Зови меня Волком

28

Разбудили Волка воинственные громовые раскаты. Темноту разрывали редкие вспышки света. Тяжёлыми стрелами падали на крыши крупные капли дождя. Только залихватский храп старых дружинников возвращал в мирную действительность.

Нет. Награй не пойдёт войной. Не сразу. Будут переговоры. Княгиня сможет договориться с Любославом.

Волк спустился в обеденную. За длинным столом уже сидел Белорад. Он склонился над пергаментным листом, прижав один его конец кружкой, чтоб не сворачивался, и что-то старательно чертил на нём тонким углём.

— Чего не спится, Волчий сын? — спросил воевода, не поднимая глаз.

— Сон у меня чуткий, — осторожно ответил Влаксан.

— Это хорошо. На войне сгодится, — кивнул Белорад. — Ну, садись, раз тут. Ты же из Награйских? Князя их знавать доводилось?

— Любослава? Хороший человек.

— Что ж, — вздохнул Белорад, — на то и надежда.

— Плохи наши дела?

Продолжая чертить, воевода заговорил:

— Брониимир умел людям не нравиться. Вот у князя Яроша была славная дружина. Ещё мальчишкой меня принимали. Помню, едва в весну вошёл. Добрые богатыри тут были… Но зять оказался не под стать тестю… Ежели хоть пара наших богатырей ушли в Награйскую дружину, то Любослав быстро проведает, что мы стали псарей нанимать. Если уже не прознал, — он внимательно поглядел на Волка, — Что наши дела? Были лучше, покуда тебя не было.

Волк сел за стол и задумался: на кой же его княгиня в дружину пристроила? Чем ей псарь был не угоден? Теперь сиди, гадай их загадки.

Белорад отложил уголь, сложил пальцы домиком и поглядел на Волка:

— Коли не удастся Брониимире с посольством договориться, не серчай, предложу твою голову в дар. Мне мир дороже одного псаря в дружине.

— Не тебе одному, — кивнул Волк.

Белорад замолчал и снова взялся за уголь. Хмурясь, водил им по пергаменту. Тихо прошипев себе под нос ругательство, свернул лист в трубочку и сунул за пазуху. Поднялся из-за стола и пошёл к выходу. Тихо, но твёрдо стучали по деревянному полу сапоги воеводы, вверх по лестнице, и уже надо головой загалдела пробудившаяся дружина.

Едва кухонный стряпчий закончил раздавать кашу, вышел из избы, как Белорад вынес мешок для жеребьёвки:

— Давай, разбирай смены, кто сегодня заступает в день.

Волк вынул круглый жетон.

— У меня стена, — разочарованно произнёс Трифон.

Влаксан перевернул в ладони жетон, показывая аккуратно нарисованный терем.

— А тебе повезло! Гляди-ка! Первый день и княжий терем!

Воевода сурово глянул на Влаксана и Вана, следом доставшего жетон с теремом:

— Влаксан, ты сегодня с Ваном. Не отходи от него ни на шаг, смотри да запоминай. Завтра снова в день идёшь. Как увижу, что готов — назначу уже постоянную смену. Ван, ты с ним, покуда не обвыкнется, будете в день сторожить.

— Как скажешь, — согласился старый дружинник.

Закончив завтрак, Ван похлопал Волка по спине, указывая на улицу. Волк кивнул, быстро сгреб со стола миску и поспешил за наставником.

— Погоди, — окликнул воевода, выходя следом за Волком в сени, — держи. — он снял со стены длинный красный кафтан дружинника. — Нашему брату полагается ходить в красном.

Накинув на плечи кафтан и туго подпоясавшись, Волк вышел из сеней. Ван, уже в красном, ожидал нового товарища под навесом крылечка. Небо прорвалось дождём, затапливая двор огромными грязными лужами.

— Самое главное, ты сейчас гляди и запоминай как на смену заступить, да как её потом сдать. Ну, и коридоры терема тоже. Остальное всё дело не хитрое: ходи, гляди по сторонам, коли, что не так зови-свисти, созывай всех, да главным докладывай.

— А ежели лихие люди?

Ван вылупил глаза:

— Какие? Откуда в тереме лихим людям взяться? — тихонько засмеялся он, — Даже не думай. Работёнка тут — не бей лежачего.

Снаружи, на Чёрном крыльце стояли два дружинника. Ван на ходу показал жетон и повёл Волка к лестнице. Избы сливались одна с другой, сени переходили из деревянных в каменные и снова в деревянные, то поворачивали, то поднимались вверх по ступеням, то вниз. Красные кафтаны охраны словно отсветы огня мелькали в темных углах. Теремная стража больше походила на столбы, чем на живых людей.

— Сюда, — Ван поманил за поворот. — Для первой смены — самое то.

