Зови меня Волком

53

— Вот, малец, откуда в мире колдуны взялись, знаешь? — Милослав протянул Волку чарку.

— Как и все мы, — ответил Влаксан, — от Духов.

— От Духов… — согласился Милослав, — тогда отчего же одни колдуны, а другие — нет?

— Ну, так Духам угодно было, — Ольгик задумчиво почесал под шапкой голову.

— Так, да не так. Духи сотворили Вергой. Сказывают, они много миров творили, но наш им очень полюбился: и верги, и леса наши, и горы. Решили Духи открыть Чертоги вечности, да жить с людьми. Каждый верг тогда был колдун или ведьма. Духи всех наделили Высшим знанием и благословением. Всяк мог вознестись в Чертоги Вечности и снова вернуться на землю. Духи учили нас добывать огонь, строить города, разводить скот, возделывать землю, шить одежду, готовить еду, добывать руду и ковать оружие… учили ворожить, видеть будущее и прошлое, знать, что творится за сотни вёрст, врачевать, колдовать и чёрт знает, что ещё. Всё, что знали и умели когда-либо люди и колдуны — всё подарили нам Духи. Тогда же построили и пять Великих княжеств, — Милослав поднял руку, растопырив пальцы, и стал загибать, — Арградон, Лардер, Гвенеш, Награй и Сивое княжество. Прости, гратич, но Грата не была дарована людям Духами, она позже выбила себе звание Великого княжества. А тогда её и в Мире-то не было.

— Он, вообще-то с Награя, — поправил Ольгик.

— Тем лучше, — похлопал Волка по колену Милослав и продолжил, — В общем, всё было хорошо, да случилось как-то, что Духи с людьми повздорили. Вроде как войной решили друг на друга выйти, да жаль стало Духам возлюбленный Вергой губить, да людей неразумных. Развернулись творцы и покинули наш мир. Да забрали своё благословение. Не слышали больше люди волю их, утратили великое знание, и не стало колдунов. Закрылись Чертоги Вечности, да только тех туда пускают, кто жизнью своей вину искупит. Но были среди древних вергов и дальновидные. Вроде как с дюжину великих родов не вышли войной против Духов. А Высшие даром, творцы что ли? Они-то всё примечают. Подметили и тех, кто не выступил войной против них и не отняли у них своё благословение. Так и остались среди людей колдуны и ведьмы. Стало их очень мало, зато по крови высшее знание да благословение передаётся детям их и их детям, и детям их детей, и дальше так, до наших дней. Оттого ещё колдунов чтить положено, что Духами они благословлены. И знания их от Духов. Сами Творцы им волю свою в уши шепчут.

— Так уж и шепчут, — буркнул толстый Ян.

— А ты молчи, коли не знаешь, — осадил его Милослав. — Знаю я, что ты на Данега обиду затаил за то, что он всем не велит излечиться так же просто, как гратичу.

Ян скривился, поправляя под тулупом примотанную руку:

— Вот скажи, Милослав, а откуда ты это знаешь?

— Дык то — история наша. Её каждый в боярском роду знает. А что до вас, так лучше не перебивай, а слушай, когда старый боярин с тобой на равных говорит. Глядишь, не будешь дураком, — погрозил пальцем Милослав.

— А что про ведьм-то холодных, — спросил Микол.

Влаксан глянул на собравшихся: все притихли, расселись у костра и внимательно слушают складную речь Милослава. Боярин! Надо же, а как простой с простыми беседует. Никто уже не улюлюкает и не выспрашивает подробностей о похождениях к пышногрудой Эйрун. Лица дружинников точно горят в рыжем свете огня, а глаза их блестят от выпитой браги.

— А вот здесь про ведьм и занятно, — поднял палец боярин. — Холодные ведьмы не были благословлены Духами, как наш Данег или Мудромысл и все остальные колдуны, — Милослав понизил голос и перешёл на шёпот, — Сивые земли — гиблое место не только из-за лютых морозов. Здесь, на краю Мира, из-под земли бьют проклятые источники, и в разломах гор таится вечная Тьма. Та, что каменных змеев Награя боится.

— Проклятые источники? — ужаснулся Ян.

