выглядели оголёнными мышцами на ногах какого-то животного — мёртвого животного. Кусты вокруг поломаны и примяты: видно, ходили здесь не раз. Хотя, возможно, разруха здесь царит ещё со времён пожара.

Вооружившись перчатками, они перетаскали всё в кузов и накрыли полиэтиленом. Все притихли; Юля и Сав со своих мест испуганно поглядывали на Влада, а он как всегда витал в облаках, рисуя грязным пальцем на запотевшем стекле.

— Как ты проникал в квартиры? — спросил Савелий, когда лифт в очередной раз возносил их наверх. Железо вибрировало на полу у их ног, будто части телевизоров решили обсудить свою судьбу и тихо перешёптывались, стараясь не побеспокоить людей.

Влад пожимал плечами.

— Глупый вопрос.

Зарубин опустил взгляд, наблюдая, как с его перчаток капает подтаявшая ледяная короста. И правда. Если можешь что-то сделать — нет нужды объяснять другим, как ты этого добился. Тем более, если они спрашивают из праздного любопытства и если у них нет цели достичь твоих высот. Праздное любопытство вообще не стоит удовлетворять. Вреднее, наверное, только жажда безделья.

Он лукаво взглянул на друга.

— А высоты у тебя и правда не шуточные. Это надо же!.. Забираться в дома и утаскивать весь этот хлам прямо из окон.

Влад ничего не ответил.

В ночи они подняли телевизионный металлолом в студию и свалили в прихожей. Пока Юлия дрожала возле машины и курила одну сигарету за другой (ни Сав, ни Влад ни разу не видели, чтобы она курила), мужчины четыре раза съездили туда и обратно на лифте.

Что будет со всем этим хламом делать Влад, никто не спрашивал. Хотя и у Сава, и у Юли были догадки.

— Мне нужно домой, — сказала Юлия перед последним рейсом, — Ямуна наверняка ещё не спит. Тебя подкинуть?

Савелий покачал головой.

— Езжай. Чем скорее будешь дома, тем лучше. Я доберусь на такси.

Влад исчез, не прощаясь, оставшиеся на улице слышали, как зашуршал лифт. Из чего они делают дома, — подумал Сав, выпятив губы. — Из стекла и картона?

— Он становится каким-то диким, — сказал он.

— Напротив, — Юлия крутила на пальце брелок от ключей, и всё ещё вздрагивала, как заметил Сав, редко, но крупно, может, и в самом деле от холода. Всё ещё стоят, прислонившись к борту пикапа, хотя одной пора бы уже лезть внутрь, а второму — топать на остановку и ловить попутку. — Словно животное, которое поняло, что может спокойно ходить к водопою в присутствии нас двоих.

Савелий кивнул. Он понял, что она имела ввиду: вся эта странная поездка будто бы вырвана из контекста какого-то нуар-детектива. Их пустили в парадную — заглянуть одним глазком в одиночество Влада, — а потом вежливо сопроводили до двери. Но приглашали: заходите, мол, ещё.

— Я, всё-таки, беспокоюсь, — сказала Юлия. — Может, остаться с ним ненадолго?

— У тебя есть, к кому вернуться, — говорит Сав, и валькирия безропотно забирается на свой драккар.

Совершенно случайно Влад встретился с командой мастеров, нанятых Юлей для работы над первой коллекцией костюмов. Она вытянула его в мастерскую, чтобы уладить кое-какие вопросы по мелочам. «Нам без тебя не разобраться», — сказала она.

Влад начал что-то подозревать уже когда мастерская эта оказалась в знакомом ему здании. Он не бывал здесь уже больше двух месяцев: с тех пор, как отправился в свои невозможные странствия по городу. Когда он распахнул нужную дверь, дыхание вырывалось из груди, будто после пробежки. Может, он на самом деле бежал по ступенькам до нужного этажа и по коридору — Влад не помнил.

Юля была здесь, была ещё пара человек чуть постарше Влада, все заняты делом. И ещё один — тот, кого он ожидал и боялся увидеть.

— Рустам! Что ты здесь делаешь?

Здоровяк ухмыльнулся.

— Работаю на тебя.

— Но как же…

Юля, которая восседала на стуле, иногда спохватываясь и включая грозную надзирательницу, но в основном занималась тем, что болтала с одним из подмастерьев, теперь с изумлением переводила взгляд с одного лысого человека на другого и обратно.