За углом два дружинника украдкой перешёптывались, опершись о бердыши, но, заметив смену, вытянулись и смолкли.

— Что тебе? — не спеша подходя, спросил второй дружинник.

— Смена пришла, гляди.

Второй дружинник кивнул:

— Покажи жетон.

Ван вытащил из-за пазухи жетон и показал. Волк тоже вынул жетон.

— Добро, — согласился дружинник и протянул Волку бердыш. — Здесь спокойно. Как и всегда.

Ван показал жетон с изображением терема и указал на Волка:

— Нового сегодня ко мне приставили.

— Хорошо. Мы вас уже заждались, — улыбнулся дружинник, протягивая Вану свой бердыш.

— Дождь этот не кстати, так убаюкивающе стучит, да в трубах ветер воет, давненько так тяжело ночь отстоять не было, — подхватил второй дружинник. Он подошёл к Влаксану, вручил ему своё оружие, мельком глянув на показанный жетон, пошёл вниз. Уже на ходу сменённые дружинники пожелали хорошей службы, поторапливаясь на заслуженный отдых.

— Видишь, — кивнул Ван, — не все в дружине такие скоты, как Колыван да Арон. У них просто и отцы служили князю, и деды, и вместо себя их сюда протолкнули. Они себя считают по праву рода достойнее всех набранных со стороны. Я им тоже не чета, да и Трифон, хоть и из гратичей, но что же… куда им! Разве ж ровня сын кузнеца.

— Ну, теперь от сих, — Ван взмахнул рукой вверх в сторону тёмного коридора, — и до того поворота, наше пристанище. До вечера гуляй взад-вперёд. Только не топочи особо сапогами, не любят это княжьи люди. Не шибко дружина любит это место, им интереснее ближе к князьям, там больше происходит всего, интереснее по сторонам глядеть. А мне тут нравится: тихо, спокойно.

Ван оказался хорошим напарником. Особенно было приятно, что угрюмый мужик предпочитал молчать, и не заводил пустых бесед. Лишь один раз заговорил:

— Знаешь, что мне в тебе нравится, Волк, — протянул Ван, усаживаясь на пол.

— Что?

— Ты умеешь молчать. Так, что слышно всё, что вокруг творится, а значит, можно сесть, отдохнуть. Да, ты и сам не стой, в ногах правды нет.

Волк ушёл в дальний конец коридора, чтоб не мешать старику, встал в углу, достал из-за пояса точило и принялся тихонько натирать нож. Место действительно оказалось очень тихим. Только мальчишки дворовые порой пробегали.

К обеду застучали звонкие шаги. Влаксан прислушался: он точно слыхал раньше эту поступь.

Из-за поворота выбежала Дарёнка, одной рукой она прижимала к себе охапку сена, а в другой сжимала корзину.

Волк отошёл от стены. Дарёнка только теперь заметила его и испуганно отпрянула:

— Ой! — вздрогнула она и выронила корзину. По полу рассыпались травы и цветы, несколько клубков покатились по коридору. — Напугал-то как!

Она подняла корзину и кинулась суетливо собирать клубки с пола.

Волк поднял один и протянул ей:

— Прости. Не хотел тебя испугать.

— Волк? — удивилась Дарёнка и присмотрелась к нему. — Не признала. Ты теперь в дружине?

— Как видишь.

— Дела-а, — протянула Дарёнка. — Это за что же тебя так?

— Хотел бы знать.

— Ладно, я побегу, — Дарёнка смущённо покраснела и достала из корзинки голубой цветок, — держи.

— Зачем?

— Обережная трава всегда сгодится.

Волк сунул за пояс цветок и натянуто улыбнулся:

— Благодарю.

День в дружине оказался утомительно скучным. Темнота черновых этажей и тихий скрип половиц убаюкивали. С другого конца коридора доносился тихий храп Вана.

Смена пришла уже к ночи, Волк глядел, как Ван спрашивает жетоны и сдаёт оружие сменщику. Волк протянул бердыш другому дружиннику.

— Не надо. У меня своё, — брезгливо отмахнулся он.

Ван пожал плечами:

— Ну, и ладно, — и похлопал Волка по плечу, — Тогда тащи его с собой, скинешь у оружейной.

Отойдя за поворот, Ван глянул на Волка:

— Устал поди?

— Не шибко, — отмахнулся Влаксан.

— А я прямо притомился, — зевнул Ван.

В обеденной осталось четверо дружинников. Они равнодушно поглядели на вошедших и продолжили тихую беседу. В углу стояли две миски щей и хлеб. Наспех поев, Волк поднялся в спальню.

— А ты что же, — вспомнил Ван, — на полу спал давеча?

— Да.

— Не делай так, вон, ложись подле меня, — он указал на пустую лавку. — Ложись вон, там тебе место будет.