Зарница

— С друзьями? — она на секунду задержалась, глянув на него и в глазах ее пробежал огонек жалости и… презрения. — Друзья должны быть сильными, а не слюнтяями. Развесили уши, жалко вас!

— Что это с ней? — прошептала Лена.

Витя промолчал.

— Идем быстрее! Не могу здесь ни секунды больше находиться! — Червяков потянул ее к двери, они взяли свои куртки с вешалки в сенях, натужно и громко смеясь, оделись. Червяков дернул засов, но он не открылся. Тогда он налег со всей силы, результат был тот же.

Лицо его налилось кровью.

Он повернулся к Давиду.

— Открывай. Или разможжу твою башку!

Давид, ростом и вовсе на две головы меньше хулигана, подошел к двери и одним движением отодвинул тяжелый засов.

— Шутки со мной шутишь, гад! — Червяков замахнулся, однако Лиза взяла его за руку.

— Не стоит.

Парень медленно отступил. Ноздри его раздувались от ярости, как у дикого коня.

— И правда… зачем силы тратить на этого ссыкуна! Ты права.

Дверь распахнулась, внутрь хлынул промозглый октябрьский холод.

— Бежим, бежим! — загоготал Червяков и бросился каким-то странным галопом вперед.

Лиза побежала за ним.

— Давай по дороге, куда этот типа начальничек ушел, наверняка у них там штаб, — предложил Червяков.

— Точно! — согласилась она.

Ребята столпились у двери.

Парочка, полчаса назад которую трудно было даже представить вместе, вприпрыжку неслась по едва видимой дорожке, исчезающей за темным сараем.

Через пару минут голоса стихли.

— Лучше закрой, — сказала девчонка Давиду. — Тепло быстро уходит, мы замерзнем.

Он послушался, дверь медленно закрылась, лязгнул засов. Они снова оказались отрезанными от внешнего мира и будто бы в безопасности. Только вот, чего-то не хватало. Не хватало Лизы. Каждый из них чувствовал это и каждый думал о том, что, видимо именно он не все сказал или сделал, чтобы ее остановить.

— М-да… — вырвалось у Давида.

— Нужно было… не дать ей уйти, — вздохнул Денис. — Что же я…

— Лучше бы я подрался с ним… — Петя взял радиоприемник со стола, покрутил в руках и, опустив голову, поставил назад.

Давид пододвинул две табуретки и кивнул девчонке:

— Ты ведь Катя, да? Садись с нами, перекуси, правда у нас мало что осталось… вот только печенье, немного шоколада и конфет. А еще банка с крабами… мы ее в лесу нашли.

Она кивнула, робко подошла к столу, но вид самовара ее успокоил. К тому же в комнате была еще одна девочка — Лена подтолкнула гостье полиэтиленовый пакет с ирисками «Золотой ключик».

Катя неуверенно взяла одну конфетку. Витя тотчас подставил кружку под носик самовара и наполнил его горячей водой. Петя показал на баночку с вареньем и извиняющимся тоном сказал:

— Чай уже кончился, но вот можешь с вареньем разбавить.

Однако гостья продолжала разглядывать ириску, словно это был космический пришелец. Наконец, взгляд ее оторвался от конфеты.

— Никогда таких не видела… Ленинград, — прочитала она на фантике. — Фабрика имени Крупской… Странно.

— Ничего странного, — уверенно ответил Петя. — Вчера купил в универсаме килограмм, свежие, еще мягкие даже. Бери не бойся.

— В универсаме? Это что такое?

— Универсальный магазин, — улыбнулась Лена.

— У нас таких нет…

— Где у вас? — вдруг спросил Витя.

— Ну как где… — Катя недоуменно вскинула голову. — В Москве, конечно. А здесь у нас обычные сельпо… вот, в Прохоровке, например… или в Советском… я же сама… — она запнулась, — … из Москвы, детдомовская. А сюда удрала, когда война началась, здесь легче прокорм найти, да и бандитов меньше.

— Опять ты про войну… — устало сказал Петя. — Кончилась давно война, и полно универсамов в Москве…

Катя размешала варенье в кружке, укусила ириску и зажмурилась.

— Какая внуснятина!

Петя удивленно посмотрел на товарищей. Уж что-что, а ириски были доступны любому советскому школьнику, это не грильяж в шоколаде и даже не «Гулливер».

Она съела ириску в два счета и посмотрела на Петю.

— А можно… еще одну?

— Да бери хоть все! — хохотнул он.

Катя осторожно взяла еще одну ириску, но потом, не развертывая, положила ее в карман.

— Лучше сохраню.

Витя вдруг почувствовал укол в сердце. Так говорила его бабушка, пережившая войну. И так же аккуратно, почти нежно разворачивала конфеты, — она любила их больше всего — эти самые обычные ириски и всегда при случае говорила, что не нужно накидываться на сладкое, как с голодного края, лучше сохранить, отложить, мало ли что…

— Мало ли что… — тихо сказал Витя.

— Что? — девочка повернула к нему голову.

— Да нет… — смутился он. — Ничего. Показалось.

— Зря они убежали. Далеко здесь не уйдешь. Вокруг Москвы кордоны, рвы и ежи, все перекрыто патрулями и войсками. Муха не проскочит. Поймают и отправят куда надо. А если еще подумают, что шпионы, или враги народа… — она покосилась на радио. — Почему вы его не сдали? Был ведь приказ, что, если найдут приемник, могут расстрелять. Вы что, не слышали? Спрячь подальше! А лучше… выброси!

Петя дернулся, хотел что-то возразить, но, подумав, все же сунул коробочку в сумку.

— Вот еще… выброси… Ты знаешь, сколько оно стоит?