Влад потерял дар речи. Рустам как раз занимался тем, что разложив на разделочном столе одно из владовых платьев, ставил специальным карандашом метки. Разговаривал он с зажатой в зубах иголкой.

— Это совсем неправильно. Я же у тебя учился… Юля, как ты могла взять на работу человека, у которого я учился!

Девушка вскинула брови.

— Я не знала, что ты у него учился! Он самый опытный из всех, кого я нашла. И кроме того, лучше всего понял концепцию. И подал кучу отличных идей.

— Конечно, лучше всего! — Влад взмахнул руками. — Ведь она здесь зарождалась.

Рустам безмятежно улыбнулся:

— Я был у истоков. Мне интересно посмотреть, чем всё это кончится. И приложить, так сказать, свою ладонь.

Он не изменился; Влад не знал, уладил ли он проблему на родине, всё ли в порядке с его корнями, но Рустам был тот же самый. Разве что, площадь пустоты, самого девственного ничего на свете, на его макушке будто бы увеличилась. Он отложил работу, подошёл и прижал Влада к медвежьей груди.

— Ну так приложи! — вскричал Влад, когда ему удалось вырваться.

Работа замерла. Все изумлённо смотрели на него. Подмастерья, должно быть, решили, что он разозлился, и только Юля и Рустам видели, что на самом деле он сильно волнуется. Просто не знает, куда себя деть.

— Давай приложим вместе. Это платье называется «Насилие над модой», ты, наверное, и сам его узнал. Нечто подобное было популярно в том сезоне.

— Откуда бы? — сказал Рустам со смешинкой в глазах. — Я старый трухлявый пень. Ты бы ещё Виктора попросил его «узнать».

— Неважно… неважно! — Влад встряхнул руками, как будто хотел стряхнуть воду. — Вон там чернила… ну да ты сам знаешь, это же твоя мастерская. Испачкай ладонь!

Рустам исполнил; усмехаясь, он смотрел на Влада.

— Теперь — приложи вот сюда. Прямо на подол, так, чтобы остался след. Теперь я.

Он повторил за Рустамом и приложил свою ладонь с другой стороны. Его отпечаток был меньше, но обхватив левую руку правой, он вдавил руку в ткань так, что след потом щеголял множеством линей и прожилок. Если бы это на самом деле было изнасилование, по такому отпечатку его закрыли бы без разговоров.

Совместная работа с Рустамом — то прошлое, к которому Влад с удовольствием вернулся. Там, в этом человеке с головой, похожей на шар для боулинга, было столько опыта, что вряд ли можно было лелеять даже надежду вычерпать его до дна. Юля рассказала, что именно он довёл до ума все костюмы, внёс тысячи мелких корректировок, в основном касающихся конструктивных особенностей и удобства, и не затрагивающих общую тематику.

Влад это оценил.

Иногда, забывшись, он звонил ночью, и Рустам всегда брал трубку. Влад заворачивал его в полотно идей, вышагивая среди безмолвных манекенов, и Рустам, вооружившись метафизическими ножницами, кроил из него нужное.

Что и говорить, с таким помощником процесс шёл быстрее. Влад кричал в трубку:

— Когда-нибудь я возьму тебя на работу самым главным мастером!

— Я уже у тебя работаю, — скромно сказал Рустам.

— Как это?

— Согласно трудовому договору с ИП «Малкин».

— Я тоже там работаю?

— Насколько я помню, Малкин — это ты… — говорил Рустам, и в его голосе слышался отложенный на потом сон. — Меня приняла на работу Юлия Андреевна. Она хорошая женщина. Ты видел наш шоурум?

Стрелки часов, на которые во время разговора слепо пялился Влад, рано или поздно разворачивали его мысли в русло повседневности. Он смотрел в окно: удостовериться, точно ли сейчас ночь? Спохватывался и говорил:

— Прости меня! Ты же, наверное, спишь?.. Ну, не буду больше отвлекать. Спокойной ночи!

Часто он бросал трубку, не дожидаясь ответа, и потом смущённо глядел в окно, на отсветы из окон круглосуточного магазина в лужах. Вот так, из-за него не выспится хороший человек.