— Да, не все, — отмахнулся Милослав. — Что же вы, как дети? Перебиваете и перебиваете! Сиваки-то уж недаром здесь сотни лет живут. Им-то ведомо откуда можно пить, а где не стоит и сапог мочить. Так что, не боись — рога не вырастут, коли тут пил. Так, что до ведьм… Холодные Ведьмы — это не те, что благословлённой крови, а бабы, обманом получившие своё колдовство. Уж незнамо откуда они точно взялись, вроде как нашли источник проклятый, и там со злом спутались… это я не знаю. Вот только колдовство их строится на зле и смерти. И все их чары крови требуют, а то и убийств. Те истории про ведьм, что детей воруют, тоже неспроста: вроде как девчонок они воруют, растят, воспитывают и учат быть такими же ведьмами, из года в год забирая их кровь для нового колдовства. А чтоб стать Холодной ведьмой окончательно, надо принести страшную жертву: забрать жизнь и кровь невинную, лучше детскую. Вот для того-то и годятся мальчишки. Из них Холодная ведьма не выйдет, а кровь она и есть кровь. Вот и пропадают близ гор младенцы. Как мальчишки, так и девчонки… Кто уж знает, кому там повезло больше: мальчику, который умрёт в жертву Тьме или девочке, которая сожжёт душу и будет вечно служить этой Тьме как при жизни, так и после смерти.

— То есть, колдовство Холодной ведьмы — вроде как не честное, выходит? — уточнил Ян.

— Не честное и не чистое. Говорю же, для него всегда нужна кровь, и оно, навроде шрамов оставляет, только не на теле, а на душе. Кого коснулось — на том метка останется. Оттого-то Данег так и бесится, когда видит эту ведьму.

— Но сиваки спокойно с Холодными ведьмами живут, других в их землях и не водится, — возразил Волк.

— Сиваки живут, — согласился боярин, — и говорят, что вздор это. Они Холодных ведьм почитают, как мы своих колдунов. Потому… кто разберёт, где там правда, а где истина…

Ольгик забрал у Волка чарку, зачерпнул из котелка горячего мёда, да протянул Милославу:

— А вот скажи, нам что же теперь будет?

— Почём мне знать? У него спроси, — кивнул на Волка Милослав, — он с ведьмой подружился, — и внимательно уставился на Волка, — Как ты? Ничего не поменялось?

— Как и был до похода. Здоров и бодр.

— Нет, — отмахнулся Ольгик. — Ты скажи, с чего князь так щедр? Мёда бочку нам отдал? Гуляния позволил… правда, что ли, что до весны теперь мы тут застряли?

— Правда, — подтвердил Милослав.

— А я слыхал, что не сегодня-завтра обратно выходим, — возразил Ян.

— И то тоже правда.

— Не пойму, — возмутился Ян. — Ты нас за нос водишь: и это правда, и то правда. Как так? Определись уж…

— Я слыхал, что в лес идти сейчас — верная смерть. Коты учуют нас ещё на входе, — развёл руками Милослав. — Но есть путь через Ключи. Те самые источники тёмные, да разломы… нельзя туда раненым ступать. Уж шибко зло древнее до крови охочее. Вот и выходит, что коли так решит князь, то все раненые останутся здесь до весны, а кто здоров, да без ран, тот со дня на день в путь отправится.

— Вздор! — подбоченился Ян, — я что, тут один зимовать буду?

— Почему один? — подсуетился Ольгик, — Родим тоже лежит. Ему ногу подрали! И Борислав…

— Не верю! — возмутился Микол.

— А я слыхал, — вставил грубый дружинник, стоящий поодаль, — что нет пути, через ключи, да ведьмам веры нет. Опасно это.

— Опасно, — кивнул Милослав. — И через лес опасно.

— Я здесь не останусь! — не унимался Ян.

— Князь велит — останешься, — успокоил Ольгик. — Не нам решать. Нагрей-ка лучше ещё мёду.

Дружинники снова зашумели. Кто возмущённо, кто радостно, что, наконец, домой. Ян обиженно сопел, помешивая в котелке варево, и обиженно глянул на Волка:

— А ты-то как? К каким теперь относишься? К раненым али к здоровым? — он протянул кривую щербатую кружку, до краёв полную горячего мёда.

— Пёс его знает, — ответил Волк.