— Да сколько бы не стоило, жизнь дороже! — сказала она и в это мгновение над домом что-то протяжно засвистело — это был крайне мерзкий, закладывающий уши звук, от которого у Вити тут же волосы встали дыбом. Такого он никогда в своей жизни не слышал.

Они быстро переглянулись, девчонка хотела что-то сказать, но не успела.

Рядом с домом что-то взорвалось с такой страшной силой, что дом слегка подбросило. Самовар рухнул на пол. С полок повалилась домашняя утварь.

Здоровенный стол повело боком. Петя налетел на Катю — взмахнув руками, они кувыркнулись вместе со стулом.

— Рундук! — Закричала Катя. — Скорее!!! Все вниз! — она барахталась под толстым Петей и никак не могла из-под него выбраться, он же, от испуга вращал руками и ногами, словно краб, выброшенный стихией на берег.

Денис подскочил к ним, схватил Петю за руки и стащил его с Кати.

Девчонка, дико вращая глазами, тут же вскочила.

— Немцы бомбят! — закричала она, но никто ее почти не слышал, голос перекрывал свист — теперь бомбы беспрерывно взрывались вокруг в такой близости, что изба, кажется, едва стояла — послышался звон разбитого окна, треск ломаемых бревен и частый частый перестук вонзающихся осколков.

От ужаса Витя застыл на скамье, не в силах сдвинуться с места. Лена вцепилась в его руку — ее била крупная дрожь.

— Рундук! — снова закричала девчонка, но никто не понимал, что она хочет.

Наконец, она сориентировалась и бросилась к ящику, от которого не отходил Червяков.

Подскочив к нему, она сорвала драное покрывало, нащупала ручку и резко распахнула крышку.

Пронзительный девичий крик заложил уши. Все кругом ходило ходуном, прыгало и валилось в беспорядке на пол. Стеклянные банки разбивались на сотни мелких осколков, глиняные кувшины разлетались вдребезги.

— Сюда! Все сюда! — снова закричала она, подбежала к Денису, схватила его за рукав и потянула к сундуку. Денис словно во сне шел за Катей, — он не понимал, как они все поместятся в сундук, но сопротивляться у него совершенно не было сил. Страх парализовал его почти полностью.

Она подтолкнула его к сундуку.

— Шагай, быстро! Там лестница!

Денис опустил ногу. Он думал ощутить пол, но внутри сундука была пустота.

— Ничего не видно! — взмолился он.

— Шагай, иначе конец!

Страх был сильнее. Он шагнул, и нога вдруг коснулась перекладины. Он опустил вторую ногу — лестница, так и есть. Аккуратно он слез и отошел чуть в сторонку. Наверху, в потолке он видел едва заметное прямоугольное отверстие.

Следующей спустилась Лена. За нею Петя и Витя. Катя последовала за всеми — она закрыла крышку сундука над головой и, быстро перебирая руками и ногами, скатилась вниз.

— Н…ничего н…не вижу… — дрожащим, чуть ли не плачущим голосом сказал Петя. — Ч…что это б…б…было?

— Отойдите подальше. Сядьте у стенки поближе друг к другу!

Взрывы наверху стали приглушеннее, но кажется, частота и интенсивность их только возросли.

— Сейчас…

Через минуту чиркнула спичка и ребята увидели серьезное лицо девочки. В руках она держала малюсенькую свечку.

— Всегда на всякий случай в кармане ношу, — сказала она, оглядывая новых друзей. — Все живы? Никто не ранен?

Они ощупали себя со всей серьезностью. Со стен и потолка подполья то и дело осыпались струйки земли. На поверхности тяжело ухали бомбы и каждый взрыв отдавался в подполье давящей на барабанные перепонки волной.

— Вроде, все нормально… — сказал Витя.

— Я только палец прищемила, — Лена шмыгнула к стенке.

— А я… п…порезался… но вроде бы не глубоко, — послышался голос Пети.

— Кажется, я занозу загнал, когда спускался. Боялся, что упаду… — Денис говорил так тихо, что его было почти не слышно.

Наступило молчание.

Вдруг Лена спросила:

— А где Давид?

Они все взглянули друг на друга, но Давида в подвале не было. Витя дернулся к лестнице, но Катя схватила его за рукав.

— Нет! Туда нельзя! Ты не пойдешь! Это бомбежка, разве ты еще не понял?

— Но ведь…

Лена шагнула вперед и преградила ему путь.

— Это не игра. Теперь мы все убедились. Нужно переждать.

— Но ведь он… погибнет!

Катя помолчала, потом сказала:

— Когда я спускалась, он побежал к двери, открыл засов и махнул мне рукой. А потом… — она развела руками.

— Наверное, он побежал за Лизой… — прошептала Лена.

Никто бы не смог этого сделать, а он смог, — подумал Витя.

В это время у него за пазухой, в потайном кармане, что-то заскреблось. Это было так неожиданно, что он не сразу понял, что происходит — но вибрация внутри, рядом с телом продолжала нарастать и дрожащей рукой Витя вынул спичечный коробок.

Света от малюсенькой свечки едва хватало, чтобы увидеть это — он подошел поближе, немножко приоткрыл крышку и наружу вырвались беспокойные усики, которые ощупали картонные стенки, а потом устремились наружу.

— Что это? — удивилась Катя.

Ребята обступили его, пытаясь увидеть, что же находится в спичечном коробке.

Витя поначалу и сам не понял, что это. Выбегая утром из дома, он засунул в потайной карман спичечный коробок, с которым никогда не расставался. Но ведь… жук… этот шершень, которого ему подарил Влад, он был сухой, мертвый…

А тут… Витя ничего не понимал.

Держа в руке жужжащий коробок, он лишь покачал головой и сказал:

— Шершень. Живой.